— Как Вы оцениваете итоги недавнего саммита ЕС? Что означает его провал для обстановки в Европе, для отношений Европы с США, для российской политики?

— На этот вопрос сейчас в полном объеме, пожалуй, никто не ответит. Многое начинает меняться, выглядеть по-другому. В известной степени такой, я бы сказал капитальный, провал был неожиданностью не только для самих участников саммита, но и для третьих стран. Преобладали ведь оценки, что на этом саммите все же удастся как-то склеить фарфор после неудачи референдумов во Франции и Нидерландах. Явно с этой целью на саммит и вынесли два вопроса: один — о дальнейшей судьбе евроконституции, другой — о бюджете ЕС на 2007—2013 г.г. Расчет был простой. Если ввод в действие евроконституции придется отложить, то от этого неприятного момента можно отвлечь внимание принятием нового долговременного бюджета союза. Тогда страхи по поводу наступающего «потопа» в Европе были бы нейтрализованы. Ну, провалилась конституция — что же, всякое бывает. ЕС же продолжает, как и прежде, жить, работать и развиваться, свидетельством чему и является принятие нового бюджета. Теперь очевидно, что такая тактика была ошибочной. Явно недооценили глубину наступившего в ЕС кризиса. В результате, к провалу конституции добавился еще и провал бюджета. После этого наступила полная растерянность по поводу того, как Евросоюзу жить и функционировать дальше.

— И как же он будет жить и функционировать теперь?

— Это себе не очень представляют пока что в Брюсселе и европейских столицах. К тому же начавшийся разброд создает благоприятную обстановку для неожиданных инициатив и всяких действий любителей половить рыбку в мутной воде. Определенные стратегические задумки на этот счет, судя по всему, есть у многих, в первую очередь у англичан. 23 июня Блэр будет выступать в Европарламенте с изложением своего видения будущего Европы после конфуза, случившегося с конституцией и бюджетом ЕС. Ожидается, что он воспользуется этим поводом, чтобы прочертить основные линии своей деятельности как председателя ЕС на будущие 6 месяцев.

В Англии сейчас много пишут о том, что в результате кризиса ЕС Блэр оказался наиболее сильной фигурой на европейской сцене. Позиции Ширака и Шредера подорваны, оба по существу находятся в нокдауне. Так что Англии представляется уникальная возможность «переделать ЕС в соответствии со своими представлениями». Английские газеты ликуют по поводу того, что Блэр в годовщину битвы при Ватерлоо вновь разгромил на саммите в Брюсселе французов и вернулся в Лондон в «шинели, перепачканной кровью своих врагов». В общем — и смех, и грех. О европейской солидарности и сплоченности больше нет и речи. Англичане радуются по поводу «очистительного кризиса» и предвкушают возможность восстановить пошедшее на убыль влияние своей страны на континенте.

— А что за предложения собрался вносить Блэр?

— Подождем пару дней. Он сам все скажет. Пока же Блэр пытается улестить разгневанных его поведением в Брюсселе восточноевропейцев и прибалтов. Ведь это он перечеркнул их надежды на получение больших денег из кассы ЕС и наотрез отказался увеличить английские взносы в эту кассу. На днях в английском парламенте он дал понять, что для своих планов переделки ЕС будет искать союзников именно среди 10-ти новых членов этой организации, а также хочет через голову Ширака и других лидеров континентальной Европы обратиться непосредственно к их гражданам. Он намекнул, что понимает желание Восточной Европы получить побольше денег и обещал изыскать их, но не путем очередных «гнилых» компромиссов в Брюсселе, а в результате глубокой реформы ЕС. Пора, мол, перестать тратить безумные деньги на поддержку сельского хозяйства. Это политика вчерашнего дня. ЕС должен смотреть вперед, ориентироваться на новые производства и технологии. В общем, создается впечатление, что Блэр хочет уговорить европейцев приостановить политическую и военную интеграцию Европы, распахнуть ворота ЕС для глобализации и безбрежного развития свободы рынка, но при этом обещает «поженить» глобализм с заботами о социальной справедливости. Все это похоже на попытки решить известную проблему квадратуры круга или произвести золото путем алхимических реакций.

— Сейчас много разговоров о судьбе евро, курс которого падает. Что происходит с единой европейской валютой?

— Да, курс евро пошел вниз. Это вполне естественно на фоне происходящих событий. Падение по отношению к доллару, однако, пока не столь велико — примерно 3% после провала референдумов и 11% по сравнению с декабрем прошлого года. Падение может продолжиться. Идут слухи о намерениях Европейского Центробанка снизить и без того низкую ставку учетного процента, чтобы разогреть стагнирующую экономику ЕС.

Тревогу в финансовых кругах вызывает не нынешнее скромное падение евро, а перспективы на ближайший период. Заявку на вступление в зону евро подали 10 новых членов ЕС. Как поведут они себя теперь, после провала проекта евробюджета? Не пересмотрят ли они свою позицию? С другой стороны, как повлияет присоединение этих сравнительно слабых в экономическом плане стран на стабильность европейской валюты?

К тому же сейчас начались разговоры о выходе из совместной европейской валюты. В основном они идут из Италии, которая в последнее время стала сильно отставать от других стран ЕС, теряя конкурентоспособность на европейских и азиатских рынках. В прежние времена итальянцы вышли бы из положения путем очередной девальвации своей лиры. Теперь членство в клубе евро мешает им сделать это, приходится рассматривать непопулярные меры оздоровления экономики за счет внутренних ресурсов. А это чревато взрывами массового недовольства. Кстати, аналогичные затруднения испытывают Испания и Греция.

Как сохранить евро и улучшить экономическую ситуацию? Ответ очевиден: понизить курс евро и тем самым попытаться повысить конкурентоспособность европейских товаров. В этом направлении сейчас и работает мысль в ЕС. Отсюда и опасения за судьбу единой европейской валюты.

— Что следует из кризиса ЕС для российской политики?

— Много кое-чего следует. Бжезинский прав, когда говорит, что этот кризис обнажил одно принципиально важное обстоятельство: ЕС не является пока международной единицей в политическом и оборонном плане, хотя старается претендовать на этот статус. Это все же по преимуществу экономическое, культурное, правовое и в какой-то мере социальное образование, но оно отнюдь не едино, достаточно рыхло и набито внутренними противоречиями. Эти его характеристики еще более усилились после приема новых членов. Впрочем, развитие в этом направлении не противоречит долговременным стратегическим интересам России.

Разрыв между большими политическими амбициями ЕС и его реальными возможностями, расхождения в интересах с США, трения между Англией и континентальным ядром ЕС объективно должны толкать Евросоюз к поискам моделей более тесного сотрудничества с Россией и возможностей опереться на нее при решении возникающих проблем не только экономического, но и политического плана. Это хорошо. Однако России в то же время сейчас не стоит особенно увлекаться сотрудничеством с центральными структурами ЕС, а сделать в сложившихся условиях больший акцент на двухсторонние отношения со странами — членами ЕС, проще говоря, припомнить опыт традиционной российской, а затем советской дипломатии в Европе.

Ну и, в-третьих, разумеется, надо заново взглянуть на наши возможности в странах СНГ. Приманка приема в ЕС, которой прельщали многих из них, исчезает. Недавно с трудом протиснувшиеся в состав Евросоюза прибалты и восточноевропейцы, похоже, в ближайшее время мало что приобретут в смысле «халявных» денег, на которые так рассчитывали. Зато заработают много проблем, начиная с роста внутренних цен, раскрытия своих рынков для сильных конкурентов, скупки земли и недвижимости, например, в Силезии или Прибалтике, их бывшими хозяевами до второй мировой войны. Тут перед российской интеграционной политикой на пространствах СНГ могут открыться интересные возможности. Правда для их использования нужна политическая воля, которая пока подменяется готовностью плыть по течению, слегка пошевеливая при этом хвостом.

Одним словом, сейчас будет происходить глубокая ревизия внутри Евросоюза и проводившейся им до сих пор политики во вне. Значит, наступает время корректировки и российской политики в отношении ЕС. Успокаивающие заявления с обеих сторон, будто в отношениях ЕС и России ничего не изменится, нельзя принимать за чистую монету. Одна сторона, говоря такое, просто хитрит, а другая — обнаруживает то ли наивность, то ли леность мышления, то ли и то и другое одновременно.