В редакцию пришли милые женщины, представились: «Мы, бывшие комсомольские работники из Восточно-Казахстанской области, ученики Протозанова. Александра Константиновича знаете?» Я замялась, стараясь вспомнить: «Нет, лично не знакома, хотя фамилия известная, много-много раз слышанная...» — Нетерпеливо подсказывают: «Тюмень, нефть, шестидесятые годы... — Тот самый Протозанов, бывший первый секретарь промышленного (были тогда такие рубиконы), а затем второй Тюменского обкома, чью фамилию ставили рядом со знаменитейшим нефтяником Героем Социалистического Труда Салмановым? Ну как не знать?! Наши области граничили, и, как добрые соседи, мы знали, чем живут тюменцы, помогали друг другу. Вся страна ждала западносибирскую нефть и газ. Работали ученые, геологи, сейсмовики, изыскатели, буровики, уверены были, что кроются в здешних бескрайних таежных просторах несметные запасы «черного золота» и голубого топлива, бурили твердь и топь, — не открывались кладовые. Поиграет радугой, поманит масляное пятно — и нет его. А первопроходцы, разведчики шли, шли, шли... К Сургуту, Самотлору, Надыму... Сквозь трескучие морозы, летний комариный гнус, без дорог и людей. За ними вставали вышки, поселки. Все будет потом — города, газопроводы и нефтепроводы, награды — счастье победителей видеть плоды своих трудов.

— А какое счастье у партийного работника, комиссара? — не раз спрашивали у Александра Константиновича дотошные журналисты. — Понятно, орден Ленина, ордена Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, медаль «За оборону Москвы», другие награды... И все-таки ради чего? Он отвечал неизменно: «Идти первым, быть полезным людям и делу».

Общие, кажется, слова. За ними не видится постоянная изматывающая организаторская работа, не чувствуется тяжкий груз ответственности за судьбы сотен и тысяч людей. Да и как ощутить, не взваливши на плечи, не испытавши хотя бы однажды? У него они шли одно за другим, и был единственный приказ: «Надо!»

Удивительная выпала жизнь Протозанову: без десяти лет прожитый им век неразрывно слит с его эпохой и народом. По такой биографии любой школьник составит хронику ХХ века, историю своей страны. Родился в 1914 году. Детство и юность — Первая мировая война, Великая Октябрьская социалистическая революция, Гражданская война, восстановление страны... Школа, рабфак, институт — светлая дорога в будущее первого поколения детей Советского государства. Институт в Москве — цветных металлов и золота, профессия — металлург. Комсорг — не профессия и не работа, это призвание. Значит, по призванию,— секретарь комитета комсомола института, когда еще был студентом, затем — секретарь столичного райкома. Война. Как миллионы: «Прошу направить меня добровольцем!» Отказ. Есть другой приказ: в Высшую партийную школу. «Прошу направить...» Отказ. Приказ: на Восток, в глубокий тыл, — в горнорудный Алтай — разворачивать добычу редкоземельных металлов, здесь ковать победу. И только в 43-м отзывают в Москву — и снова в Высшую партшколу. «Кадры решают все». Кто не знает крылатой сталинской фразы?

Александра Протозанова направляют в Белоруссию, только что освобожденную от фашистов, заместителем заведующего отделом оргработы ЦК Компартии республики. Ему 30 лет, прорва работы: все разрушено, уничтожено фашистской нечистью, в каждой семье — горе и надежда. Во всем нужда, главная — в кадрах специалистов, парторганизаторах.

— Александр Константинович, но все годы войны была уверенность в неизменной нашей Победе? — А как же народ без веры? Верили, сражались и победили. Так было всегда на Руси.

Верили и Протозанову. Иначе зачем бы направили его в Тюменскую область, где все только начиналось? Десять лет жизни оставлено там. Уже горели факелы открытых месторождений, уже отливали трубы для неслыханных по протяженности и мощности нефтепроводов, а ему — новое задание партии: Казахстан, Восточно-Казахстанская область. Там Семипалатинск, там Рудный Алтай. Там — люди в степях, горах, в мало благоустроенных городах... Знали в ЦК, кого послали! Закипела работа: строили жилье, рудники, мосты, теплицы, школы, больницы, столовые, заводы, комбинаты, птицефабрики, стадионы, пионерские лагеря, совхозные и колхозные усадьбы, студенческие городки, кинотеатры... Многое из построенного не включалось в планы, не имело финансирования, для Протозанова не существовало преград. Он находил деньги, подрядчиков. Не мог помочь Госплан и личный друг Байбаков, он шел выше, доказывал, что люди не могут больше ждать, у них всего одна жизнь, и они должны, они заслужили жить по-человечески. Они стали жить по-человечески. Но они не знали, провожая на заслуженный, как тогда говорили, отдых своего «первого» в начале восьмидесятых, что грядут новые испытания, и они поверили перестройщикам, поверили «Горби». И Протозанов не знал, как все честные и чистые люди не допускают мысли, что можно лгать и можно предавать друзей, партию, страну. Но мы узнали эту страшную правду.

— И стоило рвать жилы, нервы, недосыпать, недоедать, не жалеть себя и других, чтобы трудом миллионов тружеников, открывших и добывающих нефть, газ, металл, электричество, взращивающих хлеб, пользовалась сейчас кучка богатеев, присвоивших себе народное добро?

— Ради чего все построено, если разрушены заводские цехи, стоит шелковый комбинат, пустотами окон и стен зияют останки животноводческих помещений? Если бы знать такой горестный и бесславный конец, что — все повторить сначала?! Снова проливать кровь и ложиться в землю на подступах к Москве? Затягивать туже ремни на впалых животах, но первым делом — накормить детей, искать нефть и строить птицефабрики, строить города?

— Да, — говорит Протозанов с тяжелым вздохом, — все так.

Проклятые перестроечные годы, когда все стало делаться не по уму, а во вред людям и стране, подточили его некогда могучий богатырский организм, но стоический дух не вышибли.

— Да! Иначе нас смяли бы раньше. Народ не осознал бы свою силу, не знал бы, что возможно построить и жить при социализме. А теперь он за свою Советскую народную власть пойдет во весь рост, и ничего его не остановит. Может быть, не сегодня и, может быть, даже не завтра. Но это будет.

Луиза ГЛАДЫШЕВА