(Воспоминания очевидца)

В этом году исполняется 95 лет со дня рождения крупнейшего гидростроителя, руководителя строительств Красноярской и Иркутской ГЭС, Невинномысского канала и других строек, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии А.Е. Бочкина.

Наш давний читатель из Ижевска В. Гончаров, опираясь на личные воспоминания пытается нарисовать портрет этого замечательного человека.

Когда мы приехали в Невинномысск, должность начальника строительства была не занята. Видно, не так просто было найти подходящего человека. Он появился, наверное, уже в середине 1945 года. Это был Бочкин Андрей Ефимович.

Новый начальник в кабинете не сидел, совещаний не любил, а первым делом исходил и объездил все участки канала, посмотрел, как люди живут, почти с каждым познакомился, поговорил.

Выглядел он привлекательно. Высокого роста, ладно скроенный, приметное лицо с правильными чертами, русые волосы и впереди прядка, слегка прикрывающая лоб и шрам на нем. Но особенно интересными у него были глаза. Взгляд его умных, прищуренных глаз светился доброжелательностью и какой-то легкой иронией, иногда насмешливой, иногда грустной. Одет он был в военную форму: гимнастерка, галифе, сапоги. Но чувствовалось, что костюм пошит из хорошего материала и сидит хорошо на его ладной фигуре.

Вскоре после его приезда и мы с ним познакомились. Я с другом строил "домик-халабуду". Поднял голову, стоит начальник, смотрит на нас.

-- Чего же Вы строите? -- спрашивает.

Отвечаю.

-- Так не будет он стоять, ваш домик, повалится. И вас задавит. Вот смотрите, -- и слегка пнул стенку сапогом. Домик повалился.

-- А чтобы он не валился, строить надо так!

И начал складывать домик. Руки у него были крупные и умелые.

Начальник был общительным или, как сейчас говорят, коммуникабельным. Если он встречал знакомого человека, обычно вступал в разговор и всегда находил понятные слова.

Вскоре о новом начальнике знали все. Он был родом из маленькой тверской деревни из бедной крестьянской семьи. С детства познал крестьянский труд. Его семья приняла Революцию как свою и защищала ее своей жизнью. Белогвардейцы расстреляли его брата, сам он защищал Революцию с оружием в руках. А когда кончилась гражданская война, пошел в народ строить новую жизнь.

Энергичный, смелый, сообразительный, он уже в 18 лет стал начальником. Работал на комсомольской и партийной работе, был секретарем парткома и райкома партии, организатором колхозного строительства.

По путевке партии учился в Московском институте водного хозяйства, но не кончил его. Был послан строить колхозную жизнь, а затем водохозяйственные объекты. Первые его стройки были в Заволжье -- это Бузулукская система -- первая ирригационная система, состоящая из каналов и двух земляных плотин на небольших речках. Построил Бочкин эту систему, написал здесь дипломный проект -- вот такое высшее образование получилось.

Потом Бочкин строил Кутулукскую оросительную систему, вторую в России. Андрей Ефимович всегда вспоминал об этой стройке. Здесь была построена большая плотина, канал, множество сооружений. Все было многократно просчитано и испробовано. Но действительность зачастую опровергает любые расчеты. Так случилось и в этот раз. Весной, когда пускали канал, несколько дней шел дождь, и водохранилище переполнилось водой. Это было 16 апреля 1939 года. Вода поднялась до критической величины. С места сдвинулись бетонные плиты, обнажился грунт. Это была катастрофа. Но люди не сдались и победили.

Сам Бочкин вспоминал этот эпизод так. "Я едва удерживался на ногах над беснующимся потоком, стоял на смотровом канатном мостке, перекинутом с берега на берег. Мосток швыряло из стороны в сторону, и меня окатывало потоками обжигающей ледяной воды... Мы совладали с этим беснующимся потоком, и я понял, что вода так коварна, так несжимаема и неуступчива, что от нее всего можно ждать. Сжимают железо, сталь и чугун, только ее, податливую и мягкую, нельзя ни потеснить, ни загнать в меньший объем. А еще говорят: тише воды, ниже травы. Нет поговорки нелепее", вспоминал Бочкин события 1939 года.

В этом эпизоде -- линия поведения Бочкина. Он был там, где всего труднее и сложнее. Так было всегда. В период его работы на Невинномысском канале я всегда видел его именно таким. Всегда. И тогда, когда пускали канал, и каждая команда, и каждое движение должно быть предельно выверено, и когда люди искали истину на рабочих собраниях, и в минуты драмы и скорби. Вспоминаю похороны уважаемого строителя-фронтовика полковника Волкова. Бочкин шел за гробом мужественно скорбный. Люди смотрели на него, ждали, что он скажет. А на траурном митинге он сказал простые, но такие значительные слова, от которых многим стало как-то легче. "Спи спокойно, наш дорогой друг. Ты спас Россию от коварного врага, ты восстанавливал страну. Мы построим канал. Люди будут помнить тебя всегда".

Судьба не была благосклонна к Андрею Ефимовичу, давала ему жестокие испытания и много раз. Погиб в ледяном потоке его любимый маленький сын Володя. Много было сложных и драматичных моментов, но Андрей Ефимович стойко переносил неудачи.

После Кутулука Бочкина переводят в Москву начальником Главводхоза. Это главк на уровне министерства. Бочкину было 33 года.

С начала войны Бочкин в действующей Армии на высоких инженерных должностях. Но он верен себе. Oн предприимчивый инженер, командир. Так, на Карельском фронте он устроил макет обоза на дороге, который постоянно расстреливали немецкие "фокке-вульфы". В очередной налет немецкие "ассы" атаковали макет и на этом попались. Самолет был сбит, немцы обескуражены. Бочкин за это получил орден. Или сделать на переднем крае гидроэлектростанцию. Это тоже его работа. Немцы так и не поняли, откуда у русских электричество. А тоннель, который решил прокопать Бочкин до вражеских позиций. Это 180 метров. Тоннель прокопали прямо в центр немецкой обороны и взорвали там взрывчатку. После этого рубеж был взят практически без сопротивления. Орден Боевого Красного Знамени получил Бочкин за этот тоннель.

Глядя на его боевые ордена, кто-то однажды спросил: сколько он погубил гитлеровцев. Бочкин подумал и возразил: "А почему вы не спросите, сколько людей наших мы спасли?" Особенно он ценил труд инженера творческий, изобретательный, труд, дающий высокое качество. Как часто на Невинномысском канале приходилось слышать от людей, которые что-то придумывали: "А Бочкин мою идею одобрил, говорит, давай действуй. Помогу".

Сам Бочкин позднее вспоминал: "Великое дело - выдумка, изобретательность", -- и вспоминал какой-то случай. "Вот когда после Победы строили мы Невинномысский канал, надо было ставить кусты свай под мосты через реку Егорлык. Так вот один наш инженер Коньков Сергей Аристархович, бывший фронтовик, получил с какого-то военного склада списанные минометные стволы. Их обрезали, сварили, залили бетоном, связали арматурой, и по сей день на этих минометных стволах мосты через Егорлык стоят!".

В годы войны в штабе Бочкину не сиделось. Ему предложили принять участие в боевой операции в качестве командира десантного инженерно-разведывательного отряда. Было это в Баренцевом море. Отряд высадился на вражеском берегу, произвел разведку боем и провел разведку инженерных береговых укреплений. На обратном пути шлюпку, в которой был Бочкин, разбило о риф. Комиссар, бывший с ним в лодке, погиб, а он оказался на этом рифе, едва поднимавшемся над водой.

Бочкин вспоминал: "Я торчал на рифе в одной гимнастерке, штаны разорвались о выступы камня. Я был совершенно мокрый, все во мне дрожало от холода и от поднимающегося во мне жара. Рот, кожа, глаза -- все постепенно становилось одной раной. Мне нечего было ждать, от меня только зависело прекратить эту пытку. Я дождался большой волны и, широко открыв рот, шел ей навстречу. Но лишь я начинал захлебываться, лишь только волна поглощала меня, что-то кричало во мне: "Нет!" И я возвращался к рифу, крошечному островку, который теперь остался мне от целого мира.

А так хотелось хотя бы раз глотнуть несоленой воды. Есть уже не хотелось. Меня ломало, трясло, не было во мне ни одной клеточки, которая бы не болела. Я опять открывал рот и шел навстречу волне, и снова в последний момент что-то говорило во мне: "Нет!" И выталкивало меня на поверхность.

Не знаю, сколько раз так повторялось. Потом я совсем потерял сознание, и, быть может, уже в забытьи пытался покончить эти мучения и все же не мог их кончить. Не мог!

В нагрудном кармане у меня были зарисовки береговых укреплений, завернутые в клеенку. Ради этого я и оказался у чужих берегов. Я обязан был передать эти бумаги тому, кто меня послал, иначе наша разведка, стоившая многих жизней, теряла смысл.

Как я позже узнал, это продолжалось пятьдесят четыре часа, а каждый час на этом проклятом острове был как вечность".

Бочкина заметил наш катер, который разыскивал не вернувшихся участников морского десанта. Его почти бездыханное тело вывезли к своим, и врачи сумели его спасти.

В этом случае проявился могучий дух Бочкина, его неукротимое стремление к жизни, к выполнению долга во что бы то ни стало.

Поначалу к нам на стройку Бочкин приехал один. Но ходили слухи, что у него есть где-то семья, молодая жена, которую он нашел в армии, и маленький ребенок. Бочкин жил открыто. Ни от кого не прятался и ничего не скрывал. То, что получалось, то и получалось. Он воспринимал это как судьбу. Не всегда это находило понимание людей. Бывало его осуждали, даже ругали, бывало наказывали. Он это воспринимал, как говорят, с пониманием. Работавшие с ним до войны говорили, что он очень любил свою семью, жену Варю, с которой познакомился в 18 лет, будучи комсомольским пропагандистом, а она -- сельской учительницей. Вместе прошли бурными дорогами, растили детей: мальчика и девочку. Мальчика не уберегли... Они были в постоянных испытаниях, труде, лишениях пятнадцать с лишним лет. И вроде жизнь наладилась: ее Андрей - 33-х лет -- почти министр, квартира в Москве, достаток. И вот война. И разлука. А после войны они оказались по разным квартирам. У Андрея оказалась новая семья. Так получилось. Говорили, что в этой истории, как в любой подобной, было далеко не все легко и гладко, но Бочкин как всегда шел навстречу судьбе, несмотря ни на что. Говорили, что он мечтал о сыне, но родилась девочка. Этот его роман не встретил ничьего одобрения. Но стало так, как стало.

Жена с ребенком приехала полгода спустя после назначения Бочкина. Это была молодая худенькая женщина лет 25, с простым приятным, как говорят, смазливым личиком. Но даже этих лет ей не дашь. Почти девчонка. Женщины ее окружения были намного старше и какие-то не такие. Она не очень стремилась сходиться с ними, как они с ней, в основном была она с маленькой дочкой. Звали ее Валентина. Говорили, что она из простой рабочей семьи и все старалась делать сама, насколько позволяли ее силы и здоровье.

Помню, как-то приехала во двор к нам машина, привезли дрова начальнику, и эта щупленькая женщина полезла в кузов и стала сбрасывать бревна, а здоровенный мужик-шофер стоял и наблюдал. Бочкин, застав эту картину, сказал несколько "теплых" слов шоферу, на что тот только развел руками, сказав: "А я откуда знал? Я думал, это домработница".

Чувствовалось, что нет ни счастья, ни даже гармонии в этой семье. Каждый занимался своим делом. У Андрея Ефимовича была работа с утра до ночи, а у Валентины -- дом и семья. Так и жили. Забегая вперед, следует сказать, что судьба этой семьи закончилась драмой. Это произошло позднее. Тогда Бочкин возглавлял огромное строительство канала на Украине. Все, что было плохого в их отношениях с Валентиной, вылилось в бурное расставание. Бочкин переживал семейную драму тяжело. Драма тяжело отразилась на здоровье, он сразу постарел на много лет. На помощь пришла его Варя. Теперь они стали опять вместе и уже до конца. Первая покинула этот мир Варя. Да и Андрею Ефимовичу было за 70.

После Невинномысского канала настал звездный час Андрея Ефимовича Бочкина. Ему выпало возглавить крупнейшие, воистину великие стройки не только в стране, но и в миpe. После Южно-Украинского и Северо-Крымского канала была Иркутская ГЭС на Ангаре и Красноярская -- на Енисее, Саяно-Шушенский гидроузел. Его знала не только страна, но и весь мир как великого гидростроителя. Родина высоко оценила его труд. Золотая звезда Героя, Ленинский лауреат, многочисленные ордена -- все это получил Андрей Ефимович за свой труд.

Как же мог А.Е. Бочкин справляться с работой столь гигантских масштабов. Такая стройка, как Красноярская ГЭС, на которую, как вспоминал он сам, работало 1500 заводов, была сродни по масштабам производству ядерного оружия И.В. Курчатовым или ракетных комплексов С.В. Королевым.

Руководитель таких строек-гигантов должен быть несомненно выдающимся специалистом, блестящим организатором производства, обладать громадным опытом работы, быть смелым, уметь разумно рисковать. Все это несомненно было. Но были еще черты, которые вы мы так ценили.

Это его отношение к людям. Отношение сердечное, уважительное, постоянное стремление помочь человеку. И люди ему отвечали своим вдохновенным трудом, преданным отношением к делу. Это особенно видно в его воспоминаниях, которые он назвал "Рассказ гидростроителя. С водой, как с огнем". "Когда вспоминаешь то, что пройдено, -- пишет Е.А. Бочкин, -- видишь перед собой лица товарищей, тех, кому ты обязан всем. Это люди, с кем вместе трудился и воевал бок о бок, когда была пора воевать. И о них, а вовсе не о себе хочется говорить. Все, что произошло в моей жизни, определено ими, все, что совершено, совершено благодаря им". Вот такие слова, и точно знаю, что эти слова - не красивая поза, а позиция.

Андрей Ефимович относился к разным людям далеко не одинаково. Это очень хорошо видно из его "Рассказа". Ему явно симпатичны люди простые, работящие, умные хорошие специалисты. Таких он часто называет по именам. Это знак любви и особого расположения. Обычно он называет специалиста, о котором вспоминает, по фамилии. Тех, кого не любит и не уважает, называет условной буквой. Очень высокое начальство не называет вообще. Нет в его воспоминаниях имен руководителей страны, а много мог бы вспомнить Андрей Ефимович, но не захотел. И очень редко он называет по имени отчеству. Это, видно, для особо уважаемых.

За что же особо уважал он людей? Один из таких был его сослуживец по Невинномысскому каналу С.А. Коньков. Он его вспоминал всегда, неизменно называя полным именем. За что же он его любил и уважал? На этот вопрос Бочкин ответил сам. В своих воспоминаниях он привел такой случай. "Проектировщики, проектируя фундамент электростанции, не учли, что здешние грунтовые воды содержат соли, разъедающие бетон, а мы вовремя это заметили. Работал у нас в техническом отделе Сергей Аристархович Коньков, вернувшийся с фронта. Он не требовал больших должностей, не говорил громких слов, а просто с утра до ночи работал. Он-то и забил первым тревогу. Я его поддержал, потому что уже под Орлом видел такую гибель бетона. Чтобы уберечь бетон от беды, одели его в битумные калоши". Именно таких людей ценил Бочкин. За таких он стоял стеной.

Был случай еще до войны, когда следователь требовал отдать под суд невинного человека. Так тогда бывало, а когда Бочкин отказался, стал ему угрожать. Взбешенный от такого разговора Бочкин стукнул могучим кулаком по стеклу, лежащему на столе следователя. Стекло разлетелось вдребезги, а следователь побелел от страха и больше не поднимал этого вопроса. Не дал он на расправу Симонова, начальника строительства плотины Невинномысского канала за то, что тот остался в оккупации. А вот история того же С.А. Конькова. Его хорошо знало руководство Сталинградской ГЭС по военной службе и, видимо, с хорошей стороны. Эту ГЭС строили военные. С.А. Конькову предложили перейти на эту стройку. Он отказался. Тогда решили перетащить и организовали призыв в армию. Бочкин достучался до высоких правительственных кабинетов. Призыв отменили.

Вот так Бочкин работал с людьми, так с ними делал дело.

Еще хотелось вспомнить о стиле руководства Бочкина. В последние годы много говорят о стиле и системе руководства того времени: авторитарный стиль, административно-командная система. Это такой стиль, когда начальник дает указания и требует их выполнения любой ценой. Не было ничего подобного у Бочкина. Нет, это не значит, что Бочкин не мог дать указания, команды, поставить задачу, потребовать ее выполнения. Все это он умел и делал очень четко и понятно. Но когда возникали проблемы, трудности у кого-либо или в чем-либо, Бочкин их всегда брал на себя. Он был всегда уверен, что если у кого-то что-то не получается, то это не потому, что он не хочет, а потому, что у него не хватает сил и возможностей. Причем так было по всем направлениям производственной деятельности: это и проект канала, и само строительство, и снабжение, и многое другое. И никаких упреков людям, которые этим занимались, никогда не было.

Вот так было на Невинномысском канале, который строили ударными темпами в условиях послевоенной разрухи. Не было людей. Сам Бочкин ездил по деревням, рассказывал о канале, просил помощи, и люди понимали, помогали, чем могли: и рабочими, и продуктами, и жильем для вновь прибывающих. Требовалась древесина, и Бочкин выезжал искать делянки в горном лесу и договаривался об их разработке. Требовался железобетон, требовалось железо, и военинженер Бочкин с коллегами находил оставшееся от войны железобетонные тюбинги для ДОТов, разбитые танки и самолеты, и все шло в дело. А как доставали цемент? Только в 1947 г. впервые за годы после военной стройки удалось получить два парохода с цементом из Югославии, и эшелоны цемента из Воскресенска. Это был праздник с флагами, музыкой, слезами радости на глазах, далеко не сентиментальных людей. И всегда во главе был Бочкин.

Портрет Бочкина был бы не законченным, если бы не вспомнить Андрея Ефимовича в кругу семьи, в кругу друзей. Он был хорошим мужем, он все умел и делал сам. Он любил дочку и, будучи дома, старался быть с ней. Он вообще любил детей. Мы жили рядом. С Андреем Ефимовичем общались каждый день. Ко мне у него было отношение немного особенное, видимо, я был похож на его сынишку, и звали меня тоже Володя, а шрам на моем лбу был похож на его. То мы в шахматы или в шашки играем, то возимся с фотоаппаратом, и впечатление такое, как вроде мы друзья, никакого превосходства он умел не проявлять. А с людьми был душой общества. Веселье, анекдоты, но пьяным его никогда никто не видел, как говорят, умел пить красиво.

Спустя много лет, когда А.Е. Бочкину было уже за 70, приехал он в последний раз посмотреть свой канал. С ним был зам. союзного министра О.Б. Канатов, это тот молодой инженер, который стал начальником после ухода со стройки А.Е. Бочкина. Пригласили бывших на пенсии Конькова и Яновского. С.А. Коньков уже был на пенсии. Но он успел достойно окончить свою трудовую жизнь. В 1928 году он, молодой специалист, был направлен в Пятигорск для работы в Терской оросительно-обводнительной системе, а в 1962 году закончил трудовой путь, построив крупнейший на Кавказе Терско-Кумский канал -- и опять А.Е. Бочкин, как когда-то в далеком 1945 году, все исходил на канале. Все было в отличном состоянии. Принявшее эстафету младшее поколение гидростроителей достойно продолжало традиции старших товарищей. И как в старые времена, сидели товарищи и коллеги в тесном кругу, и не было конца воспоминаниям. А было что вспомнить.

Часто, для того чтобы лучше представить человека, сравниваешь его с кем-нибудь, может, еще более масштабной и значительной личностью. Было такое сравнение и у меня. До чего они были похожи! И манерой поведения, и методом руководства, и умением общаться с людьми, и внешностью и даже биографией. И родились они в один год. Это Леонид Ильич Брежнев. А разница, на мой взгляд, была одна. Леонид Ильич постоянно поднимался со ступеньки на ступеньку, пока не достиг вершины, и, кажется, никто не сомневается, что по его способностям так и должно быть, а Андрея Ефимовича тянуло к людям, к производству. Трижды он оказывался начальником крупнейшего союзного главка и уходил на производство.

Ушел Андрей Бочкин из жизни в возрасте 73 лет. Ушел, чтобы остаться навеки в том, что он создал, в памяти людей!

В. ГОНЧАРОВ