В Первомайский районный суд, в котором продолжаются слушания по делу Александра Ивановича Кирюшина, мы ехали втрое дольше обычного — краснодарские водители, видевшие в эту зиму снег на дорогах первый раз, сбавляли скорость до 30 километров в час, и нам, привыкшим к снежным заносам, довольно забавно было за ними наблюдать.

Неожиданно пришедшая краснодарская зима на наших слушаниях отразилась самым непосредственным образом. Государственный обвинитель вызвал в суд трех дополнительных свидетелей — двух понятых, которые 2 сентября 2004 года присутствовали при осмотре злополучного письма №20-01, и следователя Михуля В.В., производившего осмотр. По версии следствия, это письмо 7 февраля 2001 года Александр Иванович Кирюшин направил на имя главы администрации Карасунского района города Краснодара. В прошлом судебном заседании протокол осмотра письма и сама процедура осмотра вызвали у адвокатов Кирюшина Дмитрия Аграновского и Василия Шрамченко большие сомнения. Поэтому показания свидетелей могли иметь принципиальное значение по делу.

Кроме того, к свидетелю Михуля было много вопросов и у самого Кирюшина, и его защиты. Из протокола задержания Кирюшина 26 августа 2004 года усматривалось, что, оказывается, задержание Кирюшина (то самое, кадры которого видела вся страна) производил не начальник следственного отдела прокуратуры Краснодарского края Шаповалов Ю.С., впоследствии признанный потерпевшим по делу Виталия Шнуренко, а молодой следователь Михуля В.В., которого в тот день Александр Иванович Кирюшин даже не запомнил в лицо!

Однако в судебное заседание 3 марта следователь Михуля так и не прибыл — из-за сильного снегопада и ветра, в связи с чем гособвинитель предложил отложить процесс до 9 марта, чтобы свидетель, живущий в часе езды от Краснодара, к этому времени смог явиться в суд. Однако адвокат Аграновский предложил не затягивать процесс и отложить дело до следующего дня, до 4 марта. «Да за это время ходоки из Сибири успели бы к Ленину дойти!» — сказал кто-то из зала. Суд согласился и определил вызвать свидетеля Михуля на 4 марта, а пока, чтобы не терять времени, приступил к допросу двух студентов, присутствовавших в качестве понятых при осмотре письма №20-01.

Допрошенный в суде понятой Анисимов Е.И. пояснил, что он не видел, какой именно документ осматривался в ходе осмотра, помнит лишь, что документ был подписан Кирюшиным А.И. Этот документ был извлечен из пакета, в котором находилось еще несколько документов. Каких именно — понятому неизвестно.

— А почему вы решили, что документ подписан Кирюшиным? Вы что, знаете его подпись? — поинтересовался адвокат Аграновский.

— Нет, конечно, просто рядом было напечатано «Кирюшин», — ответил свидетель.

Второй свидетель Игнатов А.О. был еще менее полезен обвинению — по его словам, при нем был вскрыт пакет, содержащий несколько документов, следователь извлек из пакета два документа, которые были впоследствии запечатаны в другой пакет, на котором ему, Игнатову А.О., было предложено расписаться. Что за документы были извлечены из пакета следователем и упакованы в другой пакет, Игнатов А.О. внимания не обратил. «У меня был очень насыщенный день!» — пожаловался свидетель. Какие на документах содержались реквизиты, кем документы были подписаны, каково их содержание и даже размер — на это Игнатов А.О. тем более не обратил внимания, снова сославшись на большую насыщенность того дня.

Уголовно-процессуальный Кодекс однозначно требует, чтобы все обнаруженное и изъятое при осмотре было предъявлено понятым, которые в свою очередь должны удостоверить правильность содержания, хода и результата следственного действия. Этот порядок был нарушен. Из показаний свидетелей-студентов невозможно было установить, что в ходе осмотра им предъявлялось именно письмо №20-01 от 7.02.2001 на имя главы администрации Карасунского округа г.Краснодара, а не какой-то другой документ. Более того, если трактовать их показания буквально, это письмо им фактически вообще не предъявлялось.

Поэтому судебное заседание 4 марта началось с ходатайства адвоката Аграновского о признании протокола осмотра недопустимым доказательством и исключении из материалов дела. Судья отклонил ходатайство как заявленное преждевременно, поскольку самим гособвинителем протокол осмотра пока еще как доказательство не заявлялся и в судебном заседании не изучался. Тогда защита поинтересовалась, а в каком же качестве мы допрашивали понятых и в каком качестве собираемся допросить следователя, и попросила отвести все вопросы гособвинителя, связанные с протоколом осмотра письма №20-01. С этим суд согласился.

В ходе продолжительного допроса, отвечая на вопросы Кирюшина А.И. и адвокатов Шрамченко и Аграновского, свидетель Михуля пояснил, что, по его мнению, письмо депутата местного самоуправления с просьбой, и в частности письмо депутата Кирюшина, не является нормативно-правовым актом и, естественно, таким письмом нельзя изменить порядок уплаты налогов, установленный федеральными и краевыми законами.

Дальше пошли вопросы по порядку задержания Александра Ивановича 26 августа. Тут участники процесса и присутствующие в зале узнали много интересного. Оказывается, первоначально задержание Кирюшина не планировалось, а планировалось лишь пригласить его на допрос в прокуратуру, и решение о задержании было принято прямо в его кабинете. Кто именно принял такое решение, какие были основания для задержания и какова была необходимость одевать на председателя городской Думы наручники и тащить его сначала в больницу, а потом из-под капельницы в следственный изолятор, свидетель пояснить так и не смог. Как не смог пояснить, в чем состояло участие начальника следственного отдела прокуратуры Краснодарского края Шаповалова Ю.С., — как видно на видеозаписи, единственного человека в форме. Именно его свидетели, допрошенные по делу Шнуренко, воспринимали как руководителя — впрочем, такое же впечатление останется у любого непредвзятого человека, просмотревшего видеозапись задержания Кирюшина. Однако, как выяснилось в ходе допроса, Шаповалов не входил в состав следственной группы, не имел поручения от следователя на проведение с Кирюшиным каких-либо действий. Более того, в протоколе задержания Шаповалов даже не указан в числе присутствующих лиц! В чем же тогда состояли его «законные» действия, за воспрепятствование которым был осужден Виталий Шнуренко? В чем состояли его «должностные обязанности», исполнению которых Шнуренко якобы воспрепятствовал? Ответа участники процесса так и не получили.

Чем дальше движется процесс по делу Кирюшина (да и по делу Николая Приза, если уж на то пошло), тем яснее наблюдателям видна вся несостоятельность выдвинутых против него обвинений. А ведь по первоначальным обвинениям, послужившим основанием для задержания, уголовное преследование в отношении Кирюшина прекращено, и никто так и не дал ответа на вопрос: «Кто и зачем подделал письма официального лица — председателя Краснодарской городской Думы?»

Нет пока ответа и на другие вопросы: «Что вообще за процессы идут в Краснодарском крае? Да действуют ли там российские законы? Почему отстранение 35 (законно избранных!) из 48 глав местных муниципальных образований преподносится чуть ли не как достижение?»

Не пора ли наконец президенту, Государственной думе, Уполномоченному по правам человека поставить вопрос о массовых нарушениях Прав Человека в Краснодарском крае, в частности гарантированного статьей 12 конституции России права граждан на осуществление местного самоуправления?

Следующие слушания по делу А.И.Кирюшина состоятся 21 марта, в 11 часов.

Александр КНЯЗЕВ.

Москва — Краснодар.