Уже после анонса я не ожидал ничего хорошего от фильма Сорокиной «Русский плен» (ОРТ, 17.06.2005 г.). И не ошибся! Любит дама знаменательные даты! Ленту «Каратели», посвященную предателям, воевавшим на той стороне, приурочила ко Дню Победы, а эту — к черному 22 июня. И она, как и первая, — своеобразный «подарок» ветеранам, оправдание для всех прошедших плен, без всякого исключения, и индульгенция на будущее.

Фильм построен на противопоставлении двух пленных, русского П.Астахова и немца Детлефа Крамера. Оба попали в армию восемнадцати лет, оба сравнительно быстро оказались в плену, и обстоятельства пленения автора не интересуют.

Выбор немца для иллюстрации понятен: рядовой, не запятнавший себя преступлениями, без предрассудков, контактный, благодарный тем русским, что хорошо отнеслись к нему в плену. Но отчего в центре фильма Астахов? Казалось бы, для целей Сорокиной, которые она не скрывает, этот человек не очень пригоден. Что за цели? Одна из первых — показать жестокость сталинского режима, который якобы всех советских пленных объявлял преступниками и сразу по прибытии на родину навешивал на них уже свои лагерные сроки.

Но в таком случае Сорокиной надо было выбрать «чистенького» пленного, который ничего плохого не совершил, ни в чем предосудительном не участвовал, и показать, как его, невинного, запечатали на долгие годы на Колыму. Астахов же совсем не овечка. Достаточно сказать, что у него за плечами лагерь Вустрау, как интересующемуся историей войны человеку все станет понятно. Ниже я поясню значение этого слова. Здесь же скажу, что Сорокина скорее всего не нашла подходящего пленного без пятна в биографии, который бы прошел еще и советские лагеря, потому и появился Астахов с его Вустрау.

Журналистка рассуждает не только по поводу пленных, но и вообще о перемещенных лицах, которых в 1945 году на территории Германии, по ее данным, оказалось 10 миллионов. СССР хотел их вернуть, потому что разоренной стране нужны были рабочие руки. Так утверждает Сорокина, будто у государства не было других, не менее важных причин для их возвращения. Ведь всех дома ждали родные и близкие. Кроме того, не естественно ли для государства стремиться вернуть своих граждан? И уж, конечно, за них сражались не для того, чтобы рассадить по лагерям. Даже если иметь в виду единственную приведенную журналисткой причину: заключенный — не работник, и не было смысла всех вернувшихся сажать под замок.

А было так. Как быстро выяснилось, война не кончилась, просто она плавно перетекла из горячей в холодную. А потому пришлось разбираться, как вел себя человек на чужбине, в плену, работая на немецком заводе и ферме, не стал ли врагом, предателем, не завербовали ли его немецкая, а позже английская, американская разведки. И в том, что какое-то время выясняли, прежде чем отпустить по домам, нет ничего особенного. И разборки-то, очевидно, сводились к тому, что искали, с кем сидел, опрашивали, и коль не было нареканий — все в порядке. Подавляющее большинство отправлялось по домам. Во время войны бывших пленных и зачисляли в воинские части, и воевали они после фашистских лагерей на «отлично».

Отчего же Астахов не прошел сквозь сито органов безопасности? Посмотрим, что могло произойти и, очевидно, произошло в этом конкретном случае. Старик Астахов про себя плохого не скажет. Взывая к жалости зрителей, он рассказывает, как в немецком лагере построили военнопленных и стали выкликать специалистов. Затем удивляется, что его выбрали в числе шести человек из шестисот для отправки в Вустрау. Сорокина не видит в этом ничего удивительного. Она комментирует: «Именно такие интеллигентные необученные и нужны были в лагере-школе Вустрау». Там готовили кадры для работы на оккупированной советской территории.

Г-жа Сорокина, кого учили в этой школе, как не надсмотрщиков с хлыстом для помыкания русскими рабами? И как вы можете на полном серьезе говорить о курсантах, что они считали себя русскими патриотами, не принимали ни нацизма, ни коммунизма? Насчет коммунизма понятно, иначе они бы не оказались в Вустрау, а вот как быть с нацизмом? Нельзя же служить и не доказывать преданности! Хозяева этого не простили бы!

Но удивляться тому, что Астахов попал в фашистскую школу, действительно не стоит. Чего проще, потянул руку — вот и заметили, и оценили. Сегодня он об этом факте молчит, но как же иначе? Или среди 600 пленных он был единственным со средним образованием?

Что затем еще следователи нашли за душой у пройдохи, можно лишь предполагать, но приличный срок говорит, что нашли. Одним словом, не тот кадр выбрала Сорокина для своего фильма. Но, повторюсь, видимо, другого и не было.

Обратимся к иной интересной информации. Как вы думаете, чьими статистическими данными должна пользоваться русская журналистка, отечественными или бывшего врага? Каждый скажет: отечественными, ведь она работает на ОРТ, в Москве, а не в Мюнхене.

Отечественная статистика потерь (например, Литвиненко В.) говорит, что наших пленных было 3,6 млн. чел., из которых половина не вернулась на родину. Сорокиной эта цифра не нравится, она предпочитает другую — 5,5 млн., из которых 3,5 млн. погибли. Почему? Очевидно, потому что это немецкая цифра. Но и ею можно было бы воспользоваться в обвинение бывшему врагу: 3,5 млн. погибших в фашистских лагерях русских военнопленных — это не 320 тыс. немецких, не вернувшихся из советского плена! В первом случае — шесть из десяти, во втором — всего лишь каждый десятый.

Такое впечатление, что Сорокина на чужой стороне! Даже о Розенберге она отзывается весьма уважительно. Он, мол, ужаснулся положением русских военнопленных! О ком вы это говорите, С.Сорокина, не об ответственном ли за все, что происходило на оккупированных территориях? Ему ли удивляться, поражаться и ужасаться, если от него и исходили приказы? Или даже этого вы не знаете?..

«Его, как многих немецких солдат, попавших в русский плен, ожидала неминуемая смерть!» Это Сорокина говорит про своего второго героя, Детлефа Крамера. Ну какая же неминуемая, если 9 из 10 вернулись? А вам известны цифры убыли нашего мирного населения во время войны? А вы знаете, что сегодня русских убывает едва ли не больше, чем немцев в лагерях для военнопленных?

При всей положительности Детлефа Крамера, как его представляет журналистка, он все же несколько своеобразен. Как вы думаете, соорудив медальон в духе лучших немецких традиций, молодой человек жалеет отдать его даже за деньги человеку, спасшему его, — русскому врачу, чья жена ночей не спала, чтобы его выходить? Думаю, врачу и не нужен был его медальон; скорее всего, он испытывал немца, и испытания тот не выдержал! И много ли проку, что немец привез такой же подарок внукам русского врача? Это — навязчивая инсценированная доброжелательность.

И второго героя Сорокина выбрала не того! Что-то не везет ей с героями!

Не в первый раз известная тележурналистка Сорокина обращается к военной теме, и все невпопад. То она открывает, как много соотечественников воевало против Красной Армии, то сочувствует бывшим советским пленным и репатриированным, вынужденным проходить на родине через фильтрационные лагеря. Можно бы и не обращать внимания на ее фильмы, но, судя по всему, это ее «подарки» в юбилейный год Великой Победы.

Юрий ШАБАЛИН