— Я в восхищении! — заорал прямо в лицо поднявшемуся по лестнице господину Жаку Кот! — Королева в восхищении! — кричал Коровьев...

Вспомнились эти восторги потому, что расточались они в мире мертвых подручными Воланда, а в иных устах и обстоятельствах звучали бы совсем неуместно. Тем не менее звучат. Все чаще и все громче.

— У нас такие прекрасные специалисты и взрывотехники, что они вмиг установят причину падения Ми-26, — бодро заявил в телекамеру прибывший в Ханкалу министр обороны Иванов.

— Следствие провело беспрецедентное по своим масштабам, глубине и сложности исследование причин катастрофы «Курска», — удовлетворенно отрапортовал генпрокурор Устинов президенту Путину.

А президент похвалил: да, такого следствия еще не было. Действительно, прецеденты найти трудно: погиб гигантский подводный крейсер вместе с экипажем из 118 человек, а виноватых нет, кроме «сложных физико-химических процессов» внутри торпеды, предвидеть которые никто не мог (цена этих выводов недавно обсуждалась на страницах нашей газеты). Рухнул на минное поле гигантский вертолет, погибли 115 человек, но зато законную гордость внушает то, что причина будет скоро раскрыта.

Спите, граждане, спокойно — причину вашей гибели мы установим точно и в срок! Похоже, что других поводов для законной гордости у нас уже не осталось. И общество понемногу стало к этому привыкать. Популярнейшим членом правительства стал Шойгу, летающий из конца в конец страны, всюду с полным знанием дела констатирующий летальный исход, энергично организующий вскрытие и погребение. Не успел я это написать, как опять увидел Шойгу по ТВ, — на этот раз на развалинах дома в Останкине, на улице Академика Королева. И, пожалуйста: по уровне общественного доверия он уже второй человек в стране. Хотя в функции МЧС входит в "первую очередь предотвращение катастроф, а не только ликвидация их последствий. Но деформация общественной психологии мешает людям об этом задуматься.

Такое впечатление, что мы живем в каком-то гигантском патолого-анатомическом отделении, где вокруг прозекторского стола столпились ординаторы и студенты, а убеленный сединами профессор говорит им, удовлетворенно потирая руки: «Обратите внимание, коллеги, на классический случай язвы желудка, приведшей к прободению и смерти больного». Эрудицией профессора можно, конечно, восхищаться, но не стоит забывать и об оценке того гастроэнтеролога, который довел язву до прободения.

Я нисколько не сомневаюсь в пользе и необходимости патологоанатомии, равно как и в высочайшей квалификации наших экспертов и героизме наших спасателей. Но я сильно сомневаюсь в, том, что функции государственного руководства можно свести к функциям патолого-анатомического отделения и бюро ритуальных услуг. А то из него получится даже не «ночной сторож», а «дежурный судмедэксперт». Как медицина не сводится к патологоанатомии, так и деятельность президента и правительства не должна ограничиваться регистрацией катастроф, организацией похорон и выплатой денежных компенсаций за потерю жизни — за то, что «компенсировать» в принципе невозможно. Сначала профилактика и лечение, а вскрытие — в крайнем случае. Диагноз надлежит ставить до, а не после летального исхода. А с диагнозами у нас туго.

Сколько раз нам рассказывали, что сопротивление боевиков в Чечне окончательно сломлено, крупные банды рассеяны, а мелкие — добивают. А того не говорят, что боевики воюют против федеральных сил, руководствуясь военной доктриной, принятой в некоторых европейских альпийских странах. Эта доктрина как раз и предусматривает действия мелкими и мельчайшими группами с применением высокоточных гранатометов, переносных зенитных ракетных комплексов (ПЗРК) и дистанционно управляемых мин. Откуда у боевиков ПЗРК «Стрела» и все прочие средства? Не из российских ли военных арсеналов? Как ухитряются боевики пробираться с таким оружием на плечах практически под забор главной военной базы в Чечне? Такие вопросы задаются вот уже на протяжении десяти лет, но вразумительного ответа как не было, так и нет.

Чтобы подавить сопротивление боевиков, необходимо перекрыть им снабжение — материальное и финансовое. А для этого недостаточно пересажать всех проворовавшихся кладовщиков и переловить всех финансовых курьеров. Только простаки могут так думать. Для этого необходимо изменить все экономические отношения в стране, ибо система снабжения и финансирования чеченских бандформирований есть необходимая и органическая составная часть нынешней российской экономики в целом. По-другому у нас сегодня никто не снабжается и не финансируется. Поэтому при наличии злой воли чеченская ситуация может быть воспроизведена в любой момент и в любом регионе, хоть в Москве.

Существующая ныне экономическая система породила и «проблему 2003 года», когда износ производственных, энергетических и транспортных мощностей должен перейти критическую черту. Впрочем, многие специалисты считают, что этот рубеж уже преодолен. Но экономической системе на это наплевать, ибо она строится преимущественно не на производстве и уж тем более не на воспроизводстве, а на перераспределении и проедании некогда созданного богатства. Оттого и рушатся не только старые дома и заводские цеха, но и новопостроенные автоэстакады в Москве.

Бывают, конечно, обстоятельства форс-мажорные — наводнения, смерчи, землетрясения. Предотвращать их люди еще не научились, но прогнозировать, готовиться к ним уже умеют. Но как прикажете прогнозировать, если от сети гидрометеорологических и сейсмических станций в России и СНГ осталась, дай бог, одна десятая? Восстановить эту сеть было бы куда дешевле, чем восстанавливать смытые наводнением города и поселки. Но «законы» нашей «экономики» утверждают, что это в конечном счете невыгодно. А если вы думаете иначе, то только потому, что еще не знаете, какое золотое дно эти восстановительные работы. А люди могут пожить и в палатках. Но... лучше на эту тему особо не распространяться.

— От чего погиб человек?

— От ножа.

— А чья рука его направила?

— Э-э, батенька, вы задаете слишком много лишних вопросов!

Потому и стало нормой искать там, где светлее. Износ фондов, подмытый фундамент, трещина в трубопроводе, попадание ракеты в двигатель... В каждом отдельном случае это, может быть, и верно, а в целом, в масштабах общества — не совсем так и даже совсем не так. Вот и выходит, что настоящие, верные диагнозы наши патологоанатомы от политики ставить или не умеют, или боятся, или не хотят. Скорее все вместе. И причины тому следует искать весьма глубоко.

Покойный академик Легасов, бывший научным руководителем ликвидации последствий чернобыльской аварии, выдвинул на основе этого печального опыта новую концепцию безопасности. В ней он прямо связал рост аварийности техники с гипертрофией узкой специализации в науке и технике, с господством технократизма, с падением уровня культуры в обществе.

Как обстоят сегодня дела с общей культурой, известно. Но есть еще и культура политическая. И если ее уровень низок и продолжает снижаться, никакое восхищение беспрецедентной глубиной технических экспертиз делу не поможет. Генпрокуроры и министры будут и дальше искренне полагать, что им доподлинно известны причины гибели подлодок и вертолетов, и гордо докладывать о них президенту. А лодки и вертолеты будут продолжать тонуть и падать. Потому что, как говорил еще один булгаковский персонаж, разруха не в клозетах, а в головах.

Александр ФРОЛОВ.