Констатация эта, с виду тревожная, на самом деле весьма утешительна: смотрите, мол, семьдесят лет назад и куда масштабнее бедствие было, но ведь справились же! — вот и теперь справимся. Увы, утешение это мнимое. С тем бедствием справились, когда кончилась породившая его война; причины же нынешнего потока бегущих в Европу кончаться и не думают — иные из них, напротив, только разворачиваются. При том что до сих пор ЕС принимает и даже обсуждает меры исключительно тактические, надежд на разрешение кризиса пока не видно.

Что этот гром грянет, Брюсселю было говорено многократно. Комитет ООН по делам беженцев год за годом в своих отчётах писал, что Евросоюз ничего не делает для подготовки к большому потоку беженцев; и вот этот большой поток хлынул, а инфраструктуры для работы с ним как не было, так и нет. Только за июль только в Германию прибыло 80 тысяч новых беженцев; ничего подобного не было никогда, но в августе, по оценкам, прибыло и ещё много больше, и темп продолжает нарастать. Как с этим справиться? Принято различать людей, покинувших свои страны ради спасения от неминуемых угроз, и людей, просто желающих жить получше, экономических мигрантов: первым положено давать статус беженца, вторых можно и не впускать. Но с каждым заявителем положено разбираться строго индивидуально, тщательно вникая в подробности. Это более или менее реально, когда на статус беженца претендуют десятки, ну, сотни людей — а когда сотни тысяч? А ведь, по данным «профильного» еврокомиссара Йоханнеса Хана, уже сейчас готовы перебираться в Европу около двадцати миллионов человек из ближневосточных стран, Кавказа и Украины. И не только же в том дело, чтобы с каждым из них разобраться (а на время разбирательства где-то поселить и кормить), но и в том, чтобы как-то выставить тех, кого в итоге решили не впускать. Как ЕС будет это делать? Какими силами их выдворять — и куда?

На предстоящем саммите Евросоюза обсудят меры борьбы с миграционным кризисом. Мер, в сущности, две: распределение по странам-членам дополнительных квот приёма беженцев — и реформа миграционного законодательства. Но реформа предлагается откровенно косметическая, дополнительным же квотам яростно сопротивляются страны «новой» Европы. И речь-то сейчас идёт только о беженцах этого года, да ещё по заведомо заниженной оценке. Что же будет с дальнейшим нарастающим потоком? И что надо сделать, чтобы он перестал нарастать? Эти вопросы не обсуждаются — разве что в жанре отвлечённых пожеланий. Хуже того. Всем без исключения ясно, что важнейшей причиной кризиса оказалась многолетняя война в Сирии, стёршая дееспособную власть на большей части её территории, и активность ИГИЛ. Казалось бы, уничтожение ИГИЛ и замирение в Сирии должны быть важнейшей и срочнейшей целью. Но нет; нынешний скандал вокруг поставок российского вооружения ясно показал, что свержение Асада по-прежнему для европейских властей гораздо приоритетнее. Что ж, значит, поток беженцев из Сирии так и будет нарастать. Ни то, что случилось с Ливией (где государство вообще уничтожено и где наращивает обороты центр по переправке в Европу мигрантов из множества неблагополучных стран), ни то, что случилось с Египтом (где «арабской весне» дали окорот и откуда беженцев нет), Европу ничему не научило.

И ещё одно обстоятельство, покуда мало обсуждаемое, но, возможно, весьма важное: всё чаще возникают сомнения, так ли уж стихийна нынешняя волна. Что Турция почти открыто дала добро на транзит беженцев в ЕС, говорили давно. А сейчас наблюдатели задаются вопросом: могла ли интенсивность потока кратно вырасти за несколько недель, как случилось в конце лета, сама по себе? Общеизвестно, что трансфер беженцев — большой мафиозный бизнес, но отнюдь не общеизвестно, где такая масса людей из таких нищих краёв берёт такие деньги. Десять или даже пять тысяч евро с человека — откуда они у разорённых беглецов? Нетрудно предположить финансирование процесса, например, богатыми странами Залива. В медиа мусульманских стран разговоры о «гуманитарном джихаде», о новом завоевании Европы — если угодно, обратной реконкисте — идут слишком часто, чтобы такие предположения счесть беспочвенными.

Нарастающий поток мигрантов требует не косметических, а радикальных, не тактических, а стратегических мер, однако принять их чрезвычайно трудно. Во-первых, потому, что в ЕС (и в большинстве стран-членов) встречают почти равное неприятие оба в принципе возможных выхода: и жёсткая, вплоть до применения военной силы, охрана рубежей сообщества — и бесконечное умножение иммигрантов, которых придётся обеспечивать по европейским стандартам. И тот и другой вариант, очевидно, означает конец Европы в её нынешнем виде, и обоих очень хочется избежать. Но, во-вторых, для принятия решительных мер, которые помогли бы не отменить, так отсрочить эти мрачные финалы, нужно открыто порвать с проводившейся в последние десятилетия политикой, а на это сегодняшние европейские лидеры явно не способны (да, по правде сказать, почти никакие политики этого не умеют). Я не о мультикультурализме одном говорю, а и о многих других вещах, с которыми порвать будет ещё гораздо труднее. О разветвлённой системе соцпособий, например, — не только для «понаехавших», но и вообще. О политике постоянного расширения для захвата новых рынков (хотя она уже фактически сломалась на Украине). О поддержке самых низкопробных убийц, если они сами — или CNN за них — говорят правильные слова о борьбе за демократию. И так далее.

Судя по тому, как широко (в странах «старой» Европы) разворачивается движение по поддержке прибывающих беженцев, там и вправду много добрых, до безрассудства альтруистичных людей. Это, а не одни старые камни, и есть та самая Европа, которую будет очень жаль, если она — так ли, иначе ли — станет разваливаться. Тогда уж не важно будет, по чьей вине оказалось, что драгоценная доброта тратится на поддержку устаревших политических шаблонов, взаимопротиворечащих мифов собственной пропаганды.

Александр ПРИВАЛОВ