Медведь, набравшись как-то мёду
И проклиная осень и погоду,
Решил вздремнуть. Да, видно, не судьба -
Нелёгкая Шакала принесла.
Согнувшись пополам, подрагивая задом,
Медведя пожирая преданнейшим взглядом,
Шакал подобострастно шаркнул ножкой
И ткнулся мордою в ковровые дорожки.
- Беда, Хозяин мой, плохие вести:
Восстал лесной народ,
Без совести и чести
Тебя клянёт,
Спустить грозится шкуру,
Свободы требует ( доносит агентура )
И ( видно, все они с приветом )
" Вся власть Лесным Советам !"
Освободили двух смутьянов -
Известных всем Козла с Бараном
И с ними тех говорунов,
Которых ты своим указом
Мандатов съездовских лишил
И стаей верною волков
В Берлоге Белой обложил.
Теперь же всей толпой орут:
"Банду Бурого под суд!"
- Шта-а-а?! Пасть порву!
Рога поотшибаю!
Моргалы выколю!
И это?... Сам не знаю...
Свободу в глотку им вобью!
А что же волки, сучьи дети?
Проспали? Предали меня?
Куда смотрели их глаза,
Когда творились безобразья эти? -
Шакал тихонько кашлянул,
Медведю на ухо шепнул:
- Агенты наши сообщали,
Что волки меж тех бунтарей
Товарищей своих узнали
И пропустили без затей.
- Товарищей своих узнали?!
Тамбовский волк товарищ им!
- Вот-вот, так точно, из Тамбова
И даже с берегов Днестра
Волков видали средь народа
Десяток, может быть, и два.
И, если это не обман,
Отряд летучих обезьян
Спешит на выручку восставшим,
И львов морских начальник старший
Грозится выступить в поход,
Чтоб поддержать лесной народ. -
Услышав это, Мишка обомлел,
Ну, а потом рассвирепел:
- Волков на цепь! Пусть лают по собачьи
И с голодухи воют на луну,
И не бифштекс, а хвост свинячий
Получат в праздник раз в году!
На бунтарей найдём управу.
Немало тех, кто за державу
И за добро своё-моё
Не пожалеет папу, маму,
Детей и прочее зверьё.
А как там хитро - умный Лис?
Где мастера из "Альфы", "Беты"?
Не вспомнишь сразу... Тьфу! Секреты...
Неужто, ловят дохлых крыс? -
Шакал на дверь взглянул с опаской
И хрипловатым шепотком протявкал,
Весь залившись краской:
- Да..., те ребята, хоть куда,
Коль захотят, так горы сроют,
Или Америку закроют,
Но ненадёжны... Вот беда!
Им тигра подавай, иль льва,
Или трёхглавого дракона,
Но больно любят рассуждать:
"Мы все равны перед законом.
В народ не будем мы стрелять".
- Какой ещё закон? Что мелешь ты, патлатый?
Да, верно, все равны. Но я равнее всех!
И если кто забыл,- грозится Мишка лапой,-
Разделаю того я под орех.
Я есть Закон, Закон есть Я!
Как Я скажу, так всё и будет!
А если кто-то это позабудет,
Пускай пеняет на себя!
Шта-а-а? Не хотят в народ стрелять?
Ну, погодите, вашу мать!
На север их, в пустыню, в горы!
Там полосатых ходят своры,
Заставят быстро их молчать
И приказанья исполнять. -
Наш Мишка так разволновался,
Что белым стал, ревел, плевался,
Грозился всех передушить,
Переломать, перетопить,
Колесовать, четвертовать,
Поставить раком, расстрелять,
Отстричь хвосты, носы и уши,
Дворовым псам скормить на ужин
И, успокоившись внезапно,
К Шакалу обратился внятно:
- А что мой доблестный Кабан,
Любимый генерал, опора наша?
Вернулся ль из заморских стран?
Готов ли послужить отечеству на страже? -
С ухмылкою Шакал ответ Медведю дал:
- Кабан велик, могуч... Но занят генерал.
Добыл себе двухглавого цыплёнка,
С ним носится, как с маленьким ребёнком,
То на пятак его посадит, то на шапку
И перед зеркалом - вприсядку.
А после консультаций с НАТО
Воспитывает офицеров матом,
Или с Лисою в "мерседесе"
Гоняет до утра по лесу.
Кабан, конечно, свой, да долог на раскачку.
А времени в обрез,
И если ляжем в спячку,
То потеряем Лес. -
От слов таких Медведю стало худо,
Животный страх проник под пуп.
- Какой же я дурак! Не видел, кто вокруг:
Глупцы, обманщики, иуды!
Где вы, мои друзья?
А был ли другом я?... -
Тут Мишка, лапой почесав за ухом,
Воспрянул духом.
- А что там стая птиц заморских?
Нельзя ли в дело их пустить
И с пользою употребить
Их несравненный дар бойцовский?
Что ль даром их кормлю кетовой
Икрою, чёрной осетровой,
Пою их птичьим молоком,
Гулять вожу в публичный дом?
А сколько белых лебедей
Им для утех ночных поставил.
И хоть я сам и строгих правил,
Но ведь стараюсь для друзей. -
Шакал лишь горестно вздыхал
И потихоньку сплюнул в угол:
- Я б этих огородных пугал
На три версты не подпускал.
Набьют зелёными карманы
И всей гурьбою в рестораны.
Гуляют там с надутым видом,
Как будто бы владеют миром.
А чуть дойдёт дело до драки,
То, скажем прямо, никудышные вояки:
Стоят в сторонке, меж собой воркуют,
А после падалью пируют. -
Кто падаль жрёт - тот падалью воняет,
И никакой парфюм не помогает.
Наш Мишка сразу заскучал
И вдруг испортил блеск паркетов царских.
Шакал же тотчас без подсказки
В мгновенье ока всё слизал,
Утёрся лапою, зевнул
И заговорщицки мигнул:
- Хозяин, ни к чему тревоги,
Гони печаль, гони тоску,
Спокойно будешь спать в берлоге,
Коль выслушаешь речь мою.
Есть два иль три особых экземпляра.
Из леса дальнего их привели. Ну, право,
Такого не видали мы - Гориллы!
Мозги куриные, но сила!!!
Не снилась и слону.
Их держим про запас.
По-нашему - спецназ.
До мяса свежего весьма охочи
И херши хлещут бочкой.
- Да что ж ты сразу не сказал про этих молодцов.
Что херши, я им мёду дам из царских погребов.
А мяса, мяса столько будет после драки,
Что разболятся от натуги сраки.
Ну, а ещё им дам в придачу
"Героя Леса", "жигули" и дачу.
Зови скорее их, но чтобы без обманки,
Сажай их в танки. -
Гориллы сделали работу:
Побили и пожгли народу
Страсть!
Короче - порезвились всласть.
Шакалы дело завершили:
Кто ещё жил, того добили,
Иных в участок сволокли
И демократии учили.
Козёл с Бараном, натерпевшись страху,
В "Дубовой Тишине" готовились на плаху
Седые головы сложить.
Да, видно, долго будут жить.
Суровой избежали кары,
Теперь же пишут мемуары.
Ну, а народ? А что народ...
Уполз, зализывая раны,
В берлоги, норы, гнёзда, станы,
Свободы получив урок.

Урок?
А был ли в этом толк?
Тогда смотри, коль невдомёк:
В глуши лесной, забыв натуру,
Зайчонок треплет волчью шкуру.
Урок хорош, как не крути,
Когда замешан на крови.
Друзья, не слушайте козлов,
Баранов, умников-ослов.
Коль на медведя, так всем миром,
И не страшны тогда гориллы.

Ворон-летописец
октябрь 1995 года
"Хроника Безвременья"
( Записал Ю.М.П.)