Rednews.ru

Подписка

Подписаться на RSS  Подписка RSS

Подпишитесь на рассылку:


Поиск

 

Наш баннер

Rednews.ru

!!!

18.12.2003 19:02 | Совраска | Администратор

ЗОВУТ СМЕЯТЬСЯ

Заметки филолога

Нет, никогда я не читал столько газет, сколько в эту осень. Зло сказала Цветаева где-то на заре эпохи СМИ — про читателей газет, глотателей пустот. О, если бы пустот, если бы...

Несколько расслабившись душой, преподавая курс культуры речи, после работы над текстами стихов я предложил студентам обратиться к периодике: где еще можно увидеть картину современной речи — в устойчивом, фиксированном на бумаге состоянии? Не заметили ли издатели, как вырос на несколько недель спрос на их продукты: студенты тратили деньги немерено...

По какой-то давней советской привычке я назвал и газету «Известия», рассчитывая, что здесь будет представлена наиболее выдержанная, даже строгая картина речевой культуры. Даже надеялся на некий контраст по сравнению со странной для меня газетой «Московский комсомолец»...

Как я ошибся... Остановлюсь на одном к семинару купленном номере «Известий» — № 177 за этот год. Что-то вроде среднестатистической случайной выборки.

Мне, положим, безразлично содержание газет, не касаюсь этого вовсе на семинаре. Но пусть какой угодно, а все же смысл должен быть в любом высказывании, это основная речевая функция: ясность смысла. Нет, нынешние популярные газеты явно сошлись в том, чтобы постоянно затуманивать смысл.

Начинается все с заглавия. В поп-изданиях что ни заголовок, то — каламбур, весьма натужно побуждающий воспринимать дальнейший текст с вымученной ухмылкой на лице. Натужно — потому что каламбуры, как правило, вялы, громоздки и однообразны: иначе и быть не может, если подобный стиль эксплуатируется из номера в номер и едва ли не в каждом материале, ведь смех — это прекрасный, но редкий, лучше — даже неожиданный момент в нашей речи.

В газетах — наоборот: вот перечень с первой страницы «Известий». Москву посадят на диету, С приездом!, Свобода передвижения, А все-таки они не отвертятся, Стучи, пока можешь, Триумф «Идиота», Скачки стройных бегемотов, Козы Ностры и проч.: везде пресловутая игра слов, основанная на раздвоении смысла и рассчитанная, очевидно, на заведомо смеховую реакцию, но и везде — какой-то речевой оттенок принуждения, давления на читателя. Посадят, настучат, не отвертишься...

Схема каламбура проста и однообразна. Вот стучи, пока можешь создает ассоциацию с вечной темой публицистики — с доносами куда следует, стукачеством. Почему-то это считается в газетах актуальным... А в самой-то статье говорится о медицине, об исследованиях в области кардиологии... Смешно? Умно?

Вот и Козы Ностры — не речевая ошибка, а каламбур: там пишут о жителях города Киев, разводящих по бедности скотинку. Итальянская мафия здесь ни при чем, зато как обнажается техника каламбура: в огороде бузина, а в Киеве дядька. Опять стало смешно? Заметим, что и объект смеха в «Известиях» весьма однообразен — неудачник, отверженный, бедняк, не вписавшийся в число богатых счастливчиков. Поделом же ему. У-лю-лю...

Недобрый смех — как и содержание статьи: киевляне бы, да и их братья и сестры (а это весь наш славянский мир) могли бы и обидеться, если б на обиды хватало сил. Ведь пишут смехачи, что дивный Киев превратили в скотный двор, а под фотографией козла с цигаркой — подпись «Типичный киевлянин». Не смешно.

А что вообще значит словесная насмешка над неудачниками — с точки зрения речевой культуры? Материал к тому — статья Юрия Богомолова «Отверженные»: как не назвать автора, если даже дан его портрет? Открытое, убеленное сединами лицо, пронзительный взгляд, волевой поворот головы, распахнутая рубашка, добрая, понимающая и мудрая улыбка... Не это ли иллюстрация к речевому портрету, стилистике статьи? Да, как смел автор, словесно изничтожая сошедших на обочину, хотя и не бедствующих Руслана Хасбулатова, Бориса Березовского и даже самого Ивана Рыбкина! Какие мощные противники стали предметом словесного наскока!

Нет, здесь эффект речевого несоответствия: словесная энергия на пустом поле, целое сражение с призраками. Никакой критической оценки — только словесная война с одиозными для автора именами: ясен только один упрек Богомолова — они косноязычны, а смеют еще что-то говорить и писать! И на пустом месте выпалил целую очередь злобных и неадекватных сравнений: отвергнутые любовники, карандышевы, дядьки и проч.

Меру косноязычия автора злой заметки может показать такая, к примеру, фраза: Давно замечено, что отвергнутые любовники — мужчина ли с женщиной, наоборот ли — ведут себя большей частью неадекватно. Кто, с кем, чем, что значит наоборот — ничего не понятно. Отвергнутые любовники: друг друга ли они отвергли или кто иной их всех отверг, несмотря на любовь? Слово адекватно должно иметь пояснение: адекватно чему, иначе теряется смысл. А что за большая часть? Большая часть кого или чего? Она ли ведет? Ею ли ведут? Да и при чем здесь вообще любовники? Это в шутку, в сравнение? Или это тонкий намек? Впрочем, наши публицисты почитают за непременное ввернуть в свой текст нечто на половые темы, не заботясь более ни о чем, как... С кем бы их сравнить? Может, как потерявшие творческую потенцию?

Когда слово рассчитано на одиозность, т.е. на пресловутый феномен опошленного общественного мнения, оно перестает быть словом: пропагандистская риторика совершенно заслоняет суть дела, из слова выхолащивается смысл, остается только речевое давление на читателя. А ведь суть вещей — это и есть содержание слова.

Так что раздвоение, а точнее, расщепление смысла — это свойство не только заголовков, но и самих материалов. Если вы оценили смех в заголовке Скачки стройных бегемотов (яснее ясного, что речь там пойдет о выборах в Госдуму РФ), то вам по вкусу придется и основной прием в структуре текста. Прием однообразен: дать предельно негативную реплику о выборах вроде зачем ходить на выборы, если тебя обманут, или что избранники — это непорядочные, коррумпированные, безликие чиновники, а закончить все мотивом но идти голосовать нужно. Повторю, что мне сейчас вовсе не до оценки содержания, речь только о том, как слово создает просто смысловой вакуум или распад смысла. Думаю, что делается это сознательно: это формирует уровень сознания в читателе.

Другой пример распада смысла.

В общей смеховой тональности газет как нельзя кстати жанр фельетона. И он, разумеется, есть в «Известиях». Да, это не только смеховой, но и лаконичный, отчетливый жанр. Уж здесь-то должны быть предельно ясны и смысл речи, и сам ее предмет — о чем речь. Вместо заголовка — семь пунктов: от Species Haemorrhoidales до «Ici on dance». Все ясно? А в промежутке — фамилии Зюганов, Хасбулатов, Лужков. Уже должно быть смешно.

Об ускользающем смысле фельетона не берусь судить с уверенностью, поскольку ничего не сказано в простоте, а все сбивчиво и уклончиво (в народе говорят — заводить рака за камень), предмет речи пляшет — от антигеморроидальных средств к съезду «Единой России», затем к письму Березовского Бушу, наконец, к планам строительства в центре Москвы. Смысл речей мог бы быть и таким: выборы — «геморрой» (любят же это слово в газете), все бессмысленно, но будешь идти против власти — получишь расстрел (парламента) или подвалы Лубянки. Однако уверен, что автор, М.Соколов, желал сказать что-то другое. Но неясно что.

Поди его пойми! Вот он составляет такие предложения, что просто тонешь в витиеватых словах. К примеру, возьмем не шаткие гуманитарные оценки, а все сведем к цифре. Сколько слов без натуги укладывается в предложение? В этом фельетоне так: 40 — 60 — 80 (sic!) слов! Вот так летучий жанр: дойдя до конца одной лишь фразы, уже не поймешь, о чем идет речь. Не к этому ли стилю надо приложить фразу из фельетона: для описания ситуации <...> в современном русском языке используется как раз звучное древнегреческое слово. Какое слово — не совсем ясно, кажется, все тот же «геморрой».

Кстати, и про это слово. Оно тоже вплетено в текст без всяких речевых мотивировок: автору не удалась громоздкая попытка объединить мотив рекламы средств против геморроя с предвыборной кампанией, не удалась именно из-за своей громоздкости, нарочитого навязывания аналогии. Слово, сказанное к месту, не нуждается в специальных пояснениях, особенно это касается шутки: остроумная речь не может быть отягощена неуклюжими комментариями — самой себя.

Другое дело, что вся стилистика современных популярных газет питается веяниями, так сказать, ниже пояса (ср. — каламбур из «МК»: Удар ниже полиса — об автостраховании). Как будто одно уже упоминание чего бы то ни было, связанного с этим, обречено на речевой эффект. Неверно: однообразие смеховых штампов скорее создает лишь уныние, что является всегда переживанием речевой неудачи, особенно ощутимой в смеховом поле. Вроде бы и зовут смеяться, а — скучно, приелось. Другие известинские заголовки — в том же духе: Космос и секс, Только для девочек, Сексуальность — первый фактор эволюции, «Задирать юбки природе» и проч. А у кого-то — геморрой. Должно быть смешно.

Да, современная речевая культура — как тяжкая болезнь, посочувствуешь автору и по-доброму подскажешь, что частицу не в его тексте надо писать раздельно — с причастиями, имеющими зависимые слова. Зато как трогательно выглядят ошибки на фоне высокоумных гедонизма, Ареопага, апологии и проч. Свежо, наивно и наконец-то все предельно ясно! Такой култур-мултур, понимаешь...

В одном есть устойчивость смысла у популярных газет: в оценке советской эпохи. Это страшный мрак, это все богомоловские отверженные... Значит, должно быть смешно. Да, завод «Коммунист» разогнали прежде всего в силу его названия (статья о козах), а в Советской Армии всегда плохо кормили (о московской диете)... Вот и колонка «От редакции»: «В советские времена государство делало вид, что платит зарплату, а работники — что работают». Какая красивая фраза! Знакомый анекдот — старческого возраста, слышал это лет тридцать назад: вот и стирается яркое восприятие афоризма. Но это — стиль. А смысл? Полная бессмыслица, потому что извращение истины: большинство нынешних государственных выплат несопоставимо с советским уровнем. Что студенческая стипендия, что зарплата доцента (320 советских рублей и — 1630 нынешних, если без внебюджетных надбавок, а с надбавками — около 3000: я бы оценил эквивалент советских 320 рублей разве что в нынешние 1630 $). Вновь замечу, что здесь касаемся только вопросов речевой культуры: в каком речевом контексте заведомая нелепость будет восприниматься как нечто серьезное, истинное. Все начинается с каламбура...

Речь словно оказалась в тупике современного сознания: без ясного смысла и, разумеется, без божества, без вдохновенья. Разве что материал для семинара.

Антон АНИКИН,

кандидат филологических наук,

доцент.


blog comments powered by Disqus
blog comments powered by Disqus
Rambler's Top100 Яндекс.Метрика TopList