Этим настроением пропитан воздух до состояния студня. Его культивируют средства массовой информации: одни вызывающе откровенно, другие в иносказательной форме, прикрывшись каким-нибудь ложно благоухающим лепесточком. Внюхайтесь! Вы разве не чувствуете специфического запаха, отдающего трупной сладостью? Настроение разлито по сельским просторам и городам.

     Что это за явление такое?

     «Вот как повымрут все старики, тогда уж...» Побудьте десять минут в аптеке, и вы услышите эти слова от миловидных юных фармацевточек. Проедьте в общественном транспорте. Это же самое цинично и мстительно произносят молодые кондукторши, уставшие и во всем разочаровавшиеся, даже в любви.

     Будто единственное спасение — прорыв в новую жизнь: когда вот повымрут старики...

     Это для определенной категории россиян сегодня, как когда-то для нас, строивших ГЭС на Енисее, был коммунизм. Только наша вера в светлую зарю на горизонте была безосновательной, желанный горизонт все отдалялся. А тут-то все очень даже реально на сто процентов: ведь действительно уйдут старики, будут вытеснены, для этого все делается на всех уровнях общественного действия и общественного сознания. По отношению к себе вижу. Только вот потом, когда «уйдут» — что? Естественно, придет новое очередное поколение стариков. И их также потребуется выжимать за черту земного бытия. А за ними снова — следующее поколение. И так далее... Миловидные фармацевточки со страхом обнаружат себя в этой череде.

     Старики... Когда люди становятся таковыми и когда следует начинать более оптимальное их вытеснение, делая пометки на затылках черной несмываемой краской? Классик в XIX веке сочинил: «Она была старая-старая, ей было уже сорок лет...»

     Другой российский классик живописал: «По улице шел бородатый старик лет сорока».

     Как мы хохотали в своей рабочей строительной бригаде над уважаемыми классиками! Ну, чудаки! Какой же старик в сорок-то лет! Самый производительный возраст. Хоть гири поднимать, хоть жениться.

     А вот откроем нынешнюю газету «Работа», раздел вакансий. Длинные столбцы под рубрикой «требуются». В продавцы, в инженеры, в плотники, в официанты, в бухгалтеры... Женщины — до 30 лет, мужчины — до 35 лет. Все! Рубеж. Дальше — старость никчемная. Политика на вытеснение. Сперва психологическое, а потом и физическое. Выталкивание.

     А мы-то, неразумные романтики, хохотали над классиками. Теперь вот мне впору записать: «По Красноярску, по улице Ленина, угрюмо шел небритый старик лет 35...» Значит — что? Давайте подсчитаем. Мужчина, занятый учебой, к 23 годам (в лучшем случае) только-только обретает профессию и начинает трудиться. Когда же ему нарабатывать положенный по КЗоТу трудовой стаж на право получения базовой пенсии и тем более на пенсию дополнительную? Еще трагичнее у женщин. В 23 она получает диплом, устраивается на должность, а через 5—6 лет ее уже начинают вытеснять, как престарелую. Пройдите по приватизированным предприятиям, по престижным офисам, редко где увидите женщину средних лет, еще далекую от бальзаковского возраста.

     В Москве (недавно был), между прочим, судя по объявлениям, самый оптимальный возраст женщины-работницы считается до 27 лет. Во как! В некоторых СМИ уже высказывается позиция за то, чтобы престарелых (а в графу престарелых у нас теперь будут вписывать всех, кому за 40) не допускать на выборы всех уровней власти, дескать, чего считаться с их неразумным мнением.

     Кто-то из политиков на Западе подсчитал, что через полвека в России останется 50 миллионов граждан, остальных похоронят.

     Ладно бы, если через полвека, а то ведь и через 15 лет при нынешнем социальном и политическом раскладе такое непременно произойдет.

     Что-то по этому поводу дальновидная Тэтчер пророчила. Помните? В точку угадала!

     В минувший четверг президент бодро и уверенно проскакал на «телеконе» по просторам страны, с запада на восток и с севера на юг, продемонстрировав народу незаурядные свои способности наездника. Многих это восхитило, впрочем, меня тоже. Вселило в сердца надежду. Из миллиона с лишним выплеснувшихся вопросов было отвечено на многие. Однако среди тех вопросов, на которые ответил президент, не было самого острейшего: кто в государстве формирует общественное сознание на насильственное физическое изживание граждан с 30—35-летнего возраста и выше? И будет ли что-то предпринято для борьбы с такой формой повального внутригосударственного терроризма? (Куда бен Ладену!)

     Кстати, в этот же четверг был показан по телевидению сюжет из Америки: судят какого-то типа в белом халате, который подверг эвтаназии сколько-то престарелых безнадежно больных пациентов по их просьбе. Вот! По их просьбе и то признается гнуснейшим преступлением. А у нас-то...

     А каков настрой в обществе по отношению тех, которые очень нуждаются в бабушках-дедулях, каннибальски осужденных на «вот когда вымрут...»? Да ведь точно такой же: ненависть к беспризорным детям, они тоже «мешают комфортно жить». И никак не лучшие чувства культивируются к остальным 90 процентам детей — оглянемся, на их жизни усиливается колоссальная спекуляция в масштабах государства, и делается это с каким-то наглым вызовом — вчера в магазинах приценился к детским вещам: треть пенсии ветерана труда — за простенькую кофточку для семилетней внучки. Все равно ведь купишь.

     Из головы не выходит картина, трясу головой, а образ не выходит, лишь усиливается: залезли мы скопом в яму, и уже сверху плиту кто-то ловко набросил, теперь только гайки на болты закручивает. Потом голосуй...

     Назвал я эту заметку «Эвтаназия». Нет, это слабо сказано и неточно. В мире зверей и птиц существование за счет поедания старших и самых младших собственного рода — такие примеры в природе известны ли зоологам?

Анатолий ЗЯБРЕВ,

член Союза писателей России.

«Красноярская газета» № 85, 2003 г.