Что принесет нам наступивший год? Какие надежды оправдает и в чем разочарует? На что опереться в нелегком пути по нашим бескрайним просторам, пронизанным ветрами великой равнины? Эти вопросы всякий раз встают в январе, где люди самозабвенно или по инерции принимаются несколько раз праздновать то Новый год, то Рождество, то отмечают начало политического года, глядя на коридоры Думы с перетряхиваемой мебелью. Поэтому, принимаясь в седьмой уж раз за годовой цикл заметок «Мой месяцеслов» (многие читатели спрашивают: когда же книга будет? — теперь стану отшучиваться: семь раз отмерь!), намечаешь для себя не только общезначимые сияющие даты, но прежде всего — личностные, греющие душу и питающие ум. Вот две из них, может, и непонятные кому-то, а для меня — заветные.

     Летом этого года исполняется 700 лет со дня рождения Франческо Петрарки — родоначальника всей европейской лирической поэзии. Представить только — семь веков назад родился поэт, мыслитель, общественный деятель, ученый, певец Лауры, который предвосхитил все поэтические открытия, знаменовал наступление новой эпохи постижения мира и человека, названной Возрождением. И что переменилось с тех пор? Стал ли современник отзывчивей в любви, благородней в устремлениях, патриотичней в поступках, чем Петрарка, боготворивший Италию, боровшийся против распрей, раздиравших родину и душу?

     Летом же исполняется 100 лет со дня смерти великого писателя, который с годами становится все нужнее — Антона Павловича Чехова. Не только его совершенная проза, но и записные книжки, заметки для себя говорят о том, каких нравственных и творческих высот может достичь совестливый русский человек. Век назад он записал: «Какое наслаждение уважать людей! Когда я вижу книги, мне нет дела до того, как авторы любили, играли в карты, я вижу только их изумительные дела». После этих слов мне стало понятно, что прежде всего я старомодно, по-чеховски обращаюсь к читателю, которому знакомо это наслаждение — уважать людей.

     Переодетый герой из телефильма «Здравствуйте, я — ваша тетя» говорил: «Я приехала из Бразилии, где много-много обезьян». Глядя на прилавки, витрины, телеэкраны и полосы газет, невольно приходишь к выводу, что больше всего обезьян в России — обвал какой-то с неистовым, просто языческим поклонением восточному календарю, экзотическим животным. Все каналы сообщили, что 22 января наконец-то в Китае и Вьетнаме встретили год Обезьяны. Столько радости… А ведь у наших предков — славян-земледельцев многих краев России, Украины, Белоруссии — тоже был свой древний календарь, почвенный и поэтичный 12-летний цикл. Так вот, по нему наступивший 2004 год — год Репы.

     В допетровские времена, когда не было на Руси картофеля, вторым хлебом называлась она — царица огорода, что запечатлено и в знаменитой «Сказке про репку» в поговорке «Проще пареной репы». Хороший урожай этой неприхотливой культуры сулил достаток и уверенность в завтрашнем дне, репный год приносил ровную погоду без завихрений, обильный сбор корнеплодов, умные решения (на русском жаргоне репа — это голова: «Почесать репу!») и финансовую стабильность. Заодно можно вспомнить, что год дефолта 1998-й был Луковым годом («горе луковое»), который должен бы повториться через 12 лет, в 2010 году, а минувший год назывался Медово-хмельным, и впрямь подтвердил название: люди поверили медоточивым речам, покорились тем, кто захмелел от власти. Тем тяжелее будет похмелье. Помню, в деревне Коровкино пастух и поэт Евдоким Русаков говорил мне: «Водка наша из Боровичей — резкая, если меду положить — пить легче будет, но с утра — тяжелее. Выбирай...» Я выбрал необманный вариант, а вот многие сограждане хотят полегче, послаще, но как бы у них при пробуждении голова не раскололась!

     Оглядываясь на год минувший, прежде всего пытаешься подобрать ему какое-то образное определение, не земледельческое, а смысловое наименование. Если говорить сверхкратко, я бы назвал его Годом прозрения. Стало предельно ясно, что наши «западные друзья», отпраздновав победу над СССР, продолжили борьбу за мировое господство, презрев всякие обещания о снисхождении к демократической России, рвущейся в «цивилизованное сообщество». Своим наглым вторжением в Ирак США доказали, что их стремление к мировому господству могут сдержать только опомнившаяся Европа и сильная Россия, ведущая независимую политику, плюющая, например, на безумные ельцинские стамбульские соглашения, по которым мы должны вывести все войска из Приднестровья после того, как американские базы появились в Киргизии и Грузии.

     Год оказался провальным в отношениях с ближайшим окружением — братская Беларусь отдалилась, единокровная Украина, использовав Тузлу, вернее, российскую дурость, раздула националистическую истерику, единоверная Грузия сделала ставку на молодых западников.

     Внутри страны закончилось строительство властной вертикали — сокрушительной оглобли для политического инакомыслия, левой и правой оппозиции, свободы русского Слова. Развеялись последние иллюзии у патриотов по отношению к президенту Путину, который открыто выступает ярым сторонником хищнического капитализма с чиновничье-государственным акцентом и патриотической риторикой. Силы, могущие противостоять подобной внутренней политике, расчленены, оклеветаны и деморализованы. Торжествует бетонная серость, доказательством чему служит недавно избранная Дума. Выборы прошлые и грядущие доказывают, что народ закабален, унижен и сбит с вековой стези. Все его вожди, духовные и партийные, доказали свой конформизм, бессилие перед всевластием Кремля и СМИ или элементарную личностную несостоятельность.

     Казалось бы, все это должно повергать в уныние, но всякое прозрение есть благо и обещание верного шага в завтра. Забывая про частности политической борьбы (что принесет, например, выдвижение рассудительного крестьянского сына Николая Харитонова в год Репы?), отрешаясь от сиюминутных интересов, можно признать Год прозрения плодотворным при условии, что мы, избавившись от иллюзий, не потеряем чувства исторического пути, не утратим необманные духовно-нравственные ориентиры, не лишимся разума и воли противостоять тому чуждому, пошлому, циничному, что сознательно обрушивают на народ власть и деньги имущие.

     Тут главная наша опора — великая отечественная литература и подлинно народная культура.

     Не вдаваясь в перипетии политической борьбы, в тактические и аппаратные хитросплетения, скажу лишь о стратегических и мировоззренческих просчетах, а может быть, и провалах, которых касался и сам Геннадий Зюганов, но они, увы, в постановлении пленума «Об итогах выборов в Государственную думу...» почти не нашли отражения. Там есть констатация только одного горького факта: «КПРФ не добилась прочного союза с широкими народно-патриотическими силами». А почему? Только ли в организационно-предвыборных просчетах дело? Почему многие русские униженные труженики, мыслящие интеллигенты поверили в декларации «Родины»? Ведь в своем горьком выступлении лидер партии признал, что мы живем в деклассированном, расколотом, нравственно угнетенном обществе, что самый больной вопрос — русский вопрос — был выпущен из фокуса работы, отдан на откуп спекулятивным силам, но это как раз и говорит о заглавной причине поражения: сделали ставку на самое догматичное, формальное — программные документы и декларации, итоги голосования в Думе пусть и по важнейшим вопросам, выдвижение какой-то мифической альтернативной команды. Между тем Россия, как и весь мир, на рубеже тысячелетий разительно изменилась, подверглась чудовищной обработке и деформации, а партия ни теоретически, ни информационно-технологически не смогла ответить на вызовы времени.

     Начнем с главного: что такое социализм сегодня? Что такое Русский социализм, о котором не раз поминал Зюганов, а идеологи вообще не упоминали? Ведь людям внушали на ток-шоу: лучший социализм — это шведский, построенный на капиталистических принципах. Представители «Родины» тоже говорили о социальной справедливости, о христианском братстве и равенстве, держа про себя лишь то, что православный банкир Пугачев почему-то лучше еврея Абрамовича (кстати, по слухам, именно «наш» Пугачев замочил в Кремле «их» Ходорковского — ну и что с того народу?), а «наш» тележурналист, нажившийся на погубленной телекомпании, априори лучше какого-нибудь «их» тележурналиста, жировавшего на деньги Гусинского. И этим примитивным флагом мнимой борьбы за русский народ сумели осенить измученный электорат. Но другого-то — яркого и высокого — знамени не реяло!

     Достоевский, не принимавший социализм в его рационально-западническом толковании и устройстве, был убежден: «Социализм можно построить только на фундаменте русской натуры, на русском братстве». Наверное, прав русский гений, если вся буржуазная идеология, приватизированная лесиными и швыдкими, официально навязываемая культура и прозападные СМИ стали прежде всего не просто развенчивать социализм в его советском варианте, а разрушать фундамент русской натуры, завещанное веками русское братство. Враги России всегда зрят в корень и поражают точно!

     Какое-то махровое ничтожество — Лев Лосев, заведующий кафедрой русской литературы в одном из колледжей США (представляю этот «научный оплот»!), но печатающийся у нас больше, чем там, вспоминает Россию: «...Эту водочку, эти грибочки, этих девочек, эти грешки и под утро заместо примочки водянистого Блока стишки». Конечно, Блок у них — «водянистый», зато Иосиф Бродский и Борис Слуцкий — безусловные гении ХХ века.

     К своей статье Дмитрий Быков, который съездил к Лосеву («В Дартмут к нему ездят вроде как на поклонение» — кто? почему? зачем, раз он здесь издается?!), берет к статье в ничуть не изменившемся со времен Коротича «Огоньке» эпиграф из себя, любимого: «Бродский посвящал ему стихи и, по собственному признанию, относился, как к старшему. Впрочем, так относится к Лосеву вся сегодняшняя русская поэзия». Выделил эту дурость, уже не авторскую, а общую — редакционную: неужели прямо вся? Это тем более дико читать, что большинство русских поэтов, особенно живущих чуть дальше ЦДЛ и редакций — рассадников местечкового духа, к счастью, Лосева, который якобы имеет «полное право называться гордостью нашей словесности», не читали вовсе и даже не слышали о нем. И слава Богу! То, что приводит сам Быков — от бредовых высказываний до убогих стишков, если вспомнить слово, кощунственно примененное к Блоку — совершенно неинтересно, пошло, а чаще всего непроходимо глупо.

     Вообще-то это любимое определение самого Быкова, правда, если он рассуждает не о «русской поэзии» в своем применении, а о действительно русских писателях: «Книга Гоголя «Выбранные места...» поражает именно глупостью... откровенная и, главное, смешная чушь». А вот что пишет он о другом Льве — не Лосеве, но Толстом: «Трудно представить себе что-нибудь более скучное, плоское и безблагодатное... дремучая, непроходимая глупость». И это сказано не просто о двух национальных литературных гениях, а о столпах мировой мысли!

     После выхода второго тома книги Солженицына «Двести лет вместе» нечто подобное Быков написал и про Александра Исаевича, но, если дело касается «лосевых», по заповедям Талмуда, со своими — прилюдно не спорит. И даже когда Лосев раздает бредовые оценки, молча принимает любые откровения, включая те, с которыми он не согласен: «Вообще людям, живущим во времена Солженицына, грех роптать: это бесспорный гений»; «Я... терпеть не могу вздорные выдумки Гумилева, по существу дико ретроградные...»; «Великим поэтом ХХ века был в России Борис Слуцкий, который был коммунистом, антикоммунистом так и не стал...»; «С тех пор (с 1814 года, со взятия русскими Парижа. — А.Б.), заметьте, у России уже не было удачных войн». Да уж — такую дичь трудно не заметить!

     Конечно, Борис Абрамович кому-то с «кафедры русской литературы» может казаться выше «водянистого некоммуниста» Блока, но вот при оценке военных побед России ХХ века очень многие — Черчилль, Деникин, Бунин, Ильин и другие открытые враги Советской России, но беспощадно острые умы, — думали иначе. Наверное, они тоже, по мнению Быкова, глупы, зато остроумен и непогрешим сам он — «однофамилец писателя, мелькающий на телетусовках, пресс-конференциях и даже позволяющий себе при его-то комплекции снимать рубашку в заставке программы. НеХОРОШО, Быков». Так мягко написал о нем автор «Литературной газеты», намекая, что есть один Быков — покойный белорус. А я бы добавил: «Отвратительно, Быков! Позорно, весь «Огонек» Виктора Лошака, который продолжает убогую линию Коротича на оплевывание русской истории и литературы!».

     В отделы народного образования пришли, наверное, новые методички, как отмечать с детьми Новогодье и Рождество, но, увы, на ту же почву попали. Вернее, на неискоренимую духовную беспочвенность...

     Пошел к внучке-четверокласснице в школу с названием «Маленький принц». Там во время поста шестиклассники давали предновогоднее представление о Рождестве Христовом. Это было, конечно, мучительное зрелище. Трудный, длинный, скучный текст, до бестолковости большое количество действующих лиц, запинки-оговорки, которые придают очарование детским сценкам, а тут — воспринимаются как свидетельство чуждости разыгрываемого. Выбежали две девчушки, затараторили. Одна: «Сегодня праздник — родился мальчик, который нам этот праздник принес». Другая: «Я поняла, почему праздник. Мы дарим подарки, катаемся с гор. А раньше были калядовщики...». И ряженые появляются: «Здравствуй, царь Каспар, я — царь Вальтасар!». И начинается смесь народного райка, скучной программы воскресной школы со стишками в духе филатовского «Сказа про Федота-стрельца». Суть спектакля передает диалог юных героев про Вифлеемскую звезду:

     — Звезда отчего святая?

     — Я еще не знаю...

     Так, по-моему, никто толком и не узнал.

     Спросил внучку на обратном пути из школы:

     — Ты поняла, о чем пьеса? И что тебе больше всего в ней понравилось?

     — Не совсем поняла, — дипломатично ответила она, — а понравилась — смерть с косой!

     Детское сознание жаждет не нравоучительной иллюстративности, а узнаваемой сказочности, доступного карнавала, искреннего сотворчества! Ничего и в помине такой спектакль не может дать. Ну и нам, взрослым, хотелось увидеть не занудное полурелигиозное, полукощунственное (кто понимает!) действо, а радостный показ того, что умеют наши отпрыски, как раскрыли свои способности, какие хорошие песни разучили (московские артисты, играющие Дедов Морозов, жаловались, что ребятишки даже слов песенки «В лесу родилась елочка» не знают!). Вместо этого — новая догма и мертвечина.

     Одна польза была от всей постановки: может, западет кому-то из ребят правильное ударение в слове «новорожденный» благодаря тяжелому двустишию из жестокого монолога царя Ирода в детских устах:

     А найдете новорожденного —

     Убивайте и оного!

     «Кто такой Ионов?» — спросила младшеклассница. Такой сумбур и мрак царит не только в детских, но, увы, и во взрослых космополитических головушках! Никак светлая благодать русского Рождества не снизойдет...

     Главное и зловещее горе января нам по телевидению федеральные каналы показать не посмели — устная информация с нейтральной картинкой прошла, а вот потрясение всего Люберецкого района и поселка Малаховка от преступной гибели замечательного, красивого парня — Владимира Березина, слезы его близких и друзей — не рискнули документально обнародовать: слишком обличающе все это выглядело по отношению к главным виновникам трагедии.

     Министр обороны — неудавшийся филолог Сергей Иванов берет пример с Верховного главнокомандующего, говорит отрывисто, с претензией на жесткость, но получается у него как-то неубедительно, словораздельно, порой жалко: «Реформа армии — завершена!». Сразу после этого несусветного заявления в госпиталь попадают 40 новомучеников-призывников, которых в разгар января дуроломы «реформированной» армии отправили через всю разрушенную, замерзающую в собственных домах страну аж в Магадан.

     «А погранцов всегда так поздно призывали и развозили», — сказал мне в ответ на возмущение один умник. Что значит всегда? Двадцать лет назад я сам говорил сыну-подростку: «Приезжай к нам с другом на подледный лов. До станции Бологое домчишь, там дождешься вечернего рабочего поезда, а на полустанке я тебя в темноте встречу». Мы ведь знали, что поезда ходят по расписанию, залы ожидания отапливаются, а в пустом вагоне тебя не лишат жизни. Сейчас только преступник или недоумок вроде наших «полководцев» может послать юношу в такой зимний путь по добитой реформами и разбоем стране. Но растущий как на дрожжах генералитет, построивший себе дачи рядом с заводом презервативов в Баковке, из своих иномарок, похоже, реалий вообще не замечает. Для них гибель Володи — лучшего и добросовестного выпускника ПТУ-49, примерного сына и старшего брата, любителя природы и классики — досадная мелочь. Ну и повод для проработки, наглядный пример («Я смотрю, в зале не все понимают, о чем речь») для выступления Верховного командующего, для очередного обещания разобраться и наказать виновных. А в нормальной христианской стране Путин должен был бы приехать на похороны на подмосковное кладбище, попросить прощение у матери, которую несли за гробом без сознания, целовать руки русской женщине, которая одна вырастила трех сыновей. И вот опору ее, главную надежду, — заморозили на трех стоянках самолета да во время ночевок в неотапливаемых помещениях.

     Сразу вспомнилось, как летом в Испании хоронили военнослужащих, разбившихся при возвращении из Афганистана на Як-42, арендованном нерадивыми военными у Украины. Так король Хуан Карлос с рыдающей королевой Софией утешали каждого родственника погибших и клали орден на каждый гроб. Но наша-то правящая чета, конечно, поважнее королевской будет, чтобы до такого снизойти. Вот комедианта Леонида Ярмольника с юбилеем поздравить или с Григорием Остером, опухшим от «вредных советов», покрасоваться в благодарность за придуманный лизоблюдский сайт «Узнай президента» — время находится, а вдову утешать — не царское дело.

     Газета «Московский комсомолец» сразу сообщила, что цена «откоса» от армии в Люберецком районе — 3—3,5 тысячи у.е. «Цифра известна любому, но большинство семей такими средствами не располагает». Заметка называлась в нынешнем духе: «Земляки солдата посылают армию на…». Да они не армию, теперь снова чисто славянскую и рабоче-крестьянскую, посылают, а тот убийственный бардак, что нареформировал «лучший министр» Грачев с пьяным Ельциным и пыжащийся Иванов под руководством Путина! Счетная палата проверила расходование средств в армии — 14 миллиардов, отпущенных на продовольствие, разворованы или потрачены не по назначению. Газета смакует антипедагогический разговор с преподавателями, которые вспоминают обязательность, доброту, золотые руки Володи (он и младшего брата Сашу привел учиться на столяра) и хотят всеми силами уберечь воспитанников от «реформированной» армии, но ни слова — о главных командирах, о прямых высокопоставленных виновниках трагедии, о том, что эта смерть — страшное следствие тех потрясений, которые и сам «МК» готовил и воспевал.

     Лощеный Парфенов в своем «стильном» «Намедни» начал отстраненно-кокетливо рассуждать о том, что личность с первых дней призыва «сразу поражается в правах и становится быдлом». Во все века солдат Отечества, смиряя личное, прежде всего вставал в строй, попадал под опеку командиров, под защиту уставов, под сень воинских традиций. Издержки и лишения уравновешивались смыслом и государственными устоями службы. Когда же все благое выхолощено, продано и предано осмеянию, никто не защищен перед тупой, бездушной махиной, будь это армейская служба, криминальный беспредел, трудовое бесправие, житейская беспросветность. В России добровольно ушло из жизни в минувшем году 60 тысяч россиян — в четыре раза больше, чем за всю Афганскую войну, но и на этом страшном фоне самоубийств бездушное убийство Володи Березина и инвалидность его товарищей — знаковое преступление. Кто же за него ответит?!

     Наступивший год открывает дороги к празднованию 60-летия Победы. Вот славные вехи на этом пути: в январе 1944 года немецко-финские войска были разгромлены под Ленинградом, весной — освобождена Правобережная Украина, летом 1944 года — полностью очищена от врага Белоруссия и часть Литвы, в августе завершилась победой Кишиневско-Ясская операция. Освободительная фаза войны была завершена, шестьдесят лет назад фашисты были изгнаны с территории СССР, началось освобождение Европы от коричневой чумы.

     Этот триумфальный путь по родной и чужой земле был кровав и труден даже пространственно. Большинство фронтовых рек русской, украинской, молдавской, белорусской земли текут с севера на юг, на этих водных рубежах наш, восточный, оборонительный левый берег — отлогий, а западный, вражеский, который приходилось брать с боем — крутой. Вспомним москворецкие откосы, днепровские и днестровские кручи. Но порыв советского солдата к Победе был неудержим!

     Дай-то Бог, одолеем беды!

     Только струны Памяти тронь —

     На крутом берегу Победы

     Встрепенется Вечный огонь.

     По мере сил все время, оставшееся до великой даты, я буду как поэт, публицист, журналист ловить его отсвет, славить подвиг Солдата, готовить публикации для «Советской России», репортажи для радио «Резонанс», снимать программы для телеканала «Мир», но прежде всего хочу сказать о главном возмутительном недоумении января: все больше святынь, символов нашей Победы становятся недоступными для съемки. Начали готовить программу «Крутой берег Победы» возле Кремлевских стен и Вечного огня, решили зайти с камерой в Александровский сад. Тут же подошли люди в штатском: «Ваше разрешение на съемку». Опытный оператор Алексей Богданов привычно и устало говорит: «Где у вас документы, запрещающие съемку?». «Пройдемте с нами, ужо покажем». Честно говоря, нет ни времени, ни желания куда-то проходить. Да и доверия к ним нет, особенно после кровавых событий осени 1993 года, когда спецслужбы уводили людей в небытие. Вообще, где любимый лозунг демократической власти: «Можно все, что не запрещено!». Ты покажи запрет — кем подписан, когда принят, почему именно на Вечный огонь? Все ответы упираются в одно: платите деньги! Или заранее аккредитуйтесь на официоз ненужного возложения, или гони бабки за патриотические съемки. Да теперь уже и за свадебные, как сказал оператор, могут потребовать прямо из прозрачной будки: «Плати стольник!». А мы удивляемся, почему не вспоминают правительственную программу военно-патриотического воспитания, одобренную президентом. Да у него под носом Вечным огнем торгуют! Кто же придет в эту «реформированную» армию?

     Поехали дальше, на Поклонную гору. Только поднялись от проспекта к обелиску, как подошли двое милиционеров: «Покажите разрешение на съемку». Оператор в ответ: «Покажите, на каком основании нельзя снимать». «Пройдемте в дежурную часть». Какая бдительность, расторопность! Просто не верится, что взрывы гремят рядом с Кремлем. Вызвали по рации наряд, долго ждали. Один молоденький милиционер, видать, хороший провинциальный парень, сам переживал, видя, как мы нервничаем, теряя время и настроение. Подъехал наряд прямо к обелиску: «Документы!». Показываем удостоверение с надписью: просьба оказывать помощь при съемках.

     — А что снимаете?

     — Программу к 60-летию Победы.

     — Рано еще снимать…

     Ну все-то знает и может наша милиция, кроме главной своей обязанности: охранять людей и блюсти человеческий порядок.

     В блокадном Ленинграде съемка без особого разрешения тоже была строго запрещена, наверное, из-за того, чтобы не оставлять убийственные пропагандистские свидетельства врагу, не подрывать моральный дух осажденных. Ну а что движет нынешними служителями режима, кроме элементарной корысти, понять невозможно. Кто бы объяснил все это на понятном и законном основании, кто бы хоть накануне 60-летия Победы вернул мне, брату погибшего Героя, отсвет Вечного огня?

     В первые, самые тяжелые годы войны больше всего Героев Советского Союза было среди летчиков — до 48 процентов награжденных. Что же их роднило и вело к Победе? Один из крылатых героев — военный историк, бакинец Аббасов в телеочерке убежденно говорит: «Мы защищали единое Отечество!». Вот потому-то и стала для нас Вторая мировая война Отечественной и Великой!

     К двадцатилетию Победы у станции Лемболово был воздвигнут памятник героическому экипажу, и для нашей семьи появилась на карте страны вторая святыня в нескольких десятках километров севернее Ленинграда. Помню, на открытие памятника меня из воинской части в Новомосковске Тульской области не отпустили. Вот топорная работа, просто дурость политорганов, которая потом тоже сказалась на развале страны и армии. Должны были предписание выдать, торжественно проводить, а по возвращении встречу с сослуживцами устроить, чтобы с гордостью рассказал. Не думали о таком, уверовали в незыблемость политической системы, а она не на догмах держится, а на живых людях.

     Возле метро «Бауманская» на Большой Почтовой, 18, где была установлена мемориальная доска с именами тех, кто скрылся в метели тополиного пуха, исчез в зимних снегах и не вернулся, как брат, в тенистый московский двор, я выступил на открытии памятного знака накануне 35-летия Победы, а через двадцать лет, снимая телеочерк о брате к очередной годовщине прорыва блокады, поехал на Большую Почтовую,18, но мемориальную доску найти не смог. Пошел в ДЭЗ, выяснил, что дом треснул, доска была повреждена и снята. Теперь кто же ее восстановит? Да и дом первых пятилеток уже заменяют на престижный новострой, каких здесь множество. В соседней школе, пионерская дружина которой носила имя Николая Боброва, краеведческий музей демонтирован, правда, стенд о брате в запасниках хранился. Как сейчас — страшно спрашивать… Приехал в этом январе в первый по-настоящему морозный день к памятнику вместе со съемочной группой петербургского филиала «Мир», снятую вандалами звезду Героя из цветного металла, конечно, никто не восстановил. Оператор Размик Айрапетян попросил: «Постарайтесь сказать синхрон быстрее, я-то выдержу, а камера может замерзнуть». Помогал ему на морозе водитель Саша. Хорошие ребята, профессионалы — спасибо им за помощь. Снова рассказал о подвиге золотых мужиков на страны Содружества, а Россия такой важный для постосоветского пространства канал не принимает…

     Остаются пожелтевшие листки писем, остается моя личная память о брате, к которой я опять обращаюсь.

     «Ленфронт. Апрель 1942 г. Здравствуй, дорогая мамочка! Сегодня у меня радостный день: впервые за много месяцев получил от тебя известие — целых три письма. Если бы ты знала, как я все это время волновался за тебя: можно сказать, что сегодня ты для меня воскресла... Теперь я почувствовал себя счастливым.

     У меня все в порядке. За десять месяцев войны много всего было. В доказательство того, что я тоже воюю, могу сообщить тебе, что в марте получил орден Красного Знамени. Это так... Чтобы ты знала, что твой сын не хуже других защищает родную Россию.

     Прости за краткость. Много писать разучился. Твой сын».

     Вот так писал двадцатилетний стрелок-радист, кандидат в члены партии (единственный в семье), самый талантливый и лучший из Бобровых. Всего через два месяца во время шестьдесят седьмого боевого вылета его бомбардировщик при подавлении огневых точек врага получил прямое попадание в мотор и потерял управление. Экипаж летчиков-коммунистов принял решение не прыгать с парашютом навстречу плену. Самолет вошел в крутое пике и рухнул в центр скопления вражеских батарей. Ведомые экипажи были свидетелями того, как до последнего мгновения не прерывал огня пулемет самого младшего из членов героического экипажа. Последними словами Коли в эфире, которые вспоминали потом ветераны полка, были кратки: «За Родину!»...

     Николай погиб почти за три года до моего рождения. Мне сейчас на много, много лет больше, чем было тогда ему, но память и неотступные мысли о вечно старшем брате до сих пор помогают мне в минуты трудного выбора, непрекращающегося противостояния, постоянного унижения лучших сынов России. Я словно слышу сквозь рев мотора и пламени его голос: «За Родину!».

     Приходят в жизнь новые поколения. Взойдут ли они, помня о своих героических, рано повзрослевших ровесниках, на крутой берег Победы?

Александр БОБРОВ