— Юлий Александрович! Нам стало известно, что вчера вы были награждены норвежским орденом. Дело необычное. Депутат из фракции КПРФ — и вдруг королевская награда западной страны. Что это за орден и за что вы его получили?

     — Я награжден Большим крестом Королевского норвежского ордена «За заслуги» по итогам моей работы в качестве посла России в Норвегии с сентября 1997 по декабрь 2003 года. Это одна из высоких норвежских наград. По свидетельству и российской, и норвежской сторон, наши двухсторонние отношения находятся сейчас в очень хорошем состоянии.

     — По-видимому, норвежцам ко времени вашего отъезда было известно, что вы избраны депутатом Госдумы по списку Коммунистической партии Российской Федерации?

     — Разумеется, они знали об этом. Одна из ведущих газет «Афтенпостен» писала, что для них это было неудивительно и ожидаемо. В Норвегии были достаточно осведомлены о моих политических взглядах. Я их никогда не скрывал, и помехой для моей работы они не были. Очевидно, норвежцы исходили в своем решении прежде всего из оценки моего профессионального вклада в развитие отношений между нашими странами.

     — А в советские времена кто-нибудь из наших послов такие награды получал?

     — Да. Правда, это было давно. Сразу после войны норвежским орденом была награждена знаменитая Александра Коллонтай.

     — Видимо, в ваше пребывание в Норвегии все складывалось достаточно благополучно?

     — Всякое было. Был, например, весной 1998 года «шпионский скандал», когда одного из наших дипломатов выдворили из страны, а потом по этому поводу даже отменили визит в Россию премьер-министра Норвегии. Были острые споры по рыболовным делам, по Шпицбергену, по американскому радару дальнего обнаружения вблизи наших границ, по проблеме радиоактивных отходов на российском Севере. Норвежцы называли меня жестким послом, но понимали, что это определялось необходимостью защиты интересов России. И относились к этому с полным пониманием. Они, кстати, ведут себя точно так же.

     Были, однако, и приятные вещи. Их было намного больше. Например, развитие культурных связей, восстановление и бурное расширение традиционных связей между Норвегией и нашими северными областями — Мурманской и Архангельской, Ненецким автономным округом. Там, где можно было идти вперед по линии укрепления добрососедских связей, посольство делало все для этого, а где нужно было проявлять твердость, мы ее проявляли. У нас выстраивалось с норвежцами хорошее, доброе и доверительное сотрудничество.

     — Ощущение такое, что Норвегия — отнюдь не тихая заводь, где можно спокойно пересидеть тяжелые времена?

     — По МИДовским меркам Норвегия всегда считается непростым местом для работы. Норвегия — это не далекая и малозначимая для России страна. В чем-то наши отношения носят даже уникальный характер. Норвегия в переводе означает «дорога на север». Если эта дорога упирается в пустынные просторы Ледовитого океана и кончается там, то это тупик. Если она продолжается далее, на восток, в Россию, то это широкий проспект для развития взаимовыгодного сотрудничества, изменения геополитического веса и значения Севера.

     Разумеется, нельзя при этом забывать, что Норвегия — весьма лояльный член НАТО. Военно-стратегические вопросы всегда находятся в поле зрения нашего посольства. Не секрет, что тут у нас есть определенные расхождения во взглядах и оценках с норвежцами. Они по инерции считают Россию огромным медведем, который может их ненароком и задавить.

     Но одновременно норвежцы прекрасно понимают значение дружбы и сотрудничества с Россией и ценят их. Мы обречены на то, чтобы жить вместе. Мы, например, тесно сотрудничаем в сохранении и рачительной эксплуатации биоресурсов Баренцева и Норвежского морей. Два огромных и богатых рыбой моря — зона нашей совместной ответственности. А кроме этого — нефть, газ, оленеводство, разветвленные региональные и человеческие контакты. Обмены между нашими гражданами идут очень интенсивные — до 100 тысяч пересечений границы в год. В Норвегии учат русский язык, в Мурманской и Архангельской областях популярностью пользуется норвежский.

     — Что вы считаете своим особым успехом во время пребывания в Норвегии?

     — Пожалуй, успокоение ситуации вокруг Шпицбергена. Когда я ехал туда в 1997 году, в некоторых московских кабинетах ходили разговоры, что, мол, Шпицберген России не особенно нужен, что содержать там наши поселения дороговато. Приехав в Осло, я написал в Центр, что если мы бросим Шпицберген, осваивать который россияне начали еще в ХVI веке, то по своим последствиям это будет аналогично истории с бездумным уходом России с Аляски. В Москве меня поддержали.

     Потом норвежцы приняли очень жесткое природоохранное законодательство, которое сильно ограничивало наши возможности продолжения нормальной экономической деятельности на архипелаге. В конце концов положение выправилось. Норвегия письменно подтвердила, что приветствует наше дальнейшее присутствие на Шпицбергене. Идет подготовка к возобновлению эксплуатации месторождений высококачественных углей на Груманте, закрытых во времена Хрущева. Расширяется и диверсифицируется деятельность компании «Арктикуголь», которой руководит энергичный Ю.В.Цивка. Возобновлена также деятельность научных станций в Баренцбурге. Кстати, на Шпицбергене дешевле добывать уголь для нашего Севера, чем возить его из Кемеровской области.

     — Насколько я знаю, в 1991 году вы были отстранены от должности первого заместителя министра иностранных дел СССР за позицию по ГКЧП, а в 1992 году уволены из МИД РФ за выступление на международной конференции с осуждением политики Ельцина. И лишь в 1997 году (когда главой МИД стал Е.Примаков) вы вернулись на дипломатическую службу. А почему это была именно Норвегия?

     — Так ведь я еще будучи студентом изучал норвежский язык. И дипломную работу писал по Норвегии (о вторжении Германии в 1940 году). Однако побывал в Норвегии только два раза, в 1957 и 1958 гг., еще студентом. А после этого судьба и МИД СССР направили меня на работу в ГДР, затем в ФРГ. Затем защищал интересы СССР на переговорах по разоружению. И вот заключительной аккорд дипломатической службы пришелся на страну, с которой я начинал в студентах. Контакты и беседы, будучи послом, вел на норвежском языке. И мне это доставляло удовольствие. Думаю, что и моим партнерам это было приятно.

     — Норвегия теперь в прошлом?

     — Отнюдь нет. Я избран координатором депутатской группы по связи с парламентом Норвегии, вице-президентом Общества российско-норвежской дружбы (ранее — Общества советско-норвежской дружбы). Так что дел будет достаточно.

  Фото Владимира СТЕПАНОВА.