В конце марта мне понадобилось на некоторое время вернуться с детьми а Америку. Самолёт «Аэрофлота» плавно оторвался от русской земли и поднялся на десятикилометровую высоту.  Внизу под ним была видна только бескрайняя белесая поднебесная степь из расстилавшихся бесконечных облаков.  Но на специальных экранах пассажирам временами показывали, что воздушный корабль пролетает вдоль кромки Северного Ледовитого океана, стараясь держаться по возможности над сушей – то над Норвегией, то над Шотландией, то над Исландией и Гренландией, а затем над Лабрадором, материковой Канадой и США. Говорят, что это сделано с учётом того, что при таком маршруте есть шанс в случае необходимости сесть на аэродроме одного из этих островов. Лететь приходится свыше девяти часов,  хорошо, если вы взяли что-то почитать или ещё чем-то заняться. Но всё равно ноги затекают даже при полулежачем положении в кресле.

На этот раз половина кресел пустовала, и оттого легче дышалось в гигантском салоне. Правда, чтобы компенсировать такую недозагруженность пассажирских мест, цены билетов в такое «несезонное» для перелётов время «Аэрофлот» взвинтил в полтора раза – с четырёх с чем-то сотен долларов до шестисот с чем-то. Чтобы размять ноги, можно пройтись по узким проходам между кресел, Впереди делать нечего, значит – в хвост. А в хвосте, кроме туалетов, есть небольшой закуток, где собираются стюарды и стюардессы. Их давно переодели, заменив элегантные советские костюмчики, в которых и по улице было приятно пройтись, на аляповатые распашонки. Пусть аляповатые, но зато не советские, а свои (для властей) – «демократические».

Временами по радио передавали те или иные объявления, в которых пассажиров именовали не гражданами или ещё как-то, а господами, хотя практически все отечественные «господа» имели если не рабоче-крестьянское (забытое!), то уж точно сиволапое мещанское происхождение. Господам подавали обед, завтрак и много раз безалкогольные напитки (раньше, помню, были и лёгкие вина).  А если хотелось всё равно попить (из-за практически лишённого влаги воздуха в салоне), можно было, разминая ноги и наступая ими на ноги других пассажиров, неосторожно высунувших их в проход в сонном забытье, пробраться мимо туалетов в закуток стюардов и стюардесс и подойти к столику, на котором почти постоянно стояли стаканы, наполненные соками или водами. Можно было взять стакан и даже два-три – если для своих близких – и удалиться.

Я тоже пошёл взять стаканчик водички. Когда я оказался в закутке, мне уши неприятно прорезал надрывный детский плач, вернее, рыдание. Плач исходит из уст, а рыдание из души. Плач шёл снизу от пола. Я опустил глаза: плакала стоявшая в углу маленькая круглолицая русская девочка, и плач этот был не выражением обычного детского каприза, а глубокого недетского горя. И хотя плачут обычно без слов, я сразу понял, что девочка русская. Поэтому я и написал «плакала русская девочка». Личико её было красное, почти воспалённое. Я сперва подумал, что у неё раздражение кожи лица, но потом понял, что оно покраснело от слёз и страдания. Тёмнорусые с легкой рыжинкой волосики были подстрижены спереди под чёлочку, как теперь чаще это делают в детдомах, а не в семьях.

Я не любитель (а кто любитель?!)  раздражённого детского плача, когда ребёнок завывает потому, что не выполнили его требование («купи мороженое», «хочу куклу» и т.п.) или ему надоело в самолёте или в поезде. Я уже хотел уйти на место, предположив, что родители привели девочку в этот довольно обширный закуток, чтобы она могла там пройтись туда-сюда и как-то успокоиться. Но тут к девочке наклонилась  пышная молодая стюардесса и с русской ласковостью, так не похожей на сладенькую американскую ласковость с затёртым словечком «Honey» («Дорогая», но дословно «Мёд»), стала успокаивать её, спрашивая: «Ты ищешь маму, малышка? Где мамочка твоя? Мы её сейчас найдём!»

Неожиданно девочка перестала рыдать и, уткнув мокрое  раскрасневшееся личико в юбку доброй, говорящей по-русски стюардессы, обхватила ей колени ручонками и застонала: «Мама! Мама!»
«Вы её мама?» – недоумённо спросил я.
«Да нет!» ¬– отвечала девушка. – Она НИЧЬЯ, то есть без родителей, и её удочерили американцы. Вон они».

К успокоившейся малышке спешили две озабоченные сухопарые фигуры средних лет. Она – с узким нездорового цвета лицом, со слегка вытаращенными миндалевидными глазами. Вся словно нарисованная чёрным карандашом. Он тоже узкоголовый, мелкокудрявый, с глубоко посаженными глазками. Серьёзный. Она встревоженная. Наклонилась к притихшей было девочке, залопотала по-английски. И дело не только в том, что – по-английски, а в том, что как-то по русским меркам, не душевно. Как посредственная учительница.  Девочка, услыхав, непонятную речь, рванулась из её рук, и снова ударилась в плач. Было похоже, что речь эту она воспринимает не как иностранный язык (о существовании таковых она явно не имела представления), а как мычание немых или умственно недоразвитых, а потому приходила в ужас. Недаром её и наши предки называли западных людей «немцами»!..

Её плач теперь казался мне не просто плачем ребёнка, затурканного чужими людьми, произносящими для чего-то все слова наоборот, словно у них языки во рту были прикреплены к глотке другим концом. Это был вопль маленького русского человечка, которого без наркоза отрывают от тела его Родины, от Русской Земли, удаляющейся в невозвратное коротенькое прошлое ребёнка. Так кричали дети, которых монголо-татары угоняли в Орду, оторвав от матери-Руси. Так кричала душа у не смевших кричать вслух русских полонянок и полонян, подгоняемых бичами ордынцев. Тогда девочек и девушек угоняли для того, чтобы сделать их потом рабынями-наложницами, а то и жёнами. Недаром татары, которые в древности выглядели, как нынешние монголы, теперь выглядят практически, как русские.   

Я тоже заговорил по-русски с девочкой, и она осмысленно и доверчиво  посмотрела на меня и на короткое время притихла. Но стоило её «приемным родителям» прикоснуться к ней, как она снова горько зарыдала. «Приёмный  отец» решил взять дело, то есть девочку, в свои руки: присел на колени и усадил её на них, как в некий станок, закрепив в нём ребёнка сомкнутыми стойками сухих сильных рук. Он начал ей что-то внушать по-английски, в результате чего её плач перешёл в оглушительный крик. Теперь я понял, почему  было немало случаев, когда американские приёмные родители избивали и даже убивали русских детей (об этом писалось в американской и российской прессе): они не понимали, почему эти дети отвергали их, их добро, их внимание и натужно рыдали; это приводило таких американцев в ярость и они  избивали малюток до полусмерти и до смерти. Несомненно тут играла свою роль и пропаганда времён холодной войны, изображавшая русских этакими нелюдьми. Под крики девочки я, разумеется, по-английски спросил «приёмную мамашу», сколько девчушке лет. Та ответила, но я из-за крика малышки не расслышал ответа. Тогда американка показала мне на пальцах: «Три года». Подойдя поближе я спросил, известно ли ей, что в США было несколько случаев, когда неуравновешенные приёмные родители избивали и даже убивали русских малышей. Та со скорбным выражением лица закивала – знаю, мол, и сказала, что было из-за этого очень трудно получить в России разрешение на удочерение девочки. Я подумал, что, может быть, эта американская пара – хорошие люди, но не могут они пока к девочке ни единым боком подход найти. То ли потому, что сами никогда детей не имели, то ли потому, что девочка, принадлежащая к одной с ними европейской расе, относится совсем к другой цивилизации.

И я пошёл на своё место к детям. Они на лэптопе или лаптапе, как здесь произносят (laptop), и который в России почему-то называют «ноутбуком» (хотя это в Америке совсем другая вещь) смотрели японский CD-фильм о бедной маленькой отважной девочке, превращённой злой волшебницей на время в старуху, которая попадает в царство злых волшебников, в том числе и приближённых к трону, борется с ними при поддержке доброго волшебника и в конце концов побеждает и снова становится девочкой. И я подумал, что той девочке, угоняемой при содействии кремлёвских вассальных князей в Орду, увы, суждено прожить всю жизнь в этой Орде и стать там старухой, потому что сейчас в этом мире остались только злые волшебники по ту и по эту сторону океана.

Когда мы уже, как было показано на экране, приближались к пределам Орды, я снова пошёл в закуток. И снова оглушительно кричала русская девочка, исторгая потоки невинных слёз из маленьких голубых источников – своих глазок. И вновь она утихла, когда совсем другая русская стюардесса  – тоненькая блондиночка наклонилась к ней и стала ласково говорить с ней на материнском – русском языке.

Наконец самолёт очень плавно на этот раз коснулся земли и побежал по посадочной полосе. Пассажиры захлопали пилотам.  Когда самолёт остановился, все двинулись неспеша к выходу. Проходя мимо передних кресел, я увидел приёмную маму-американку, которая, словно не собираясь покидать самолёт, стояла среди разложенных, как лежанка (убирается средний подлокотник) двух соседних кресел и смотрела задумчиво вниз. Там лежала, раскинув ручонки, уснувшая наконец девочка, уставшая от борьбы за родной язык, за родную землю, за родную маму, которой у неё нет. То ли та отказалась от малютки, то ли лишили её материнских прав по суду за соответствующий образ жизни. Трудно было сказать, любовалась ли американка спящей девочкой, хоть во сне прекратившей сопротивление её угону в Орду, или думала о том, как нелегко ей будет найти к русскому ребёнку подход.

Но почему сейчас так получается, что русские мамы бросают детей, и те оказываются в детдомах, подобных деттюрьмам, откуда их потихоньку дельцы, мафия, продают за границу? Почему я, кстати, сказал мафия? Да потому что мафия – это не банда, а союз преступников с государственными чиновниками. Преступники, торгующие детьми, могут осуществлять свой преступный бизнес только платя за него чиновникам, разрешающим вывоз живого товара в Орду. Теперь в печати и в телевидении Эрэфии проскочило известие о том, что преступной продаже русских детей заграницу положен конец. Я подумал было: наконец-то! Но оказывается, этот доходный промысел вырвали из частных рук и передали в руки государства, которое теперь получает все барыши за то, что таких девочек или мальчиков продают богатым американским приёмным родителям. И в руках государства этот бизнес уже не преступный, а благодетельный!..

Но вернёмся к моему вопросу: почему дети при живых родителях становятся детдомовскими сиротами?  Да потому что разные люди бывают более стойкими и менее стойкими. И в экстремальных, то есть крайне неблагоприятных условиях нестойкие бросают своих детей или не воспитывают их по-человечески. Но кто создал такие чудовищные условия для большинства населения нашей Родины и для чего? Кремль, то есть государство Ельцина-Путина, которое теперь взяло в свои «чистые» руки дело по продаже русских детей в американскую Орду!.. Почему вроде бы не создать трудовому народу достойные условия жизни – ведь государство, продающее по высоким ценам газ и нефть в разные страны, чудовищно разбогатело. Оно создало невероятно огромный стабилизационный фонд. Но что он стабилизирует? Положение класса преступников-капиталистов во главе с Кремлём. Они, обладая гигантскими долларовыми средствами, не собираются создать такие детдома, которые бы напоминали санатории и лицеи. Как не собираются они развивать все отраасли промышленности, многие из которых были ими просто умышленно загублены по указке из Орды.

Более того, они искусственно создают усиленную бедность, быстро переходящую в нищету. Ещё недавно я писал, что полагаю, что лишение трудящихся привилегий, постоянное повышение квартплаты и других услуг, цен на транспорт осуществляется и без того богатым за счёт продажи газа и нефти неразумным государством капиталистов из их беспредельной капиталистической жадности. Теперь я понял, что ошибался. Дело в том, что наши угнетатели и оккупанты просчитали, что народ, брошенный в бедность, сопротивляется, способен на борьбу. Но народ доведённый до крайней нищеты и голода, когда каждый думает, как бы наскрести денег, чтобы заплатить за квартиру – иначе вышвырнут зимой на мороз с детьми, как сэкономить при этом на кусок хлеба да на миску картошки, уже бороться не в состоянии как лагерный «доходяга», роющийся в мусорнике. Его надо только давить и сживать со свету, то есть осуществлять его геноцид. Геноцид нужен кремлёвским кровопийцам, ибо чем меньше на Русской Земле будет трудовых русских людей, в первую очередь, стойких, гордых, способных сопротивляться и вести за собой других,  тем больше стабильности (вот он, стабилизационный фонд!) будет у правящего сброда, которому нужна только двадцатимиллионная горстка хорошо оплачиваемых рабов, обслуживающих щупальца Газпрома, добывающих нефть, золото и алмазы. Им нужна Русская Земля, но без русского народа. Их стабилизационный фонд служит для того, чтобы сделать невосполнимым генофонд русских. Русские опасны были всегда не только Западу, хотя не они, а он нападал неоднократно на них. Русские опасны и всякой неправедной, хищнической власти, которая от настоящих оккупантов отличается разве только тем, что сносно говорит на языке «туземцев», то есть по-русски.

И самое главное: продажу русских детей за рубеж в Большую и Малую (европейскую) Орды отрегулировали, национализировали и «цивилизовали». И теперь торгуют детьми «законно». И никому, даже противникам перегибов в этой торговле не приходит на ум, что продажа детей пусть даже в самые добрые руки (не звери же там в целом живут!) является нарушением конституционных прав ребёнка и его прав человека. Любой младенец, рождённый в данной стране, в том числе и в нашей, её гражданкой, является гражданином  страны, в которой он увидел свет. И лишение русского ребёнка российского гражданства с передачей его приёмным родителям из другой страны пусть даже из лучших побуждений является вопиющим нарушением его конституционных прав, прав человека на Родину, на родной язык, на родную культуру, права жить в своём народе, разделять его образ жизни и обычаи, пользоваться его защитой и защищать его в грозный час от всех супостатов, чувствовать себя счастливым на Русской Земле.

Русский ребёнок, отданный за рубеж в качестве пасынка или падчерицы иностранной паре, сохраняется на этом свете только в виде биологической особи homo sapiens’a и не больше – у него уже в самолёте нет прежнего имени, у него отнимают (почти «вырывают») его язык-речь, Родину, обычаи, общество его соотечественников, то есть весь духовный склад, душу, которая стала только формироваться как русская душа. Может быть, он вырастет в Америке в богатенькой семье,  и к нему там будут хорошо относиться, но он будет уже навсегда другим человеком, в данном случае американцем, с его не схожими с нашими понятиями о добре, о зле, о справедливости, дружбе, любви, патриотизме. И если это – мальчик, то в случае войны (лишь бы её не было!) он станет солдатом и будет стрелять в своих неизвестных русских братьев и сестёр, уничтожать их крылатыми ракетами и бомбами, как это было в Югославии, и, пылая к ним  цивилизованной ненавистью, мучить пленных, совсем как нынче в Ираке.

За угон русских детей в заокеанскую Орду правящих кремлян – к ответу! Сейчас их привлечь к нему не возможно. Но час расплаты придёт!

7-8 апреля 2006 г.