В связи с началом российской военной кампании в Сирии необходимо помнить о том, что в войну легко войти, но из нее сложно выйти. А также о том, что война любит победу и не любит продолжительности.

При этом сама по себе эта кампания с российской стороны не просто оправданна, а необходима. Возможные материальные и даже человеческие потери на чужой территории, какими бы тяжелыми они ни показались сейчас, лучше, чем многократно большие жертвы и военных, и мирных граждан на собственной территории, если ИГИЛ не удастся остановить. Вопрос стоит именно так, поскольку если ИГИЛ победит хотя бы в одной Сирии, к нам он придет неизбежно и очень скоро. А сирийская армия слишком истощена четырехлетней гражданской войной, и очевидно, что без внешней помощи в ближайшее время она бы рухнула.

Теперь, когда столь сложный, но совершенно необходимый шаг сделан, надо очень четко определиться с целями исходя из сложившейся сегодня ситуации. В Сирии сражаются между собой по принципу «все со всеми» пять основных сил: 1) правительственные войска, алавитское ополчение и ливанская шиитская группировка «Хезболла»;  2) так называемая умеренная прозападная оппозиция, состоящая из множества отдельных группировок, включая исламистские; 3) «Джабхат ан-Нусра» и другие радикальные суннитские группировки, связанные с «Аль-Каидой»; 4) запрещенный в России «Исламский халифат» (бывшее «Исламское государство Ирака и Леванта», ИГИЛ); 5) курды.

Еще раз надо подчеркнуть, что в Сирии все воюют со всеми, лишь правительственные войска и курды стараются избегать боев между собой, хотя и это не всегда получается. Столь сложная картина не может вроде бы не усложнять действия России в ходе этой кампании. Но на самом деле для нас все довольно просто.

Пять сторон

Разумеется, Башар Асад несет значительную долю ответственности за то, что в его стране в 2011 году началась гражданская война, принявшая буквально апокалиптический характер. Однако это проблемы сирийские, а не наши. Более того, сейчас заниматься поиском виноватых уже совершенно бессмысленно: мы имеем то, что имеем. Почти вся нынешняя оппозиция Асаду – это радикальные исламисты-сунниты. Конфликт между ИГИЛом и «Ан-Нусрой» («Аль-Каидой») носит характер даже не стилистический, а чисто конкурентный – за право быть «главным террористом». Причем уже достаточно очевидно, что ИГИЛ выиграл, «Аль-Каида» ведет «арьергардные бои», все больше ее рядовых бойцов уходят к более успешному конкуренту. 

Умеренная прозападная оппозиция с трудом обороняет весьма ограниченную территорию, которую сейчас контролирует. Это самая слабая из всех перечисленных сторон сирийской войны. Возможность того, что она разгромит Асада и всех исламистов, взяв власть в стране и стабилизировав ее, отсутствует полностью, здесь вообще нет предмета для обсуждения. 

Поэтому исходов сирийской войны может быть три: первый – страна окончательно и более или менее навсегда делится на зоны влияния (между ИГИЛом, «Ан-Нусрой» и, возможно, остатками сторонников Асада и курдами); второй – вся Сирия переходит под контроль ИГИЛа; третий – Асад с внешней помощью возвращает контроль над всей страной, кроме, возможно, курдских районов. 

Вполне очевидно, что каким бы плохим ни был Асад, последний вариант является наиболее благоприятным (точнее, единственным благоприятным) как для самой Сирии, так и для всего Ближнего Востока и для Европы.

В связи с этим часто повторяемое многими политиками Запада и суннитских стран Ближнего Востока «без ухода Асада невозможно победить халифат» равносильно тому, как если бы Рузвельт в 1941–1942 годах заявил, что невозможно победить Гитлера, не устранив Сталина. Сталин был тираном гораздо худшим, чем Асад, но Гитлера победил он. А у Рузвельта и Черчилля хватало ума видеть очевидное. Часть нынешнего руководства и политического истеблишмента западных стран несколько утратила связь с реальностью в сирийском вопросе. Что касается аравийских монархий и Турции, то для них истинными противниками являются никак не ИГИЛ и не «Аль-Каида», а шиитский Иран и Асад, то есть именно те, кто реально и всерьез воюет против ИГИЛа и «Аль-Каиды».

Ценность союзников

Начавшаяся в августе 2014 года воздушная операция под скорее забавным в данном контексте названием «Непоколебимая решимость» стала откровенным фарсом. Принимающая в ней участие авиационная группировка в разы меньше той, что была создана против Ливии в 2011 году, и просто несопоставима с теми, что использовались против Ирака в 1991 и 2003 годах. Поэтому никаких существенных результатов до сих пор не достигнуто. Все выглядит так, что цель операции – не разгромить ИГИЛ полностью, а лишь остановить его движение на юг, в сторону монархий, перенаправив против Асада и Ирана.

Так что Москве нет никакой необходимости вступать в эту коалицию из-за принципиальной разницы в целях, тем более ее туда и не зовут. Российская коалиция выстраивается с участием Ирана и правительствами Сирии и Ирака. В значительной степени эта коалиция уже сложилась.

Совершенно очевидно, что противниками этой коалиции являются все противники Асада (кроме курдов), а отнюдь не только ИГИЛ. Не потому, что Асад так замечателен, а потому, что единственным благоприятным исходом войны станет возвращение основной части Сирии под его контроль. 

Вся остальная оппозиция, воюя против Асада, отнимает силы для борьбы против ИГИЛа. Более того, конфигурация контролируемых сторонами территорий в Сирии такова, что войска Асада могут всерьез развернуть боевые действия против ИГИЛа только после разгрома остальной исламистской оппозиции на северо-западе и юго-западе страны. Соответственно, сначала необходимо разгромить «Ан-Нусру», прочих исламистов и так называемых умеренных и только потом переходить к войне с ИГИЛом. 

В этой войне необходимо более или менее полномасштабное участие вооруженных сил Ирана, которые должны со своей территории начать наступление на иракскую часть ИГИЛа. Иначе победа в Сирии, даже если она будет одержана, окажется бесполезной, противник просто утечет в Ирак.

На данный момент Москва так и действует, ее ВВС наносят удары не только и не столько по «халифату», сколько по «Ан-Нусре» и другим исламистам, которых почему-то называют умеренными, на северо-западе Сирии.

Дефицит и износ

Однако пока мы видим, что в открытой Россией кампании силы крайне ограничены. Тридцатью четырьмя самолетами и двенадцатью вертолетами (имеются в виду только боевые машины, причем четыре Су-30СМ, судя по всему, используются только как истребители прикрытия, а не для ударов по наземным целям) можно создать противнику большие проблемы, можно остановить его наступление, но невозможно выиграть войну. При этом воевать можно без потерь и очень дешево (не выходя за рамки военного бюджета РФ), только это не будет иметь смысла.

Вооруженные силы Сирии сегодня имеют в своем составе до двух тысяч танков, до трех тысяч БМП и БТР, до 2,9 тысячи артсистем, 16 бомбардировщиков Су-24, 35 истребителей МиГ-29, до 260 истребителей-бомбардировщиков Су-22, МиГ-21 и МиГ-23, до 30 ударных вертолетов Ми-24. Это вроде бы много, но реальное количество боеспособной техники может быть в разы меньше просто потому, что она очень старая (приобретена еще в советский период, в 70-е и даже 60-е годы), а сейчас эксплуатируется крайне жестко. Главное же в том, что Асаду очень сильно не хватает людей, а имеющиеся крайне измотаны, хотя опытны и мотивированны. Поэтому наступательный потенциал сирийской армии нельзя переоценивать.

Также ограничены потенциалы переброшенного в Сирию контингента иранского Корпуса стражей исламской революции (это фактически гвардейские иранские части) и ливанской «Хезболлы». Это почти исключительно бойцы с легким вооружением и без техники. К тому же их не слишком много.

Поэтому тех российских сил, которые сейчас действуют в Сирии, может не хватить для успешного наступления сирийской армии. Не гарантирована даже успешная оборона на нынешних рубежах. Сирийская армия слишком измотана. Нельзя еще несколько лет поддерживать ее в нынешнем состоянии, в какой-то момент она все-таки развалится. Это станет для России катастрофическим провалом как в собственно военном, так и в политическом плане.

Следовательно, авиационную группировку российских ВВС в Сирии, скорее всего, придется значительно увеличивать. Правда, здесь возникает проблема емкости аэродромной сети Сирии. В этой стране почти не осталось авиабаз, с которых российская авиация может действовать, не опасаясь атак противника с земли. Это требует хотя бы локального расширения контролируемой Асадом территории. Впрочем, есть и другой вариант – развернуть еще одну авиационную группировку на территории Ирана. Причем отсюда могут работать и бомбардировщики Ту-22М, обладающие большой дальностью полета и боевой нагрузкой.

Победа на земле

В любом случае России для успеха нужно задействовать в операции не менее ста (а лучше – 200–300) только ударных самолетов (Ту-22М, Су-34, Су-24, Су-25), а это составит значительную часть ударной авиации ВВС РФ. Проблема лишь в вышеупомянутой емкости аэродромной сети, но ее способен предоставить Иран. Если Иран предоставит и свои вооруженные силы в полном объеме (а не только «ограниченный контингент» Корпуса стражей, как сейчас), это может обеспечить победу.

Наконец, что бы по этому поводу ни заявляли российские официальные лица, нужно иметь в виду возможность использования собственных сухопутных войск. Победа может быть достигнута только на земле, это аксиома. Для ее гарантированного достижения в приемлемые сроки может понадобиться развертывание и применение наземной группировки. В этом случае потери будут неизбежны, но могут спасти от больших потерь в будущем на собственной территории.

Первые кандидаты на участие в такой наземной операции, как обычно, спецназ, ВДВ, морская пехота и чеченские формирования. Они наиболее мобильны и хорошо подготовлены. Суммарное количество военнослужащих этих компонентов российских Вооруженных сил в Сирии может составить 5–10 тысяч человек. Что касается танковых и мотострелковых подразделений, то их переброска в Сирию и тыловое обеспечение там окажутся гораздо более сложной задачей. Разумеется, в боевых действиях в Сирии ни в коем случае не должны участвовать призывники.

Простейшие правила войны не обойти. Желание избежать потерь и минимизировать затраты на операцию неизбежно приведет к ее затягиванию и в конечном счете к большим потерям и расходам. Поэтому уже в ближайшие месяц-два российскому руководству придется решать: наши действия в Сирии – это форма дипломатии, они носят показательный характер или, если речь идет о разгроме ИГИЛа, нужно определяться с формами и масштабами расширения сирийской операции. Нынешних сил для этого явно недостаточно. 

Александр Храмчихин – заместитель директора Института политического и военного анализа