В славянской мифологии Берегини — достаточно второстепенные женские персонажи, но благодаря звучанию слова это имя связывают сегодня не с берегом реки и русалками, не с холмом, поросшим лесом (пръгыня), а с бережными хранительницами родного очага и добрых традиций. Так живет народная этимология, подкрепленная реальным подвижничеством русских женщин, противостоящих равнодушию и беспамятству. Еще раз убедился в этом, обратившись к майскому юбилею уроженцу Торжка Николая Львова.

Николай Александрович, родившийся, по уточненным данным, 250 лет назад, в начале лета 1753 года, был выдающимся деятелем русской культуры XVIII века. Соотечественники обязаны ему не только великолепными архитектурными ансамблями и храмовыми постройками в духе русского классицизма, но многогранным вкладом в другие области культуры и науки. Одареннейший зодчий, обогативший своими шедеврами не только столичную (Почтамт в Петербурге), но и провинциальную архитектуру (Борисоглебский собор в Торжке, усадьба в Знаменском Райке), инженер, музыкант, собиратель и исследователь тверского фольклора, механик, гравер, поэт, изобретатель.

Новоторжец Львов строил не только дворцы и соборы, но и простые жилые дома для друзей, хозяйственные постройки — кузницы и погреба, даже конюшни и амбары. Все здания, пускай чисто утилитарного назначения, несли отпечаток гармонии, сливались с неброской красотой русского пейзажа. Например, его знаменитый мост из валдайских валунов через речку Жаленку в имении Полторацких Грузины был запечатлен на рисунке Пушкина.

Ну а как же мы бережем это наследие? На заседание недавно созданного Тверского землячества, которое возглавил генерал-майор медицинской службы Жеглов, приехала Нина Михайловна Беляева, ставшая добровольной смотрительницей брошенной и разоряющейся усадьбы Знаменский Раек: «В ней много лет был профилакторий тверского производственного объединения «Центросвар», а в 1994 году, когда у нас разруха-то произошла, ее попросту бросили. Мне было невыносимо смотреть на пропадающую усадьбу. Нас отрезали от тепла, батареи полопались в главном доме, стены заледенели, всех сотрудников сократили. Я тоже осталась без работы и решила по мере сил помочь усадьбе, а она помогла мне в это трудное время. Построена усадьба Николаем Александровичем Львовым два века назад по заказу Федора Ивановича Глебова, генерал-аншефа, сенатора (актер Петр Глебов, сыгравший Мелехова, — его потомок) для своей любимой жены — Елизаветы Петровны Стрешневой из рода Романовых. Знаменский Раек — может быть, самая значительная работа Львова. Это уникальное строение: дом-дворец, четыре кубовидных флигеля, двор, обрамленный 140 колоннами и похожий на ристалище для рыцарских турниров. Век таких пышных усадеб был недолог — сто лет, но вся культура вышла из них. Федор Иванович учил крепостных своих крестьян грамоте, кузнечному делу, гончарному, садоводческому. Здесь были театр, библиотека, оркестр. Два знаменитых конезавода работали — здесь и в недальней усадьбе Прямухино.

Когда я услышал про усадьбу Бакуниных в Прямухине, лежащем рядом с оживленной дорогой на Селигер, не выдержал и перебил увлекшуюся рассказчицу: «Торжок — уникальный город, в окрестностях его Митино с могилой Анны Керн, пушкинские Грузины и Берново, к Селигеру — ваш Знаменский Раек, дальше Прямухино — культурное гнездо России. Ну почему же мы не можем сделать золотое усадебное, архитектурно-литературное кольцо, привлечь людей, средства?

— Островов среди ненормальной и нищей жизни не бывает. За границей как? Там за номинальную стоимость могут продать имение, замок с условием, что владелец его отреставрирует и будет пускать три дня в неделю туристов. А мы до последнего времени жили по закону об охране памятников от 1978 года. Нашелся такой человек — Валерий Гусев, который в 1999 году хотел взять усадьбу. Да, он предприниматель, просил заключить договор, чтобы вернуть вложенные в реставрацию деньги, если его выгонят, но договориться с властями не смог. И сейчас имение отдано в аренду московской фирме «Конкор» (хорошее «московское» название. — А.Б.), приехали первый раз в феврале 2001 года, но пока за два года реставрационных работ не начали, провели только противоаварийные действия, заколотили окна галереи досками. И все...

— А что в округе? Как сегодня живут окрестные тверские села?

— Все жители разъехались, остались доживать одни старики. Уникальная церковь Знамения пресвятой Богородицы, построенная еще до Львова, тоже стоит в запустении. Я председатель общины, пробуем найти средства на восстановление, но надежды маленькие. А ведь какие поля еще недавно были вокруг! Ну, про прежние времена и говорить нечего — все произрастало, усадебный сад с апельсинами был. Не знаю, что ждет наши края... Не представляю.

Потом разговор у нас зашел с Ириной Александровной Бочкаревой — сотрудницей краеведческого музея. Она увлеченно стала рассказывать, что в тысячелетнем Торжке недавно нашли уникальную тысячную юбилейную берестяную грамоту, невиданную как по размерам — 55 сантиметров на пятнадцать, так и по содержанию — не бытовому, юридическому, а воспитательному, назидательному. В ней перечислено, по-моему, 36 человеческих грехов, наверное, она служила подспорьем для древнего священника.

— А грех равнодушия и забвения, наверное, тоже упомянут... Вы человек увлеченный, но хочется из глубин археологии и истории в сегодняшний день вернуться.

— Мы собираемся ставить памятник великому земляку Николаю Львову к 250-летнему майскому юбилею, вот книгу уникальную подготовили воспоминаний и впечатлений о Торжке. Не можем, правда, средств для издания найти.

— А почему же туризм доходов не дает?

— Нет базы никакой, даже редкие приезжие с нашим бюро путешествий почти не работают. Сейчас и поток экскурсантов меньше, те же профсоюзы средств не имеют, групп не посылают, школьников иногда учителя-энтузиасты привозят. А где останавливаться? Гостиничку «Машзавод» взял, сделал номера комфортабельными, но еще более недоступными. Останавливаться группе на ночевку — надо с кем-то договариваться. Вообще, чтобы туризм развивать, гостей ждать — надо создать доступную инфраструктуру... Давайте о чем-нибудь оптимистичном.

Наш Всероссийский историко-этнографический музей уже несколько хороших книг издал, в том числе и популярную про Львова. Сейчас ищем спонсора (очень оптимистично! — А.Б.), чтобы издать подготовленную, сверстанную книгу «Торжок в путевых заметках и мемуарах». Мы здесь представили отрывки из таких единичных старых изданий, которые простому читателю и путешественнику недоступны, начиная с «Ручного дорожника» Ивана Глушкова 1801 года, кончая путевыми заметками драматурга Островского. Хорошо поработали наши художники, а в приложении мы представили и статистические данные, и карты-схемы, и рисунки местных художников. Думаю, эта книга пользовалась бы успехом.

И я уверен! Так почему же мы построили такое рыночное общество, где невозможно вопреки всем мировым законам развивать туризм, производить сувениры (знаменитого золотого торжокского шитья я лично не встречаю даже на тверских своих дорогах!), издавать путеводители, уже подготовленные к печати на одном энтузиазме? Ну, последний рывок остается — издать по сорок рублей за экземпляр, а продавать по семьдесят. Пусть маленькую прибыль (о духовной ценности, о меценатской гордости — уж молчим!), но ведь может издание принести. Не сразу, конечно, за летний сезон. У-у, не сразу? — тогда лучше водки фальсифицированной закупить и в придорожном ларьке проезжим продавать. Вот и весь «цивилизованный рынок». А ведь вешали лапшу на уши: при Советской власти ни гостиниц не настроить, ни ресторанчиков уютных не открыть — дайте волю, будет, как на Западе, конкуренция цену собьет. Как же! — карман шире. Гостиницу времен застоя на берегу Тверцы баром и «девушками» оснастили, а количество номеров уменьшили. Книжку про город не купишь, а у меня брошюра «Торжок», изданная «Московским рабочим» за 30 копеек, на краеведческой полке стоит рядом с моей книгой «Белая дорога» — за 60 копеек, где есть глава о Торжке — «Золотое настроение». Я не прошлое идеализирую, в котором, например, чуть не снесли красивейшую Георгиевскую церковь при дуболомной прокладке шоссе на Ленинград, а в очередной раз поражаюсь, почему мы сохранили худшее, но собственные достижения и мировой опыт похерили?

Полный мрак и холод равнодушия надвигался бы и со стороны родных просторов, если бы не встречались такие замечательные люди на них, не приезжали в бездушный мегаполис женщины — хранительницы нашей бессмертной памяти и красоты. Но что они сегодня могут, наши Берегини?

Александр БОБРОВ.