Позавчера и вчера по телевидению подробно показывали два сюжета из Донецка.

Первый – радостный: после многих месяцев боёв освобождено то, что осталось от прекрасного современного донецкого аэропорта им. Прокофьева (знаменитый композитор родился в Донбассе). Вскоре, как дополнение к сюжету, показали взятых в плен нескольких украинских солдат во главе с… полковником! У пленных были разбиты лица, у полковника – свежая кровь под глазом. Пленный солдат с разбитым носом упавшим голосом рассказывал, что их послали в покинутый аэропорт, сказав, что в нём якобы не было ополченцев. А вот зачем их туда послали да ещё с полковником, у него в кадре не спросили и он не сказал. Голос за кадром сказал только, что необстрелянных солдат их начальники послали на убой. Ну, а полковника тоже послали командовать дюжиной рядовых в аэропорт?! Странно… И неужели солдат противника избивали, чтобы принудить сложить оружие? Это было возможно только после того, как оружие те бросили на землю.

Лично я считаю, что полковника никак не могли послать с дюжиной солдат (как сказали, неопытных) зачем-то в оставленный украинцами аэропорт. Уверен, что полковник при каких-то обстоятельствах не смог покинуть аэропорт, и украинское командование, спохватившись, послало на его поиски этих солдат. Его они нашли, а вот выйти назад вместе с ним не смогли: наткнулись на большую группу ополченцев и были ими пленены. Трудно найти другое объяснение: полковник – всего лишь во главе неполного отделения пехотинцев.

Второй сюжет, совсем свежий, вчерашний: чудовищное убийство  пятнадцати мирных граждан Донецка и ранение ещё большего количества их от прямого попадания укрофашистского снаряда (всё-таки не миномётной мины, по мнению наблюдателей  ОБСЕ) в троллейбус на троллейбусной  остановке. Лужи крови, растерзанные тела, изувеченные раненые в больнице не требуют моего описания: это ужасно и было уже много раз показано и описано  в течение вчерашнего дня в СМИ. 

Я сам, пяти лет и восьми месяцев отроду, 14 октября 1941 года с  мамой, бабушкой и двумя братьями (старший погибнет при освобождении Севастополя 8 мая 1944 года) попал на станции Минводы под бомбы и крупнокалиберные пули  налетевших немецких мессершмиттов. Мы чудом уцелели среди разорванных кровавых тел людей, с которыми мы ещё полчаса тому назад разговаривали в ожидании отправки нашего «телятника» – товарного поезда в Махачкалу.

Так вот после многократного показа страшных картин растерзанных и тяжелораненных мирных людей около троллейбуса  по телевидению  показали, тоже как приложение к данному сюжету, избиение привезённых на место кровавой трагедии тех самых украинских пленных с полковником обезумевшей толпой, заведомо организованное высоким начальством ополченцев. Сверх того, избиение сопровождалось и глумлением над беззащитными пленными, которые должны,  по законам войны, находиться под защитой взявшей их в плен стороной от убийств, издевательств и унижений. Причём независимо от того, как обращается противник с пленными этой стороны. Он фашист, но не становись и ты фашистом. Воюй храбро и убивай фашистов только в бою!

Почему я сказал, что избиение (без допущения убийства, растерзания) пленных украинских военных было заведомо организованно большим начальством ополченцев? А потому что в позавчерашнем сюжете, где показали построенных в шеренгу пленных укров с полковником во главе шеренги, у всех пленных руки не были связаны или скованы наручниками, тем более за спиной.

Совсем иначе, причём выборочно в отношении полковника, обстояло дело при вчерашнем избиении их толпой. У полковника на руках, заломленных за спину, были стальные наручники. Чтобы он не мог хотя бы прикрыть руками в наручниках лицо и голову от ударов при избиении. А у солдат руки были свободные. Их привезли в специальных машинах, выгрузили и перед лицом толпы показали им, с кем они, мол, «воюют», то есть убивают невинных мирных людей, включая женщин, детей и стариков.  Было создано впечатление, что именно ЭТИ солдаты с полковником (а почему не с сержантом или, максимум, с лейтенантом?!)  нанесли артиллерийский удар по троллейбусной остановке или хотя бы по средствам связи скорректировали этот удар.

Разъярённая толпа простых людей среднего возраста (не оголтелой молодёжи, как на майдане), не разбираясь, кинулась на пленных фактически линчевать их. Женщины не отставали от мужчин и даже были активней. Они вцепились в пленных, стали бить и ставить их на колени. Совсем как бандеровцы беркутовцев, а потом и всех неугодных им. Не хватало ещё, чтобы их заставили кричать «Слава Новороссии, Захарченке слава!» в подражание новобандеровской кричалке «Слава Украине! Бандере слава!». Когда избиения уже грозили закончиться убийствами пленных, конвоиры, которых было в десять, а то и двадцать раз меньше, чем активных участников расправы, стали уводить пленных в машины.

При этом, так как у полковника (его зовут Олег Мыцак) были руки скованы за спиной, то его за локоть вёл конвоир к машине, а за другой локоть его схватил по собственной инициативе какой-то мужик в синей куртке, но не повёл, а стал бить кулаком по спине и по голове. Толпа решила не отставать от мужика и дружно бросилась бить пригнутого лицом почти до земли полковника. Конвойные с трудом втолкнули его в машину. Потом показали: он сидит в автомобиле, уронив голову на спинку переднего сидения, то ли в полубессознательном состоянии, то ли плача от перенесённого оскорбления.

А вообще он за всё время пленения (в кадрах, конечно) вёл себя уверенно, как и положено высшему офицеру, и почти молчал. Может быть, он негодяй, лицо у него недоброе, но это не значит, что его, пленного, надо избивать целой толпой тем более, что нет никаких доказательств, убивал ли он мирных жителей или сражался против ополченцев в боях, не нарушая законов войны.

Самое несомненное это то, что он и его горстка солдат физически не могли иметь никакого отношения к зверскому убийству людей на троллейбусной остановке, так как они все были взяты в плен значительно раньше. То есть на них срывали злость, хотя и  понятную, но не по адресу.

Советское руководство не оценивало всех немецких военных вплоть до генералов одинаково, как военных преступников. Как известно, фельдмаршал Паулюс был лишь свидетелем на Нюрнбергском процессе в отличие от тех генералов, которых судили за массовые убийства мирных советских жителей. Такое же отношение было у советского руководства и к пленным низшим офицерам и солдатам вермахта. Я это отлично помню. У нас в Ростове-на-Дону, как и в других пострадавших от войны городах, пленные немцы восстанавливали разрушенные дома, клали асфальт и даже построили стадион «Динамо», на котором до этого было только голое футбольное поле без трибун. Зрители подкладывали под себя три кирпича и садились на них, как на табуретки!..

Так тех немецких солдат, которые не участвовали в карательных акциях, а только воевали на фронте, отпустили домой в Германию уже спустя года три, а эсэсовцев удерживали примерно до 1950 или 1951 года. 

Все, конечно, не раз видели документальные кадры марша пленных немецких солдат, офицеров и генералов по улицам Москвы 17 июля 1944 года. Немцы понуро шли, конвоиров было мало, они были вооружены не автоматами, а винтовками и выглядели, как на параде, а не бдительные конвоиры. При этом толпы москвичей, стоявшие на тротуарах не только не пытались этих пленных избивать или хотя бы бросать в них разными предметами за неимением камней, но даже не выкрикивали в их адрес никаких проклятий, потому что это были уже побеждённые, жалкие враги. Москвичи глядели на них скорее с удивлением и презрением, как на некий уродливый сорт людей, чувствуя себя вместе с Красной армией народом-победителем.

В целом всеми телевизионными сценариями перед телекамерами в эти последние дня три руководил господин Захарченко, воодушевлённый победами ополченцев над войсками Киева, особенно взятием аэропорта, в котором самую важную роль сыграл со своими опытными воинами Арсен Павлов – Моторола. Захарченко (глава республики!) то и дело красовался среди ополченцев с автоматом в руках, хотя даже министр обороны не должен лезть на передний край. Кстати, храбрейший и талантливейший военачальник Игорь Стрелков не бравировал в боевых условиях, понимая, что командующий не имеет права погибнуть по-глупому, подведя тем самым всю армию. Он выбирал правильное место во время военных действий. И уж не обещал не брать пленных, то есть убивать солдат противника, бросивших оружие и поднявших вверх руки.

Именно это пообещал вчера перед телекамерами президент НДР Захарченко, чем сделал огромный подарок американо-натовско-украинской пропаганде. Теперь его и тех, кто выполнит его приказ, будут законно считать военными преступниками. То есть на ополченцах и народной республике в целом появится позорное пятно, какого заслуживают только карательные батальоны врага типа «Айдар» или «Правый сектор».

К тому же решение не брать пленных причинит огромный вред армии Донецкой народной республики. Летом прошлого года украинские солдаты охотно сдавались в плен, зная, что ополченцы с ними гуманно обращаются. Теперь же украинские военные будут ожесточённо биться до последнего патрона, погибать, но в плен не сдаваться, помня, что в плену их всё равно убьют да ещё после избиений и издевательств. Кроме того, прежде, чем погибнуть, украинские солдаты будут убивать в бою большее количество ополченцев, чем в условиях, когда бы они без боязни сдавались в плен.

Главе молодого рождающегося в боях государства надо же иметь голову на плечах, чтобы соображать, что следует говорить и делать, а что – нет. Похоже, что, красуясь повсюду с автоматом в руках, Захарченко как раз и соответствует такой роли: сержанта или младшего фронтового офицера, а не президента славной Донецкой народной республики.

24 января 2015 г.