Вопрос о социальной (классовой) базе КПРФ относится к числу ключевых в понимании ее природы и предназначения. По сути, это вопрос о том, на какой класс (или классы) она опирается в своей деятельности, чьи интересы выражает и отстаивает и соответственно за счет каких групп и классов осуществляет преимущественно собственное воспроизводство. Скажем так: вопрос о социальной базе — вопрос не только чистой теории, но и реальной политической практики. От того, как он решается, зависит без преувеличения судьба партии.

КОМПАРТИЯ РФ — крупнейшая оппозиционная сила. Оппозиционная не по каким-то формальным основаниям, а по существу. С ее деятельностью связаны надежды и чаяния многих наших соотечественников на коренное изменение вектора социально-экономического развития России и ее подлинное возрождение. Вот почему нет ничего неожиданного в том, что вопрос о социальной базе КПРФ привлекает в последнее время повышенное внимание не только сторонников, но, что характерно, и ее политических противников.

Вот пример. В канун парламентских выборов 2003 г. лидерами правых сил (Немцовым, Хакамадой, Явлинским) в пропагандистский оборот был запущен тезис о КПРФ, как о партии бедняков. На этой основе выстраивался нехитрый силлогизм: по мере роста благосостояния людей бедность в обществе будет преодолеваться, а влияние коммунистов падать; дальше следовал вывод: у КПРФ нет будущего. Заметим также, что этот «не подлежащий обжалованию приговор» тиражировался нередко в официальных и т.н. свободных СМИ. Понятно, делалось и делается это отнюдь не из любви к истине. Корысть в том, чтобы посеять сомнения, дезориентировать приверженцев Коммунистической партии, ослабить или по крайней мере нейтрализовать влияние коммунистов.

Другая версия, предложенная, кстати, в качестве руководства к действию, выдвинута авторами сборника «Левая альтернатива» (СПб., 2001). Суть ее в том, что на данном этапе «нашими активными сторонниками, а значит, и потенциальными членами нашей партии, могут стать представители интеллигенции (в первую очередь представители научно-технических и естественных направлений) и грамотная молодежь (в первую очередь студенты и выпускники вузов)». Позднее в другом документе к сторонникам партии, правда, почему-то только в Питере, отнесены уже рабочие со средней зарплатой более пяти тысяч рублей (?), а также представители мелкого и среднего бизнеса.

Указанная трактовка социальной базы Компартии преподносится как «левая альтернатива» нынешнему состоянию, когда «большинство населения неспособно стать активными сторонниками нашей партии, а значит, пополнять ее ряды». Аргументация, на которую ссылаются авторы упомянутого выше сборника, сводится, судя по тексту, к следующему. Современные работники наемного труда неспособны стать активными борцами за свои права. Думать иначе — иллюзия. Это, во-первых. И во-вторых, бедный народ в России — «вымышленный народ». Иными словами, всего лишь плод нашей буйной фантазии. Читателя приглашают на улицы Санкт-Петербурга, где преисполненные иронией «левые» авторы не видят «безработных», «обнищавших пролетариев», но с умилением созерцают «поток машин этих миллионов обнищавших пролетариев».

Изложенный выше подход вызывает множество вопросов. Вот лишь некоторые. На чем основано утверждение, что в нынешнем положении работники наемного труда лишены способности защищать свои права? Могут ли они делать это при иных изменившихся условиях? Те представители интеллигенции и рабочих, которые могут стать сторонниками и членами КПРФ, относятся к наемным работникам или нет? Если относятся, то как увязать этот положительный ответ с предыдущим утверждением о неспособности людей наемного труда отстаивать свои права? И еще: известно ли авторам, что даже по признанию правительства РФ у нас в стране масштабы бедности таковы, что с этим надо считаться?

Ни на один из перечисленных вопросов вразумительного ответа в сборнике «Левая альтернатива», к сожалению, нет. И уже это обстоятельство обесценивает предлагаемую версию, делает ее легковесной и неубедительной. Тем не менее мы полагаем: польза от появления сборника очевидна. Во-первых, подтверждается, что внутри самой партии есть люди, ориентированные на пересмотр ее социальной базы и состава (при наличии дополнительных условий, таких, как кадровые изменения в руководстве и перемены в содержании проводимой политики, что с неизбежностью ведет к перерождению классового характера КПРФ). И, во-вторых, «Левая альтернатива» — еще один красноречивый симптом того, что реальная проблема существует.

Об этом же свидетельствует и статья С. Бацанова «Наступая, видеть цель» («Правда», 30.01.04). В ней, основываясь на проведенном анализе, автор приходит к обоснованному выводу: «Вопрос о том, чьи интересы должна выражать КПРФ, открыт и требует серьезного теоретического рассмотрения перед тем, как принимать решение о представительстве в руководстве партии различных социальных слоев».

На наш взгляд, при решении проблемы о социальной базе КПРФ и, следовательно, о том, чьи интересы она выражает, необходимо учитывать по меньшей мере три основополагающих фактора. Первый — социальный (точнее, классовый) генезис партии и ее последующую эволюцию; второй — особенности социально-классовой структуры современного российского общества и третий — объективное содержание тех процессов, которые происходят как в России, так и в развитых странах Запада.

Рассмотрим обозначенные факторы более подробно.

Известно, что российская социал-демократия возникла и развивалась как пролетарская партия, как партия рабочего класса. После победоносной Октябрьской революции на определенном этапе социалистического строительства в СССР Компартия по характеру социального представительства превратились в партию всего советского народа. Но вот что поучительно. Ни социальная база КПСС, включившая в себя практически все классы и социальные группы общества, ни ее всенародный, отчасти декларируемый характер, не стали гарантией необратимости социалистических завоеваний.

С неопровержимой силой подтвердилось, что для устойчивости общества, вступившего в полосу системного кризиса, первостепенное значение приобретает субъективный фактор, а именно — кто стоит на вершине власти и каково содержание проводимой политики и политических действий. Трагедия нашей страны в том, что во главе партии и государства оказалась кучка матерых политиканов-перерожденцев, чей предательский политический курс привел к последствиям, не имевшим аналога в истории. В результате известных событий (их анализ — тема особая) случилось то, что писатель А.И.Солженицын, отнюдь не поклонник социализма, назвал «обвалом», а историк И.Я.Фроянов — «погружением в бездну». Советский Союз был разрушен, а вслед за этим после контрреволюционного переворота 1991—1993 гг., совершенного при активном участии бывших коммунистов, из числа главным образом партийно-государственной номенклатуры, в России произошла реставрация капитализма в его самой уродливой, мафиозно-криминальной разновидности.

Теперь уже с запозданием приходится констатировать, что марксистско-ленинская наука, опутанная железными цепями догматизма и идеологической стерильности, оказалась не в состоянии предвидеть возникающие угрозы, не смогла работать на опережение. Дала о себе знать укорененная десятилетиями привычка почитать за истину: вершина власти — это и есть вершина политической мудрости; изреченное там, наверху, по определению, не может быть заблуждением или ошибкой.

В теоретическом плане трагедия конца 80—90-х годов ХХ в., так же как и многие аспекты советской истории, недостаточно осмыслена и поныне.

Что же касается общества торжествующего капитализма, то оно поразительно быстро раскололось на тех немногих, кто прибрал к рукам общенародную государственную собственность на основные средства производства, и тех, кто, составляя громадную массу людей труда, оказался на социальной обочине — в положении ограбленных, униженных и оскорбленных. Партия, провозгласившая себя правопреемницей КПСС и КП РСФСР на территории России, не могла и не может уклониться от ответственности — объединить усилия всех трудящихся для противодействия воровскому, мафиозно-криминальному капиталу и защиты их насущных и долговременных интересов. Отказ от этой линии, ориентация на какие-то отдельные социальные слои и группы означали бы сужение социальной базы Компартии, а в конечном счете обрекают ее на роль политического аутсайдера.

Уместно подчеркнуть, что при всей важности традиций главным для понимания социальной базы КПРФ является анализ социально-классовой структуры современного общества. На этот счет в социальной науке существуют разные точки зрения и подходы. Но что, кажется, их сближает, так это признание того, что в России сформировалась система, в которой доминирует классовая форма стратификации.

Один из патриархов отечественной социологии М.Н. Руткевич, продолжающий, кстати, работать в русле марксистской традиции, выделил в современной социально-классовой структуре ряд основных классов и социальных групп. Среди них — бизнес-бюрократию, состоящую из двух слоев: высшей бюрократии и крупной буржуазии. Вместе с ничтожно малым по численности, но могущественным по экономическому влиянию олигархатом (25 человек в 2004 году) бизнес-бюрократия образует новый господствующий класс России. На его долю приходится, по разным оценкам, 3—5% экономически активного населения.

Вторая составляющая социально-классовой структуры включает совокупность промежуточных слоев (некоторые исследователи и политики называют ее средним классом). Сюда относятся большинство средних и мелких предпринимателей в торговле, сфере услуг, фермеры, менеджеры среднего, отчасти низшего звена, лица свободных профессий, рантье и т.д.

Специфическое промежуточное положение занимает слой руководителей государственных предприятий и организаций, специалистов (юристов, банковских сотрудников, экономистов и т.п.), которые формально являются наемными работниками, но фактически участвуют в разделе прибыли на капитал, получая высокое и сверхвысокое материальное вознаграждение.

В общей сложности промежуточные социальные слои охватывают 15—20% экономически активной части населения. Считается, что в целом они удовлетворены своим положением, поддерживают господствующий класс, а на думских и президентских выборах голосуют главным образом за «партию власти», правые партии и их представителей.

В РАМКАХ ПРОБЛЕМЫ, которую мы рассматриваем, естественный интерес вызывает новый класс работников наемного труда. Это — формирующийся класс, потому что процесс его становления и кристаллизации еще не завершен; новый — потому, что, будучи связанным с рабочими, специалистами и служащими советского общества, он качественно отличается по своей социальной природе. Отличается тем, что люди, образующие этот класс, лишены собственности на средства производства, выполняют преимущественно исполнительские функции и существуют за счет продажи рабочей силы. Личная собственность, будь то дом, приватизированная квартира или дачный участок, не меняют социальной природы людей этого класса как наемных работников. То же самое следует сказать и о личной автомашине. Многие автовладельцы из числа работающих по найму пребывают в положении гоголевского персонажа. Помните, о чем вопрошал проницательный Н.В. Гоголь, двигаясь по Невскому проспекту: «Вы думаете, что этот господин, который гуляет в отлично сшитом сюртучке, очень богат? Ничуть не бывало: он весь состоит из своего сюртучка». Машина у наемного работника нередко составляет его единственное «сокровище». Это не предмет престижного обладания как у предпринимателя или высокопоставленного чиновника, а чаще всего средство для получения дополнительного заработка. К тому же большинство машин подержанные и устаревших моделей. Считать их неким знаком всеобщего процветания, как это делают авторы некоторых публикаций, по меньшей мере преждевременно.

Уделом большинства работников наемного труда становится изощренная эксплуатация. Только за первое десятилетие постсоветской России, по данным профсоюзов, она возросла как минимум втрое.

По сравнению с другими классами и группами класс наемных работников самый многочисленный. Он составляет, без учета работающих по найму и отнесенных нами к средним слоям, свыше 70% экономически активного населения. Именно этот класс по всем основаниям — историческим, социально-экономическим, политическим и т.д. — является социальной базой Компартии РФ. Отсюда прежде всего партия должна пополнять свои ряды; интересы этой социальной общности она выражает; в ней заключены сила и вместе с тем слабости, которые партии предстоит преодолевать.

Среди факторов, существенно усложняющих ее деятельность, особо необходимо выделить неоднородность класса наемных работников. В его границах сосуществует множество социальных групп и слоев, которые различаются между собой по социально-демографическим характеристикам, отраслевой занятости, условиям проживания (город, деревня, регион), профессиональной принадлежности, уровню образования и квалификации, размерам заработка и доходов, культурной специфике и другим признакам. Особые группы риска образуют безработные (в 2002 г. официально — более 6,1 млн. — 8,6%), как временно утратившие рабочие места и пенсионеры (38,7 млн. человек), как категория людей, закончивших трудовой путь по возрасту или иным основаниям.

Из всего комплекса внутриклассовых различий наиболее значимы различия между наемными работниками физического и сложного умственного труда. В первом случае имеются в виду группы рабочих предприятий (организаций), перешедших на рыночные условия, и независимо от форм собственности, во втором — группы работников бюджетной сферы («бюджетники»), в частности учителя и врачи.

У каждой из внутриклассовых групп есть свои, присущие только данной группе интересы. Они не всегда совпадают. Больше того, различие в интересах может создавать напряженность в отношениях между группами. Выявление и учет этих интересов, их согласование — одна из важнейших задач Компартии на пути общеклассовой интеграции наемных работников.

Было бы ошибкой, анализируя социальную базу Компартии, проигнорировать проблему бедности. Как социологическое понятие бедность обозначает особое экономическое и социокультурное состояние людей, имеющих предельно ограниченный доступ к социальным благам. Бедность — это не только скудные доходы, но и плохое питание, низкое качество жилья, неустроенность быта, минимальные возможности для получения образования, медицинской помощи и т.д.

Реальность сегодня такова, что в бедности и нищете пребывает большая часть работников наемного труда. Согласно данным социологического исследования, проведенного в марте 2003 г. Институтом комплексных социальных исследований (ИКСИ) РАН в сотрудничестве с представительством Фонда им. Ф. Эберта в РФ, в группу бедных входили (в процентах): пенсионеры — 26,1, квалифицированные рабочие — 24,2, разнорабочие (в т.ч. подсобные рабочие) — 12,5, специалисты с высшим образованием — 10,5, служащие из числа технического и обслуживающего персонала — 10,5, безработные, но активно ищущие работу — 5,5, другие категории — 10,7. В общем массиве опрошенных бедные составили примерно четверть, что совпадает с официально признанными границами бедности.

По нашему мнению, действительные масштабы российской бедности в данном случае значительно занижены, поскольку и в исследовании ИКСИ РАН, и при официальных подсчетах учитываются главным образом те, кто находится за порогом бедности, кто выживает, а не живет. Существуют, однако, другие, более точные данные. Как свидетельствуют результаты выборочного обследования потребительских ожиданий 2002 г., 38,9% респондентов оценивали личное материальное положение как «плохое» и «очень плохое». По расчетам М.Н. Руткевича, бедные в России на 2000 г. составляли 70% населения. Принимая во внимание растущую дороговизну жизни, положение существенно не изменилось за минувшие годы в лучшую сторону. По социологическим опросам, 73% россиян считают себя бедными людьми; академик РАН Д.С. Львов оценивает этот показатель на 2003 г. в размере 85%. Таким образом, бедность в России не снижается, а возрастает.

КАК СЛЕДУЕТ из приведенных данных, проблема бедности и нищеты — не частная проблема. Ее нельзя сводить, как это сделано в сборнике «Левая альтернатива», к проблеме «обнищавших и опустившихся людей, бомжей» — тех, кого то ли с пренебрежением, то ли с брезгливостью именуют «шариковыми». Бедность и нищета — общенациональная проблема. Она напрямую затрагивает основную массу того класса, интересы которого выражает КПРФ. Пренебрегать масштабами бедности и видеть только «потоки машин», значит, либо принимать желаемое за действительное, либо искажать реальную картину нашего бытия. Что касается «шариковых», то как социальный тип они гораздо чаще представлены среди новоявленных господ, одержимых культом Маммоны, не помнящих родства, лишенных чести и совести.

Рассматривая класс современных наемных работников как социальную базу Компартии, необходимо учитывать объективные тенденции его развития. Прямо или косвенно их действие обусловлено революционными сдвигами в области производительных сил, научно-техническим прогрессом, использованием постиндустриальных и информационных технологий, а в более общем плане переходом к новому типу общественных отношений, фиксированного в понятиях «постиндустриального общества», «информационного общества», «программированного общества», «цивилизации общественного интеллекта и образовательного общества». При этом главное свойство рождающегося общества одни исследователи усматривают в «новом уровне историчности» (по А. Турену), другие — в «новой системности» (по А.И. Субетто). «Новая высшая системность качества экономики и социума, — подчеркивает А.И. Субетто, — олицетворяет собой доминирование синкретических, интеграционных процессов, охватывающих не только общественное материальное производство, но и общественное духовное производство, воспроизводство общественного интеллекта — науку, культуру, образование». Для работников наемного труда становление «новой системности» означает сокращение численности удельного веса занятых в материальном производстве, быстрый рост рабочих и служащих в непроизводственной сфере, появление новых социально-профессиональных групп в сфере новейших информационных технологий и средств коммуникаций, общее увеличение тех слоев и групп, которые заняты производством и распределением символических знаний.

Наиболее заметно указанные тенденции дали о себе знать в западных обществах. Выявлены они были и в советском обществе. Однако в современной России эти тенденции оказались деформированными. Причины известны: глубокий кризис и разрушительные по своим последствиям реформы. Тем не менее это не должно мешать коммунистам адекватно оценивать направленность и содержание происходящих в структуре работников наемного труда изменений, четко видеть перспективу и соответственно выстраивать свою политику.

Подчеркнем еще раз: социальная роль носителей знаний велика уже сегодня, но по мере формирования «новой системности» она будет усиливаться качественно. Интересно отметить, что некоторые западные исследователи, основываясь на функциональных критериях, называют эту группу «новым классом», или, по терминологии П. Бергера, «классом людей знания». Полагая, что при определении его социальной миссии вполне применимы марксистские идеи, Бергер характеризует «класс людей знания» как восходящий класс и главный антагонист капитализма в западных обществах. Такого рода признание, как нам представляется, симптоматично в том отношении, что оно опосредованно подтверждает обоснованность включения основной массы людей, занятых в системе образования, науке и культуре, если при этом исходит из социально-экономических условий, в класс работников наемного труда.

Все, о чем шла речь выше, характеризует объективное положение и динамику данного класса. Однако, как показывает опыт, сходство или близость социальных позиций и условий существования вовсе не означает, что субъективно, на уровне сознания класс наемных работников отмобилизован, готов самоотверженно отстаивать свои права, решительно бороться за социальное освобождение. По известному выражению К. Маркса, это — «класс в себе». Чтобы стать «классом для себя», т.е. классом, способным на солидарные действия и защиту своих интересов, необходимо выработать общую культуру, или, если угодно, субкультуру. Ее базовые ценности — социальная справедливость и равенство, подлинное народовластие, свободный труд, классовая солидарность, патриотизм, интернационализм и дружба народов, общественная собственность, социализм. Ядро субкультуры составляет классовое сознание. Применительно к современным российским реалиям оно предполагает осознание работниками наемного труда, во-первых, общности их коренных интересов, во-вторых, неизбежности борьбы с капиталом и капиталократией как единственного средства реализовать свое право на достойную жизнь. И наконец, классовое сознание (самосознание) означает понимание того, что для достижения своих целей людям наемного труда необходимо добиваться влияния на государственные дела, вплоть до овладения властью (В.И. Ленин. ПCС, т. 2, с.102). Сформировать такого типа сознание — задача неимоверно сложная при существующих условиях, но вряд ли можно предложить какую-то конструктивную альтернативу.

Оппоненты марксизма упрекают его последователей за то, что последние рассматривают переход класса из одного состояния в другое в логике либо тотального детерминизма, либо — напротив — полного волюнтаризма (П.Бурдье. «Социология политики». М. 1993, с. 62). Не отрицая, что такого рода упрощения действительно имели место, считаем, что их простая констатация недостаточна. Для соблюдения научной корректности необходимо делать поправку на конкретно-исторические условия (ведь то была эпоха индустриального капитализма, мощного подъема и первых крупных побед рабочего движения). Кроме того, даже в тех условиях В.И. Ленин, например, придерживался точки зрения о сложности и противоречивости превращения пролетариата из «класса в себе» в «класс для себя». В этом процессе взаимодействуют, с одной стороны, собственный опыт трудящихся масс, опыт, который они накапливают в ходе самостоятельной политической и в особенности революционной борьбы, а с другой, — работа партии пролетарского типа, направленная на внесение в массы социалистической идеологии. Подчеркнем: указанный процесс обусловлен действием множества факторов, проходит через различные фазы, характеризуется неравномерностью и разной динамикой вызревания. Возможно, в недооценке этой диалектики, неумении учесть ее на практике заключена самая крупная проблема, с которой сталкивается КПРФ в последние годы.

Своеобразие нынешней ситуации состоит в том, что класс наемных работников дифференцирован по идеологическим ориентациям, политическим интересам, общественно-политической активности. Часть его, — по разным оценкам, от 15—20%, — несмотря на массированную кампанию по дискредитации социализма и советской истории, сохраняет приверженность ценностям коммунистической идеологии. Одновременно исследования фиксируют появление пока еще немногочисленных сторонников иных идейно-политических течений (идеологии национального возрождения, социал-демократии, либеральных идей). Однако основная масса предпочитает не идентифицировать себя с какими-либо идеологическими системами или же просто не в состоянии самоопределиться в данном вопросе.

Неоднозначно и противоречиво воздействуют на социальное самочувствие и политическое поведение людей такие факторы, как бедность и относительная материальная обеспеченность. По данным уже упоминавшегося исследования (март 2003 г.), лично участвовали на протяжении последнего года в политической деятельности (в работе политических партий, митингах, демонстрациях, забастовках) всего лишь 1,2% бедных; внимательно следят за информацией о политических событиях в стане 26,1%. В то же время не следят за такой информацией 32,9% и не интересуются политикой 9,8% опрошенных.

Исследование выявило также значительные расхождения во мнениях относительно того, к каким формам поведения могут прибегнуть бедные в случае ухудшения своей жизни. Пятая часть (20,6%) заявила о готовности использовать различные формы политического протеста, в т.ч. 7,2% — «взяться за оружие для отстаивания своих интересов», почти треть собирается что-то предпринять, но что, еще не знает; около 40% предпочитают искать дополнительные источники заработка; есть и такие, кто не собирается что-либо предпринимать в этом случае. Существенная деталь: каждый третий из числа тех, кто оказался в состоянии бедности, «настолько разуверился в возможности изменить ситуацию, что практически смирился с тем, что его жизнь складывается плохо...». Таким образом, бедность, если рассматривать ее как социальную травму, в одном случае (таких меньшинство) рождает активный протест и нежелание мириться со своим унизительным положением, в другом — апатию, пассивность, равнодушие к общественным и даже личным проблемам. Люди, лишенные элементарно необходимого для жизни, вынуждены думать больше о хлебе насущном.

К сожалению, у нас нет данных, чтобы показать, как влияет на настроение и поведение наемных работников материальное благополучие (хотя бы относительное). Можно лишь предположить: в целом здесь интерес к политике и политическая активность выше, чем в группе бедных; среди материально обеспеченных больше тех, кто готов выступить против ухудшения своего положения. Вместе с тем не следует упускать из виду, что сытность — не всегда панацея, когда дело касается протеста, сопротивления происходящему. У нее, если можно так выразиться, свои причуды. Сытность нередко питает социальный конформизм, склонность к социал-соглашательству и оппортунизму. «Время смуты» изобилует множеством примеров, когда не только рядовые труженики, но и партийные функционеры, пользовавшиеся доверием и поддержкой КПРФ, предавали товарищей, разменивая убеждения на доходные места у кормушки, именуемой властью или бизнесом.

И ЕЩЕ ОДИН важный аспект. Существует настоятельная необходимость работы с молодежью, в частности студенческой, поскольку ее значительная часть своими социальными корнями связана с классом наемных работников.

Как свидетельствуют авторитетные социологические исследования, проведенные НИИ комплексных социальных исследований (директор — Валентин Сергеевич Семенов), картина политических предпочтений нашей молодежи до чрезвычайности пестра: православно-христианская ментальность присуща 17% молодежи, коллективистско-социалистическая ориентация свойственна 9%; на долю сторонников индивидуалистических, прозападных ценностей приходится всего лишь 3%; криминально-мафиозные предпочтения характерны для 2% молодых людей. По мнению профессора В.Е. Семенова, в новом поколении социальная база поддержки правых (СПС и «Яблоко») значительно уже, чем у партий левой ориентации, поскольку «они уже ассоциируются с ненавистными олигархами и глобализаторами». Вместе с тем признается, что до 70% молодежи обладает типом сознания, который условно можно назвать «эклектично-мозаичным» («СР», 03.04.04), поскольку оно совмещает в себе весьма противоречивую информацию. С этой группой молодежи следует работать в первую очередь. Здесь заключены огромные резервы для социальной базы КПРФ.

В нестандартных подходах нуждается и работа с военнослужащими (переход армии на контрактную систему превращает военнослужащих в работающих по найму).

Наконец, стоит отметить, что ориентация на наемных работников как социальную базу Компартии не исключает необходимости работать с людьми, занятыми бизнесом, в особенности мелким бизнесом. Это вписывается в ту модель общества, которая основывается на многоукладной экономике и которая рассматривается КПРФ в качестве непосредственной перспективы. Очевидно, что нет непреодолимых препятствий и для приема представителей отечественного предпринимательства в партию. Разумеется, на условиях, которые она определяет.

Какие выводы следуют из всего сказанного выше?

КПРФ — партия класса людей наемного труда. Отношения между партией как политическим авангардом и классом, составляющим ее главную социальную базу, должны строиться на основе, условно говоря, принципа взаимности, или взаимодополняемости. Компартия артикулирует и представляет интересы наемных работников, участвует в выработке классового сознания, организует массовые выступления. Класс работников наемного труда оказывает поддержку своему политическому авангарду. Независимо от того, идет ли речь о поддержке на выборах или при изменениях системного характера (радикальные реформы, революционные преобразования). Причем мера или степень этой поддержки на практике определяется зрелостью классового сознания.

В политической деятельности Компартии важно дифференцированно подходить к различным слоям и группам наемных работников, учитывать их особенности, уметь соединять специфические интересы этих слоев и групп с общеклассовыми интересами, не полагаться на стихийность и, главное, по Ленину, работать там, где есть масса. При соблюдении этих условий у КПРФ есть шанс переломить ситуацию и добиться успеха. И только при этих условиях класс работников наемного труда способен трансформироваться из потенциальной социальной базы, коей он в своей основной массе является для Компартии сегодня, в реальную социальную базу.

Решающее значение в этом контексте приобретает осознание противоположности интересов труда и капитала, труда и нынешней системы власти. Причем, как показывают даже политически ангажированные исследования, ситуация здесь отнюдь не безнадежна. Существующий классовый антагонизм между трудом и капиталом воспринимается работниками наемного труда (и не только ими) в редуцированных формах как противоречие по линии «богатые — бедные», «олигархи — остальное общество», «чиновники — граждане», «собственники предприятий — наемные работники».

Для осуществления революционных перемен, если исходить из уроков истории, совсем необязательно, чтобы классовое сознание было усвоено всеми работниками наемного труда. Достаточно, чтобы такое сознание сформировалось у части работников, которые при соответствующих обстоятельствах образуют критическую массу, обладающую высокой сознательностью, организованностью, решительностью, способную активными действиями повести за собой большинство трудящихся.

И последнее. Отметим глубокую связь ценностей классовой культуры работников наемного труда и национального сознания, ценностей патриотизма, дружбы народов, державности. Торжество этих ценностей — необходимая предпосылка возрождения России.

А.В. ВОРОНЦОВ,

доктор философских наук,

профессор кафедры социологии РГПУ им. А.И. Герцена.

Ф.З. ХОДЯЧИЙ,

кандидат исторических наук,

доцент кафедры социологии РГПУ им. А.И. Герцена.