28.08.2003 09:39 | Совраска | Администратор
КРАПИВА НА ЯЗЫКЕ
И тем не менее многие аспекты состояния и проблем развития современного русского литературного (нормированного) языка достаточно ясны и понятны. Однако суета вокруг принятия закона о государственном языке в ГД Российской Федерации, серия топ-шоу, организованных все теми же опостылевшими и уже органически отторгаемыми шустерами, познерами и прочими «элитарными тусовщиками», публичные рассуждения таких «энциклопедистов», как Жириновский, Федулов, Новодворская, утверждения министра культуры России В.Швыдкого, что «русского языка нет без мата», «воспитывать вредно» и «искусство погибло», наконец «отлуп», данный верхней палатой и без того пустопорожнему и общипанному проекту упомянутого закона, заставляют еще раз обратиться к теме разговора.
Уместно привести здесь остроумное замечание, сделанное писателем А.Бобровым в его статье «Февраль в царстве тьмы» («Советская Россия», 1 марта 2003 г.): «Например, неосведомленный актер восклицает: «Неужели есть закон о чистоте английского или французского языков!» «Нет, конечно, — слышится голос Познера. — Извините, это ложь! — есть, конечно. Он весьма строг в той же Франции, где есть министерство франкофонии — культуры и всего того, что звучит и создается на французском языке, где есть система штрафов за искажение и засорение родного языка». Смешно и досадно, когда вот такие простые и понятные вещи вдруг вызывают панически-патологические взвизги «передовой российской демократии», узревающей в подобных подходах к вопросу чуть ли не покушение на государственное устройство, на коренное реформирование русского языка. Успокойтесь, господа хорошие, мы вот уже третье столетие говорим, думаем, пишем на языке Пушкина, Карамзина, Ломоносова, и уверен, что еще не один век это состояние будет продолжаться: реформы вообще, тем более реформы в такой области, как язык, не происходят по желанию швыдких и прочих грамотеев, как, впрочем, не строится капитализм за «400», «500» дней, если этого хочется даже таким «корифеям» от экономики, как Е.Гайдар, Чубайс, Явлинский, Немцов. Речь, идет о другом: о тотальном походе представителей «пятой колонны» в России против духовности, культуры, нравственности, этики, порядочности, интеллигентности, в том числе и против, как уже было замечено, первоисточника и первоосновы национальной культуры — русского языка. И в этом смысле хотелось бы на более приземленном уровне поделиться своими наблюдениями.
Однако вслушайтесь в речь, манеру общения дикторов СМИ, ведущих, журналистов, корреспондентов, приглашенных и интервьюируемых, признанных своей профессией прежде всего не захламлять и без того «замусоренный» «великий и могучий». Вдумайтесь в полную бессмысленность речевых оборотов со словом «вопрос»: «...эти вопросы мы обязательно порешаем...», «этот вопрос мы забыли, но непременно вернемся к нему и застолбим...», «...еще очень много можно сделать в поднятом вопросе...», «...вопрос вопросов — задача вступления в ВТО...».
Непонятное произошло с употреблением сочетания союза и местоимения «о том» в сложных синтаксических конструкциях. Сплошь и рядом режут слух такие вот перлы:
«...Сейчас мы выяснили о том, куда пойдут выпускники после школы...»;
«...Сегодня мы озабочены о том, что будет после нового этапа приватизации...»;
«...Все больше он говорит о том, что положительно в плане реформы...».
А вот еще один живучий штамп:
«...И его портрет остался где-то на заднике...»;
«...Вот и получается дефицит бюджета где-то в районе 100 триллионов рублей...».
Примеры, к сожалению, можно продолжать бесконечно. Не стал умышленно приводить ссылки на время, название передач. Уверен в том, что внимательные радиослушатели и телезрители, читатели не раз встречались с подобными речевыми «красотами», которые являются не чем иным, как примерами засорения русского языка, иногда на уровне полной бессмыслицы. Действительно, возможно ли «решать», «подталкивать» вопросы. Очевидно, вопрос можно «поставить», вопрос может «возникнуть» и т.п. Если что-то происходит в марте, апреле, то вполне очевидно, что «месяц» здесь просто лишнее слово.
А что говорить о повседневном языке общения.
Пришлось как-то в троллейбусе минут 20—25 слышать разговор двух подружек. Только к концу маршрута я понял, что «щебетали» две студентки университета. Диалог их изобиловал такими словечками («козел», «короче», «прикинь», «блин», «прикол», «прикид», «усекаешь», «ржачка», «хавчик», «супер», «кошелка», «тащиться», «торчать», «кайфоломщик» и всего не упомнить), из которых немыслимо было что-либо понять.
Не хочется отвлекать читателя правилами русского языка, скажу только, что озвучивать мысли подобным образом — дискредитировать свою профессию. Небрежность, и вновь просится на язык — непрофессионализм часто наблюдается в постановке ударений в словах привычных и известных. Кстати, этот грех относится ко всем без исключения каналам радио и ТВ. Вот примеры дикторского произношения, иллюстрирующие вышесказанное: «брЂавурный», «утЂонченный», «новости сегодняшнего утрЂа», «шЂофер», «щЂавель», «плЂанер», «крапива». Можно как-то понять рекламосозидателей или горе-шоуменов вроде Макаревича, Комиссарова, Дм. Крылова, рядящихся под ложно понятую демократичность и народную простоту, когда они сочиняют слоганы (ужас, а не слово!), диалоги и монологи со всевозможными «оттянуться со вкусом», «отшмурыгать», «мазами», «улетами», «правильным пивом», «черенькими пятнами», «свинячим фаршем», «отстиратыми тряпками», «вкуснятиной», «наихрустейшими батонами» и прочими сексуально-кулинарными приколами вперемешку с шопинго-обжорными прибамбасами. Когда же симпатичная девушка-диктор произносит «бЂаловаться», «красивЂее», «прецендент», «борятся», «чек» (вместо человек), «ездим», «валасипед», «зажаренный шашлык», «выпимши», то, согласитесь, даже внешняя привлекательность ее как-то меркнет.
Пределы газетной статьи не позволяют показать драматическую картину тоталитарного уничтожения глубинной сути русского языка. И все же. Взял в руки несколько так модных сегодня сканвордов, и вновь ощущение продуманной, системной работы по отношению к великой языковой культуре.
Вот синонимический ряд из нескольких на первых взгляд сборников безобидной массовой забавы: обыск — шмон; простак — лох; нега — кайф; туалет — параша; наряд — прикид; конфликт — наезд; еда — жратва и т.д. и т.п.
Однако послушаем дальше речи наших телезвезд. Притчей во языцех стало неумение многих из них склонять имена числительные. Чего стоит дата 2000 и последующие годы при изменении их по падежам. Одни говорят: «к двух тысяча пятому году», другие — «к два тысяча пятому году», третьи — «к двум тысячам пятому году», четвертые — «к двутысячам пятому году». Послушайте радио, посмотрите телепередачи, и вы легко продолжите этот ряд нелепиц, а лучше, заглянув в школьный учебник или в специальный словарь (не знаю, как сейчас, но вот в «плохие советские времена» выпускались словари для радио- и телеработников), произнесите правильно: «к две тысяча пятому году», ибо в порядковых числительных при склонении изменяется лишь последнее слово. Тем печальнее вся эта безграмотность, когда диктор, щеголяя своей мнимой эрудированностью, где надо и чаще где не надо «лепит» модное словечко «миллениум» (тысячелетие). Вот и получается то самое смешение французского с нижегородским, о котором писал еще В.И. Ленин.
Таким же непреодолимым препятствием, как и в случае с числительными, для многих вещающих стало склонение имен в сочетании с отчествами. Вот небольшой набор услышанного из эфира: «...мы обратились к Анне Васильевной со следующим вопросом...», «...от Марии Степановной школьники узнали...», «...к Анне Дмитриевной подошли дети» и т.п. А уж дательному падежу особенно повезло: «согласно решения...», «...согласно трафика...» — это уже как-то привычно и обыденно на каналах радио и телевидения.
Не могу удержаться еще от нескольких примеров теперь уже из краевого «репертуара» на радио- и телевидении. Одна из местных журналисток, услышав звон, но не зная, что обозначает он, информирует радиослушателей, что «юная спортсменка победила в таком сложном виде конного спорта, как конькур». Другая радует ставропольцев таким пассажем: «и клумбы прекрасно вписались в городской экстерьер». Милочка! Прежде чем выходить в эфир, ну загляни ты в словарь. Там написано: «экстерьер — внешние формы телосложения животного». Кстати, интерьер — архитектурно, художественно оформленное внутреннее помещение здания; внутреннее строение органов и тканей животных. Так что речь здесь идет не о механической оговорке диктора, а о профессиональной безграмотности.
А вот образчик спортивного комментатора: «...и от передней ноги форварда мяч вспорол сетку в левой паутине ворот», «...и киперу пришлось выуживать пятнистого из сетки ворот...». Бред и светопреставление!
Ну да что возьмешь от провинции. Вот московская журналистка, по-моему, пошла еще дальше, иллюстрируя неуважительное отношение к своей профессии, слушателям, к «великому и могучему». Рассказывая о том, как мэр Ю.Лужков, озабоченный плохим состоянием племенного стада рогатого скота в одном из хозяйств, обеспечивающих Москву мясом, и принимающий меры по выходу из этого трудного положения, в конце информации заключает: «Скрестив таким образом отечественных и американских быков, мы наконец получим русского-язычных производителей». Хоть стой, хоть падай!
По НТВ идет всем знакомая и в общем-то полезная передача «Впрок». Ведущая, рассказывая о том, как правильно ухаживать и беречь обувь, какие средства при этом использовать, ничтоже сумняшеся, четыре раза подряд произносит словосочетание «обувная косметика».
Смотрим в словарь. Там написано: косметика — 1) учение о средствах и методах улучшения внешности человека; 2) средства и способы ухода за кожей, применяемые с целью улучшения внешности человека; 3) вещества, применяемые для придания свежести и красоты лицу и телу.
Как видим, не идет здесь речи ни о сапогах, ни о галошах, ни о сандалиях. Об одном здесь должна идти речь — о профессиональной расхлябанности и о беспардонном отношении к великому национальному достоянию — родному языку.
Тревожит бездумное перенасыщение (зачастую без какой-либо необходимости, а просто из куража, щегольства, претенциозности и ложно понятой интеллигентности) нашей речи заимствованиями из иностранных языков. Конечно, переход к рыночной экономике, то есть принципиальные перемены в жизни общества, с неизбежностью привносят изменения во все структуры языка, в том числе и в лексику, фразеологию и др. Приватизация, маркет, менеджмент, депозит, ваучер, монетаризм, гиперинфляция, инвестиции, эмиссия, трансфер, фьючерс и т.п. — куда от них денешься. Тем более что для них в нашем языке просто нет синонимов, речевых оборотов.
Волнует меня как гражданина, патриота и еще один очень важный и актуальный аспект обсуждаемой темы.
Вспоминается роман замечательного писателя Оруэлла «1984 год», в котором главенствующая мысль — кто владеет языком, тот и властвует. Мысль, которая в свою очередь заставляет пристально всмотреться в феномен слова, вернее, феномен и загадку силы слова (его вселенская суть видится в первом библейском стихе: «Вначале было Слово»), попытаться понять идейно-политическую, идеологическую, социальную значимость, динамичность и оперативность слова отражать суть происходящих событий, тех или иных общественно-государственных явлений. Здесь действительно есть о чем задуматься.
Не считаясь ни со здравым смыслом, ни с мало-мальски знанием политической классики на «заре» демократических переустройств, стратеги типа Г.Бурбулиса, А.Н. Яковлева и др. изобрели пресловутые «деилогизации» и «департизации», «деилогизации» и «декоммунизации» (об этом запутывании и затемнении смысла слов мы ниже скажем более подробно). И несмотря на видимую невооруженным взглядом абсурдность этих терминов («Человек — политическое животное», «Человек политичен по своей сущности» — Аристотель; «Идеология — это те демоны, которые победить можно, только подчинившись им» — К.Маркс; «Идеология — это гипноз общественного слова» — Н.А. Бердяев), новые, как это парадоксально ни звучит, идеологи (ибо провозглашение деидеологизации и деполитизации — есть идеология и политика) добились-таки главного. И главное заключается в том, что в пору политических баталий, политического противостояния, политических страстей целые слои народа, целые структуры были выключены из политической борьбы. Это в первую очередь коснулось большой части творческой интеллигенции, молодежи, крестьянства, порушенного рабочего класса, профсоюзов, школы. Не результат ли этой самой деполитизации почти неучастие молодежи в выборах. Смешно, когда 25% голосующих избирателей делают выборы легитимными. Доходило (да и сейчас это можно наблюдать) до полнейшего нонсенса — «армия — вне политики» (армия, будучи государственно-политической структурой, быть вне политики, по определению, не может); «школа — вне политики» («Школа — вне политики, вне жизни — страшная ложь и лицемерие» — В.И. Ленин); «Спорт — вне политики» ( а почему тогда целые страны не принимали или не допускались к участию в Олимпийских играх, чемпионатах мира. Играх доброй воли — Югославия, ЮАР, те же СССР и США?).
И вновь хочется обратиться к Оруэллу и идеям его романа о том, что язык, слово могут стать главным средством господства. Писатель дал фантастическое описание тоталитарного режима, главным средством подавления, ощущения подсознательного зомбирования масс и стал «новояз» — специально изобретенный язык, изменяющий или затемняющий смысл знакомых слов.
Понятие Оруэлла вошло в философию и социологию, создание «новоязов» стало технологией реформаторов. Эти мысли невольно приходят на ум, когда обращаешься к нынешним российским реалиям и так называемым реформам. В одном из западных учебников очень символична формула: «Главная задача идеологии — создание и внедрение метафор». Мне кажется, что сегодня мы и живем в каком-то ложном мире «новояза». Создавалась эта новоязовская метафоричность где-то с середины 80-х годов прошлого века. Об отдельных сторонах процесса рождения в продолжение статьи и хотелось бы сказать. Еще в горбачевскую перестройку, когда ясности на предмет, а чего мы хотим, было еще меньше, чем сейчас, элементы «новояза» явили себя в абсолютной метафоричности и ненаучности там, где речь шла, скажем, по социально-политической тематике: «темный тоннель, в конце которого свет (по иным версия — тьма); «обустроенность», «шок, шоковая терапия», «обвал», «беспредел», «ближнее», «дальнее зарубежье (интересно, что же ближе, а что дальше — Балтия или Китай?); «население» (люди, народ, раньше еще называли трудящиеся, очевидно, сегодня — это архаизм).
Все приведенные примеры лишь подтверждают некоторые из высказанных мыслей, утверждений и выводов. Но, пожалуй, самым ярким проявлением оруэлловского понимания «новояза» стало то, что лишь нами упомянуто: это переиначивание смысла, замена привычных русскому языку и русскому сознанию слов эвфемистичными (часто опять-таки иностранными) понятиями, затуманивание смысла, внесение вполне осознанной путаницы. Примеров здесь тоже немало. Приведем и прокомментируем лишь некоторые.
Олигарх — звучит солидно, весомо и цивилизованно. Весь вопрос, что имеется в виду, когда произносится это слово, и кого конкретно можно назвать столь звучным понятием. Рокфеллеры, морганы, форды — эти и другие фамилии безусловно составляют тот немногочисленный слой сверхбогатых людей, которые стояли и стоят у истоков власти США. Это та олигархия, которая исповедует идею: хорошо Америке — хорошо мне, хорошо мне — хорошо Америке. Разве можно с такими мерками подойти к Березовскому, Гусинскому, Смоленскому, Коху, Потанину, Дубинину, Мамуту, Абрамовичу? Хапок — вот девиз этих разафишированных демократическими СМИ «олигархов». Уж если называть вещи своими именами, то на лучший конец все эти березовские и абрамовичи являются представителями плутократии (плутос — богатство, кратос — власть), если не жуликами, ворами и мошенниками, ибо все они, будучи немногочисленным кланом, исповедуют несколько иную философию: лишь бы мне было хорошо. Не отсюда ли испуганный призыв Э.Тополя к Березовскому: поделись!!! Вся беда в том, что российские, так называемые «олигархи», делиться не хотят.
Или милое словечко «путана», еще милее звучат «ночные бабочки», «мотыльки» и прочее. А ведь русские люди, воспитанные даже не на «Моральном кодексе коммунизма», а на «Домострое», «Юности честном зерцале», на православной этике, «величали» проституток не иначе как шлюха, распутница, а иногда более радикально и определенно. Но вот результат «новояза»: школьница пишет в сочинении, что после окончания учебы она мечтает стать валютной проституткой.
Без «секса», «сексапильности», «сексуальности» не обходится ни одно шоу. В таких телепередачах, как «Моя семья», «Большая стирка», «Принцип «Домино», «Окна», «Девичьи слезы», чуть ли не во всех передачах MTV через каждое слово прозвучит «секс» и производные от него. Для того чтобы выплеснуть очередной ковш грязи на советское прошлое и показать мнимую современную свободу и «сексуальную продвинутость» нашей молодежи (а часто и пожилых придурков), пускается в ход расхожая фраза, рожденная в среде подонков от журналистики: в СССР не было секса. И вот что интересно: многие клюют на эту глупость, спеша записаться в ряды сексуально освобожденных, даже не попытавшись вдуматься в следующий парадокс. В СССР секса не было, но почему-то было 250 млн. населения и был, простите, очень солидный ежегодный людской приплод, а вот в нынешней России, в которой этого самого секса немерено, люди, по выражению гоголевского Собакевича, дохнут как мухи, а рождаемость гораздо ниже смертности. Не потому ли, что в нынешней духовно опустошенной России стало слишком много безопасного секса, а «заняться любовью» так же просто, как сходить по нужде.
Не помню, когда в последний раз я слышал бы слова: «русский человек», «русская национальная школа», «русский народ». И это при том, что именно русских в России более 80%. А вот заменители этих слов («русскоязычные», «русскоговорящие», «россияне») уже буквально режут слух и слепят глаза. Не знаю, как кто, а я лично, будучи русским по национальности, все эти заменители-новоязы воспринимаю как оскорбление, как, впрочем, оскорбительны вновь появившиеся «нацмены» и «лица кавказской национальности». К сожалению, все эти новоязовские явления становятся привычными и обыденными, и люди, скажем, русской или чеченской национальности, как оскорбление подобную терминологию подчас не воспринимают. Но не приведи Господь, произнести слова «еврей», а тем более «жид» или, скажем, «картавоговорящие». Тут тебе прилепят и «антисемитизм», и «ксенофобию», и «экстремизм» и черт знает еще что. Тут, видите ли, оскорбляется национальное достоинство.
Спросите сегодня на улице любого прохожего, как, впрочем, и в солидной аудитории, что такое «реструктуризация»? Это еще одно «замечательное» новоязовское явление. Употребляемое сегодня в СМИ на дню десятки раз, оно ровным счетом ничего ни уму, ни сердцу обывателя не говорит, да и с первого раза его не каждый ученый произносит правильно. А ведь оно, это словечко, обозначает не что иное, как передел собственности, ту самую приватизацию, которая навязла в зубах всех и вся. Когда сегодня произносятся такие словосочетания, как «реструктуризация РАО «ЕЭС», «реструктуризация МПС, Газпрома», «реструктуризация внешнего долга» и т.д. и т.п., имейте в виду, что речь идет об очередном переделе собственности. Весь вопрос в том, что сегодня является предметом передела, предметом купли-продажи; ими стали естественные монополии, ископаемые богатства, земля, недвижимость, деньги, политические, идеологические «товары», честь, совесть, порядочность. Однако это тема отдельного разговора.
Сегодня одним из кардинальных средств управления сознанием масс является религиозный вопрос. Однако смысл, который вкладывается в такие слова-понятия, как «религиозность», «православие», «творец», «разум», «вера», «религиозное мировоззрение», «толерантность», «духовность», «благочестие», толкование отдельных догм, священных заповедей, притч и легенд, вызывает часто, мягко выражаясь, недоумение. К примеру, в одной из федеральных программ по проблемам воспитания заявлено, что в современной России сильно изменилась религиозная ситуация и что в связи с этим до 60—70% юношей и девушек 14—16 лет стали верующими. Авторам этой статистики невдомек, что повысившаяся в десятки, сотни раз преступность, наркомания, алкоголизм, табакокурение среди тех же юношей и девушек делают вышеприведенную статистику бредовой и абсурдной. И еще: иллюстрацией нашей «массовой» религиозности стали такие анекдотические факты, когда Б.Н. Ельцин изощрился в Пасху поздравить народ с Рождеством, когда многие прихожане Православной церкви крестятся слева направо; когда в начале 90-х годов прошлого столетия на экранах ТВ («Час силы духа», «Так говорит Библия») выступали всевозможные стенли да моргулисы — протестанты и католики, мунисты и мормоны, а наши ортодоксы РПЦ, сосредоточенные в Отделе внешних церковных сношений, в это время беспошлинно торговали табаком и алкоголем, — факты давно известные.
На канале ОРТ есть программа «Слово пастыря». Ведет ее владыка О.Кирилл — митрополит Смоленский и Калининградский. Во время недавней передачи к нему обратились жители Краснодарского края с просьбой разъяснить вопрос о частной собственности на землю. Разъяснить такой вопрос — дело святое. И в общем-то пастырь говорил правильные слова о том, что единственным собственником земли является Господь, и о том, что земля должна использоваться по назначению, что земля не должна истощаться, и еще о многом другом. Не сказал почему-то владыка о самом главном: является ли земля товаром? Не прокомментировал важнейшего утверждения Священного Писания: «Землю не должно продавать навсегда, ибо Моя земля, вы пришельцы и поселенцы у меня» (Левит, 25:23).
Нет, нельзя сегодня Церкви, пастырям Божиим, прячась за благочестие, милосердие и терпеливость, не доносить до верующих и неверующих свое православно-христианское отношение и к либеральным реформам, и к внешней политике нынешней власти, и к невыносимому положению русского народа, и к таким явлениям, как клонирование, генетические эксперименты, эвтаназия, роботизация и киборгизация, и особенно к проблемам духовно-нравственного состояния российского народа.
Поражает своей нелепостью переосмысление и насаждение этого переосмысления в понятии «элита». Читаем применительно к ситуации в словаре С.И. Ожегова: «Элита — лучшие представители какой-нибудь части общества, группировки». Лично меня коробит, когда слышу: «политическая элита», «творческая элита», «деловая элита», «спортивная» и прочее. Еще больше коробит от теперь привычных уже «бомонда», «высшего света». Коробит потому, что я сразу же представляю себе крутых братков, которые могут заплатить тысячу-другую долларов за вход на тусовку, под каким бы соусом она ни проходила; разглагольствования с соответствующими просвистами Жириновского, расхристанных, как правило, в кухонно-пляжных прикидах, щетинисто-перхатых ведущих, журналистов и прочих «новых аристократов». А что касается «лучших представителей», то большинство из них либо почили в Бозе, либо выкинуты за ненадобностью из возможности проявить себя на благо Отечества. Ставит в тупик вся нелогичность разделения общества на плебеев, «совков» и элиту и бесконечные призывы к единству и консолидации, звучащие из одних и тех же уст. А между тем стремление верхушки власти, толстосумов к самообособлению уже заметно влияет на общественную и государственную стабильность в негативном плане. Смешнее всего то, что все это прикрывается идейным флером о якобы возрождающихся былых имперских традициях. Особенно здесь преуспевают Кремль и правительство, устраивая бесконечные срерхшикарные и сверхдорогие празднества юбилеев столиц, городов и даже весей; строительство и освещение соборов и прочие мероприятия, которые в народе давно окрещены «потемкинскими деревнями».
Но вот уже в местной газете читаю заголовок: «Мы даем элитарное образование». Всегда знал, что было и есть сегодня народное образование, высшее, профессиональное, наконец, дошкольное и дополнительное. Но вот элитарное! Однако читаю статью ректора одного из ставропольских вузов. И что же, в достаточно объемной статье я нашел только две фразы на заявленную тему. Вот они: «...мы ежегодно выпускаем 20 специалистов. Это немного, но это элита, высокообразованные специалисты...», «мы готовим и собираемся в будущем готовить техническую и гуманитарную элиту». Вот и все. Остальное же, пусть извинит меня уважаемый профессор, очень солидная, в духе нашего рыночного времени реклама, которую с успехом мог бы проафишировать руководитель любого вуза края и за его пределами. Для себя же сделал вывод: окончив в 1964 году историко-филологический факультет Ставропольского педагогического института с отличием, я, увы, к элите, а тем более к высокообразованной, видимо, не отношусь. Да и как я могу относиться к этой самой элите, если у меня нет «здоровых амбиций, если я не мечтаю работать на солидном предприятии, подняться в высшие научные сферы, стать руководителем крупного масштаба». Вот только уместно задать вопрос, а кто же будет работать по тем специальностям, по которым готовит технический вуз: инженерами, школьными психологами, работниками социально-культурного сервиса и туризма, социальными работниками, переводчиками и юристами?
Ко всему сказанному в заключение добавлю: если ко всем приведенным примерам добавить целую кучу абсолютно непонятных и бесполезных рядовому гражданину новых слов («экстремизм», «миллениум», «ГКО», «холдинг«, «транш», «депозит», «лизинг«, «хит», «риелтор», «брифинг« и т.д.), то становится страшно от того, насколько сегодня замусорено массовое сознание, с позволения сказать, населения нашей обалдевшей от всего этого страны, управляемой, послушной и равнодушной.
И еще один штрих о новоязе. Не так давно на телеканале «Культура» состоялось очередное «толковище» под названием «Журналистам не нужен русский язык». Возглавлял балаган, как легко можно догадаться, очень русский «революционный» культурист Швыдкой, среди спорщиков — не менее русские из привычной обоймы приживалок Останкино — Гутта Ларан, Буратаева, подозрительно картавящий Андрей Васильев из «Коммерсанта» и прочая клака. Странно было лишь отсутствие дежурных русофобов Познера, Шустера, Новодворской, Хакамады, Коха и Жириновского. Болтали о чем угодно, как всегда, не определив точно, ясно и недвусымсленно тему словоблудия. Закоперщика тянуло в политику, в какие-то советские идеологемы из «Правды»; артист (не запомнил фамилию) утверждал, что театр не должен быть ни хранителем чистоты языка, ни играть какой-либо образовательной роли; Буратаева, взявшись за защиту русского языка, ухитрилась в двухминутном выступлении допустить 5—6 грубых речевых ошибок, что заметил даже исполняющий роль нигилиста-пофигиста Васильев; еще один участник понес ахинею о том, что знание норм языка вообще не должно входить в критерии отбора журналистов к их работе. И вот уже в конце этой дремотно-тягомотной бредятины министр встал на сторону Васильева, который отстаивал ту точку зрения, что современный журналист должен быть прежде всего понятым, а это в свою очередь может быть достигнуто только на основе использования современного новояза в его публикациях. При этом под новоязом журналист, а вслед за ним и министр видели вовсе не то, о чем говорилось выше. О нашей интерпретации новояза, к сожалению, на передаче речи не велось. Васильев описал, а Швыдкой подтвердил: новояз — это тот смутно-грязный речевой поток (из сленга, нецензурщины, арго всех оттенков — от блатного до профессионального, от архаики до варваризмов), который характерен для всех реалий нашего смутного времени.
В качестве иллюстрации был показан ролик, где какой-то сумасшедший, то ли студент, то ли старшеклассник, продемонстрировал речевой поток словесного поноса из «фишек», «приколов» и прочей «лабуды», от которой вполне можно было «трахнуться».
Закончу свои заметки о много говорящем эпизоде. Во время пресловутого празднования 300-летия города, который когда-то назывался Ленинградом, в Париже тоже произошло мероприятие, вызванное этим юбилеем. Мероприятие-выставка, организованная представителями русской диаспоры. И все бы имело характер пристойного события, если бы не одно обстоятельство. Повествуя о выставке, журналист на нашем телевидении делает, подводя итоги, неожиданный вывод: «Оказывается, Россия в благодатные для нее времена не только говорила, но и жила по-французски». Надо ли комментировать? По-моему, и так все ясно: когда-то жили по-татарски, потом — по-немецки, затем — по-французски, сейчас — по-американски... А завтра? Будем ли когда-нибудь жить по-русски?
В.СИДОРОВ,
доцент.
Ставрополь.
--------------------------------------------------------------------------------
Cоздание «новоязов» стало технологией реформаторов. Эти мысли невольно приходят на ум, когда обращаешься к нынешним российским реалиям и так называемым реформам. В одном из западных учебников очень символична формула: «Главная задача идеологии — создание и внедрение метафор». Мне кажется, что сегодня мы и живем в каком-то ложном мире «новояза». Создавалась эта новоязовская метафоричность где-то с середины 80-х годов прошлого века.
Пример, что называется, чистого «новояза» — это та дикая трансформация, которая произошла с понятием патриотизма. Кто только не ерничает сегодня по поводу этого святого понятия: одни — в силу глупости и необразованности, другие — в силу откровенного цинизма и подлости.
Сейчас в России «практикуется» патриотизм либеральный, прагматичный и утилитарный, обходящий острые углы, когда венчается «роза белая с черной жабой»: с одной стороны, государственность, державность, а с другой — глобализация и космополитизм. Из понятия патриотизма сегодня исключены национальный дух, историзм, национальные традиции — духовные, культурные, государственные.
blog comments powered by Disqus
