Выхожу я сегодня из дома, а там мой сосед уже вышел свежим табачным воздухом подышать – сигаретку раскуривает. Увидал меня и поздравил с каким-то Днём России. Я у него осторожно спрашиваю: «А что это такое?»  А он в ответ: «Да сам не знаю! Вот по телевизору сказали, что который год праздник такой теперь есть! Праздника не вижу, но он есть. Невидимый. Как невидимый град Китеж. И никто у нас на работе не знает, что это за праздник: все отмахиваются от вопроса, а иные и засмеются с матерком. Правда, все довольны – лишний выходной день есть: можно на рыбалку съездить, а можно и с друзьями посидеть. В обоих случаях славно напьёшься. А в этом году он с воскресеньем совпал, так что и вообще от него никакого торжественного культурного времяпрепровождения нет. Водка и закусь есть, а ликование не получается».

Я удивился, что мой сосед, так называемый «простой человек», так философствовать может и, главное, хоть и с запинкой канцелярское слово «времяпрепровождение» выговаривает. О благотворное влияние великого телевизионного блудословия!

Во дворе я увидел самого знающего соседа из второго подъезда Абрама Соломоновича Иванова, который выпивал только по субботам, а потому сохранял интеллект лучше всех во дворе.

Он мне объяснил, что этот день сочинили в Кремле в честь фактического начала раздела СССР на аппетитные куски и кусочки (тогда, в 1990 году Российская федерация провозгласила декларацию о своём государственном суверенитете – первой среди всех союзных республик, и уже за этим последовал «парад суверенитетов»). Причём СССР, государственные природные богатства, землю и предприятия разделили и растащили по своим частным карманам враги не внешние, а внутренние, свои, домотканые партократы (многие из коих и доселе с успехом продолжают начатое ими дело) и, в первую очередь, партократы российские, а следом – других республик. И «было им хорошо» (слова из Библии!), как Аврааму, который выдал свою жену Сару за свою сестру, и та на какое-то время стала наложницей фараона Египта.

Мудрый сосед напомнил, как Карл Великий, король империи франков, завещал своим трём сыновьям по куску своего огромного государства: одному досталась будущая Франция, другому будущая Германия, и третьему – Италия с Эльзас-Лотарингией. И что же? Все три королевства распались на мелкие герцогства. Правда, потом французские короли постепенно, занимаясь «собиранием Земли Французской» с помощью меча и коварства (совсем как русские московские государи!) создали единую абсолютную монархию, в которой бывшие мелкие герцоги, сдав на хранение свои металлические доспехи, надели на себя изящные костюмы с кружевами, как у дам, а вместо мечей имели право носить только тоненькие шпаги, чтобы убивать друг друга на дуэлях, и им было бы не до того, чтобы объединяться против короля. Причём они с гордостью прислуживали королю, как обычные слуги, одевая его по утрам, поднося ему кушанья и прочее. Положение французских королей в единой Франции стало так привлекательно для остальных государей Европы, что они и их придворные стали подражать французскому двору во всём и даже перешли на французский язык.  А вот Германия и Италия до XIX века оставались раздробленными на княжества и герцогства. Поэтому в этих языках по два с лишним десятков диалектов (общение было незначительное). И сами эти государства были менее значительными политически, пока каждое не стало единой страной.

«Пагубность добровольного раздела крупных государств на мелкие по тем или иным причинам показал ещё великий поэт и мудрец Шекспир в своей трагедии «Король Лир», – продолжал философствовать мой сосед. – Доброму старому королю Лиру стало трудно править, и он решил осчастливить своих трёх дочерей, вступивших в браки со знатными сэрами, разделом между ними старой Англии на три части: по одной каждой дочурке. При этом он наивно понадеялся, что благодарные брачные пары окружат его старость заботой и почитанием. А они его фактически изгнали и он, привыкший к роскошной королевской жизни, стал бомжем и, понятное дело, умер.

Но наш «Лир» себе как раз оставил больший кусок СССР, а более мелкие «Лиры» сами прихватили куски бывшей союзной собственности, объявили свои суверенитеты, объяснив своим народам, что теперь они свободны (то есть могут свободно идти в наёмное рабство к своим, сермяжным, капиталистам и вкалывать на них за гроши).

Наш «Лир», то есть алкоголик ЕБН, почитаемый до сих пор «наверху» за разрушение Союза и увековеченный музеем своего имени, радостно вздохнул, освободившись от груза территорий, не позволявших ему стать единовластным хозяином Союза, и предпочёл властвовать только на территории бывшей РСФСР, то есть России. Не случайно в стране начался голод, стали процветать государственные и частные воровство и бандитизм. Армия деградировала, но «акулы империализма» не пытались нападать на Россию, чтобы сожрать её природные богатства, а стали выкачивать их из неё, подкупая высокосидящих чиновников и делясь с ними.

В смутные 90-е годы нынешний праздничный день чиновники, да и большинство народа называли «День независимости России». Хотя что это было? Независимость народа от зарплат, от пенсий, от качественных медицинской помощи и образования… А государство зависело от народа только тогда, когда тот, организовавшись, устраивал забастовки или демонстрации. Тогда и задержанные зарплаты и пенсии возвращали. И не разгоняли дубинками митингующих и стоящих с плакатиками пикетчиков. А в нынешние благословенные времена скользкое словечко «независимость» убрали из названия праздника, вот и остался «День России». А вместе с этим словом исчезли и независимые газеты-сайты, и любые независимые от автозаков телодвижения и даже мыследвижения граждан…»

Наслушавшись рэбе Иванова, я решил всё же пойти на большую улицу, а то и на площадь, чтобы воочию увидеть колонны санкционированных шествий законопослушных и патриотически одержимых граждан, несущих государственные флаги и портреты человека, который для них является Родиной, поскольку этот человек считает, вся Родина вся заключена в нём. Хотелось увидеть толпы пропущенных через металлоискатели жителей с детишками с белыми, синими и красными воздушными шариками, услышать старые песни с новыми текстами вместо советских.

Увы, никого и ничего подобного я там не увидал. Улицы и площади были буднично полупустые, граждане искали магазины с дешёвой пищей, на детской площадке соображали на троих и так далее. Лишь одни полицейские охраняли суверенную власть. И я воскликнул (но негромко!): «Эврика!» Так это же невидимый праздник, и скоро, пожалуй, и наш город превратится в невидимый град Китеж, если спецоперация примет размеры Третьей мировой войны. Впрочем, я ничего не осуждаю, помилуй, Господи! И я поспешил домой, хотя уже давно знал, что у нас справедливо отвергнут принцип «Мой дом – моя крепость». Но всё же лучше лечь на диван и притвориться спящим глухонемым. Когда я шёл уже через двор к нашему дому, я увидел, как четверо симпатичных полицейских тащат под микитки премудрого Абрама Соломоновича Иванова (он же Шухерман) к комфортабельному автозаку. Увидев меня, он с натугой шепнул: «Нас подслушала соседка на балконе и сознательно проинформировала наши любимые органы о том, что я вам рассказывал!»

12 июня 2022 г.