Послесловие к аварии

Нам всем долго вколачивают в мозги мысль, что Америка — лучшая страна в мире и во всех отношениях образец для подражания. И вот там происходит одна из самых крупных техногенных аварий. Американцы в шоке и трепете. Террористы ни при чем. Буш на них даже не кивает. Но последствия тяжелейшие. Что произошло, почему авария стала возможна в одной из вроде бы самых благополучных стран мира? Чубайс поспешил заверить россиян, что в нашей стране подробное невозможно. Мы попросили высказать свое мнение видного российского специалиста — заместителя министра энергетики Виктора Васильевича КУДРЯВОГО.

— Сказать точно, что произошло, можно будет не скоро. И для этого надо находиться не в России, а в Америке и Канаде, на месте происшествия. Но если смотреть с технологической точки зрения, то предсказать подобную аварию можно самой системой организации энергетики США.

Ее отличие от России очень существенное. Американская система построена по узловому принципу. Совершенно независимые друг от друга энергосистемы сбалансированы на своих потребителей. Предприятия сами решают, где дешевле можно купить энергию, и в соответствии с этим строится сеть, которая решает вопросы рынка, а не вопросы надежности.

В Советском Союзе система создавалась совершенно по другому принципу. Мы строили крупные электростанции, которые должны были прежде всего обеспечить энергией крупнейшие стратегические районы страны. Урал, Кузбасс, Москву питали волжские производители энергии. Возводились мощные электростанции в Сибири — для развития предприятий и освоения всего региона. У нас энергосистема строилась по методу оптимизации, как ствол огромного дерева, от которого уже отдельные ветви доводят энергию до каждого уголка страны. На этом «дереве» строятся линии местного значения и более мелкие мощности. У США, в отличие от нас, развиты сети внутри энергокомпании и не развиты между отдельными регионами.

Главное, что у них нет единого диспетчерского пункта и нет сети, решающей проблему доведения энергии до крупнейших центров потребления. Поэтому они проигрывали по сравнению с нами в оптимизации всей энергосистемы. Что это значит? Прежде всего они не могут мобилизовать межрегиональные резервы, что является решающим методом устранения аварии. И вот тут уже вступает в силу политика. Рыночный принцип организации не позволяет использовать те рычаги, которые были в Советском Союзе. Их сеть создавалась для продажи энергии, для ее рыночного перетока. Производитель решает, куда ему выгоднее продавать, потребитель — где выгоднее купить. Поэтому зачастую в США некоторые станции, где заведомо производство электроэнергии дороже, могут выводиться из резерва.

Крайне негативно для надежности отделение генерации от ответственности за энергоснабжение. Рыночный принцип любому хозяину генерирующей компании позволяет диктовать ценовую и тарифную политику и сразу дает сигнал: останови все дорогие электростанции. Там, где большая стоимость топлива, дорогие экологические платежи, дорогой ремонт оборудования — они просто останавливаются. Зато все остальные получают более высокую загрузку. Но при этом теряются резервы, участие компании в покрытии нагрузок снижается. Прибыль начинает властвовать над технологией. В энергетике это особенно опасно.

В США есть около пятидесяти крупных и средних энергокомпаний. И каждая — самостоятельное звено. Но есть и исключения. В зоне аварии в штате Огайо расположена одна не характерная для Америки очень крупная вертикально интегрированная энергокомпания АЕР. Она построена, можно сказать, по советскому принципу — она вертикально интегрирована, у нее есть общий диспетчерский пункт управления на территории семи штатов. Мы были там восемь лет назад и поразились, как много они взяли от советской системы организации дела, как много вопросов замкнули на единое управление. Очень интересно получить данные, как авария протекала в этой компании. Но это одна такая компания в США, другие построены в основном по методу разделения бизнеса — того самого, который так активно внедряется и у нас теперь. Но каждый мало-мальски разбирающийся в проблеме специалист скажет, что принцип отделения генерации от системы энергоснабжения чрезвычайно тяжел для устранения аварии.

При построении энергетики по узловому принципу, как в Америке, связи между компаниями определяются рыночными отношениями, а не приоритетом надежности всей системы. В США нет единого диспетчерского пункта, как у нас. К сожалению, в России уже во многом произошел демонтаж этой системы. Уже есть Федеральная сетевая компания, Системный оператор, которые не имеют государственного пакета акций. Может, кому-то кажется, что ничего пока не случилось, что РАО контролирует ситуацию. Нет, как только компания по принципу становится частной, хотим мы того или нет, рыночный метод, приоритет прибыли становятся основными, а надежность уходит на второй план.

В свое время, когда была в Америке делегация нашего Центрального диспетчерского управления, довелось увидеть, что происходит там при аварии. На просьбу диспетчера о том, что вот у меня сейчас неприятность, вот-вот выйдет из строя одна из электростанций, дайте мне переток энергии, ему сразу же говорят: а ты способен заплатить столько-то миллионов долларов, если мы начнем передавать? Конечно, диспетчер-технолог сам по себе ни заплатить, ни решить этот вопрос не может. Он не отвечает за руководство компании. Включаются руководство, экономисты, юристы. Но теряется время, а на предотвращение аварии нужно порой 7—9 секунд, вот как было в Америке сейчас.

Еще очень важный момент. В Советском Союзе была и осталась до сих пор мощная противоаварийная автоматика. Она есть и в США. Но она развита в пределах одной энергокомпании и почти не развита между этими компаниями. Возможно, что и этот фактор повлиял там на нынешнюю ситуацию там. По крайней мере можно сказать, что воздействие не только на генерацию, но и на потребителя для сбалансированности режима оказалось крайне незначительным.

У нас пока сохраняется этот советский задел, но когда во главе энергетики рядом с диспетчером становятся рыночники, когда с диспетчером появляется коммерческий интерес, она не может действовать эффективно. Когда начались реформы в энергетике, мы боялись, что будут потеряны принципы надежности. Так и получилось. Надежность не получила приоритета. А для надежности необходимо, чтобы все вопросы решались оперативно на верхнем уровне управления системой. Но у нас это потеряно полностью в связи с тем, что государство лишилось основного пакета акций. Вертикально интегрированные компании — это необходимое условие надежности при наших огромных территориях.

Мы всегда говорили, что нельзя решать энергетические проблемы, не зная, как она будет обеспечиваться топливом. Но баланс топливных ресурсов, который утверждается министерствами энергетики и экономики, носит только рекомендательный характер. Он абсолютно не обязателен для поставщиков топлива. При таком подходе обеспечить баланс производства энергии и тепла просто невозможно.

Еще очень важна противоаварийная работа с персоналом. В СССР противоаварийные тренировки с участием первых руководителей проводились не только на отдельных электростанциях, но и на объединенных диспетчерских управлениях и в Центральном диспетчерском управлении. Анализ, который делало министерство, позволял выявлять узкие места подготовки персонала, состояния мощностей, телемеханики, принимать оперативные и необходимые меры. Но рыночные отношения вытеснили из руководства РАО и из региональных компаний профессионалов-энергетиков. Какой анализ могут сделать менеджеры-рыночники, когда тут нужны энергетики?

Вот посмотрите, какие крупные аварии у нас прошли. Три года назад была авария, какой не случалось 50 лет, — оказались погашены Уральская, Челябинская, Курганская энергосистемы. Это все было сделано руками персонала, не учтены были в ремонтной схеме все допустимые отклонения параметров. В эту зиму был подъем нагрузки — это естественная зимняя ситуация, и вдруг один из самых тяжелых и ответственных регионов — Якутия вместе со столицей — с городами, где около 800 котельных, при температуре минус 50 была аварийно отключена от электроэнергии. Крупная авария, не имеющая аналогов, произошла на Кашире. Аварийность возрастает, а должной оценки непрофессиональный менеджмент не может дать.

Сейчас рядовая авария, вместо того чтобы быть локализованной, расширяется до рамок целой энергокомпании.

Так что просто непрофессионально гооврить, что у нас невозможно то, что произошло в Америке.

Вот в Москве в этом году вышли на максимум нагрузок, как в дореформенном 1990 году. И оказалось, что в сети нет никаких резервов, все недоработки стали вылезать наружу. Любая остановка создает целый каскад аварий.

Мы потеряли тот баланс прав и ответственности, который был в СССР. У нас сейчас органы власти регионов не имеют никакого влияния на энергетику. Во всем мире муниципальная собственность как вид государственой собственности на энергетику является превалирующей. В Финлядции 70 процентов акций —у муниципалитетов, в Швеции — до 100 в разных городах. Ответственность у губернатора и мэра перед потребителями оказалась куда более высокой, чем ответственность менеджмента энергокомпании.

Аварийность всегда оценивают по недоотпуску электроэнергии. В результате аварии американцы 3 миллиарда кВт-часов недополучат. Это много, конечно, но у нас в эту зиму только в Европейской части потребители, в основном население, недополучили в три раза больше тепловой энергии! В 30 регионах — недогревы в тепловой сети составляли 30 градусов. А это нарушение жизни миллионов людей — авария потяжелее американской. При том, что наша зима сильно отличается от их лета. А это прошло незаметно. Потому что управление РАО считает возможным свои недоработки списывать за счет населения.

К тому же постоянно у нас идет старение отрасли, не обновляются мощности. Мы подошли к самому краю.

Подводя итог, можно сказать, что у нас созданы все предпосылки для более тяжелых аварий, чем те, которые уже испытывает наша страна, и куда более трагических по последствиям, что случилась в Америке. Американская авария — это прямое напоминание, что надо от неподготовленных рыночных реформ перейти прежде всего к решению проблем надежности.