Александр БОБРОВ: Мой месяцеслов

Месяц август, который носил на Руси тревожное название Зарев, все последние годы полыхает над Россией грозными заревами и обрушивается разорениями того, что созидалось и завоевывалось потом и кровью. В эту пору привычно созревал страшный политический «урожай»: в августе 1991 года странный фарс под названием ГКЧП ускорил разрушение СССР, разгром советского наследия и приход к самодержавной власти Ельцина. В августе 1998 года случился дефолт, который показал исчерпанность и губительность курса клики Ельцина, переизбранного на второй срок, принес горькое прозрение и породил ожидание нового пути, иного лидера и, так сказать, русского чуда. Август 2004 года подтвердил, что никакого чуда произойти не могло, что потерявший волю народ, поверивший в очередного «спасителя»-наследника, остался у разбитого корыта. Социальная контрреволюция, о которой так много замалчивалось, завершилась. Двойная авиакатастрофа в августовском духе проскрежетала, что на выбранном пути разграбленную Россию ожидает крах.

Все остальные события даже не представляют острого интереса, а исторические параллели и знаменательные даты, похоже, ничему не учат сограждан. Поэтому в этих заметках остается только зафиксировать очередную этапную трагедию, позорный разор августа, и вспомнить подробнее одну поучительную дату новейшей истории — 70-летие Первого Всесоюзного съезда писателей, чтобы доказать непреложную истину: великое государство, раскинувшееся на таких пространствах, взявшее на свои плечи такую историческую ношу, не может существовать без внятной идеологии, жить без масштабного осознания своего места в мировом процессе, наконец, без национальной идеи и зарева высшей духовной цели. Иначе с ним происходит то, что происходит, какими бы отвлекающими ужимками и пустыми словесами это разорение и убожество ни прикрывалось.

ВОЗЬМИ КОПЕЕЧКУ И ОТВЯЖИСЬ

В начале августа была заложена «бомба» замедленного действия под социальное государство, созданное в ХХ веке, под нравственные основы жизни России, под ее вековой общинный принцип: помогать всем миром немощным, увечным, тем, кто отдал свои силы на благо других. Рванет она при вступлении прямого действия закона о замене льгот денежными компенсациями. «Да не рванет, — усмехаются циники, — быдло все вытерпит да еще и спасибо скажет за какое-нибудь послабление или даже пустое обещание власти». Но и в измученном, смирившемся народе отзовется эхом демографический, социальный, нравственный взрыв на дальнейшем пути безжалостного унижения и раздробления населения страны.

Молодой да ранний соглашатель — депутат Исаев, возглавляющий Комитет по социальной политике в Думе, посверкивая очками и торопливо помогая гробить социальное — по конституции — государство, заявил: «Прошло всенародное обсуждение закона о замене льгот денежными компенсациями». Нет, его стихийно провели сами народные массы, и лишь некоторые оппозиционные партии, движения и СМИ, не пошедшие в слепое услужение власти.

Самое страшное для демократии, для будущего России: не провели, по сути, никакого обсуждения важнейшего закона и его ожидаемых последствий государственные телеканалы — лишь прокомментировали скороговоркой. Все, что мы наблюдали на экранах, можно назвать однобокой информацией, неумелой пропагандой, наплевательским исполнением указаний Кремля, но только не обсуждением, когда дают высказаться всем заинтересованным сторонам, выступают не только авторы и лоббисты очередной антинародной реформы, но прежде всего профессионалы-политологи всех убеждений, ученые-демографы, медики, лидеры и непосредственные исполнители из регионов, которые останутся лицом к лицу с обездоленным народом.

Вся нехитрая пропаганда на ТВ строилась по известному юродивому мотиву: «Подайте копеечку!». Бабушка Зульфия из горного селения Дагестана: «Я никому не звоню — подайте копеечку!». Тетка Марья из Тверской губернии: «Мы тут сидим безвылазно, куды без автобуса? — подайте копеечку!». И телевидение обнажает со смаком эту нищету, выморочность, дикость ХХI века, вместо того чтобы поднять проблему: неужели мы не можем, продавая сырье для обогащения единиц, сидя на накопленных нефтедолларах, дать всем горным и лесным селениям по мобильнику, организовать рейсовый или специальный автобус съездить ветеранам в больницу или хотя бы в райцентр в кино. Ну ведь нельзя же в каменный век Россию ввергать и внушать, что так и будет впредь: возьми копеечку — и отвяжись!

А в это время журналист со смаком пишет о нравах и ценах Рублевского шоссе, о том, как встретились у шикарного магазина два крутых обитателя, купили бутылку суперконьяка за 220000 рублей и пытались взять для распития два пластмассовых стаканчика, но директор заведения увидел это, вынес два хрустальных бокала и с ужасом на лице смотрел, как люди, потерявшие счет шальным деньгам, распивали тончайший коньяк на капоте иномарки. В другом заведении рассказали про утренний заказ по телефону: «Бутылку коньяка за 140000 и баночку какой-нибудь шипучей воды». То есть людям все равно, что пить, лишь бы подороже. А в это время депутаты кулуарно рассматривали 4666 (и здесь — три сатанинских шестерки) поступивших поправок на какие-то копеечные, но все равно настойчво отбираемые льготы. Позор и дьявольщина, а не социальное государство! Прав был Джордж Байрон, творивший в эпоху восстаний и разорений: «Тысячи лет едва достаточно, чтобы создать государство; одного часа довольно, чтобы оно пало во прах».

ОТСВЕТ СЪЕЗДА

Широко издающийся писатель Эдвард Радзинский в программе «Линия жизни» по каналу «Культура», рассуждая о магическом действии власти, вошел в раж, сыпал примерами, сентенциями: «В революцию рушились храмы, крестьянство сдуло религию, как пушинку с рукава!». Ну и, как положено, жонглировал историческими неточными ссылками: «Чуковский с Пастернаком после какого-то комсомольского съезда шли и восторгались Сталиным: «Видеть его было радостью!». А ведь шел 36-й год…».

Странно, что в программе, которая записывается и монтируется заранее, никто из редакторов не подсказал, что шел не 36-й год, а 34-й, и съезд был писательский, а не комсомольский. Тот самый — Первый Всесоюзный съезд советских писателей, 70-летие которого мы отмечаем в августе. Может, и невелика дата, но о многом помогает помыслить без сползания к надоевшим развенчаниям тоталитарной государственной идеологии. А что сегодня? Тоталитаризм без государственной идеологии.

С 17 августа 1934 года и до конца месяца в Москве проходил Первый Всесоюзный съезд писателей:

Средь мрамора в Колонном зале

Пятнадцать дней мы заседали.

Так торжественно размером лермонтовского «Бородино» написал Юрий Олеша о событии, которое сегодня далеко не все хотят вспоминать. А оно не теряет своей злободневности, потому что за ним стоит вековая проблема, известная со времен Платона и Сенеки: интеллигенция и власть. Вернее, конечно, особенно в России, как и в Советском Союзе — власть (на первом месте) и писатели, бойцы идеологического фронта и творцы.

Всякое заметное событие нельзя рассматривать в отрыве от исторической эпохи. Когда в 1934 году в Москве, в Колонном зале, торжественно открылся Первый объединительный съезд писателей, Сталин прекрасно понимал, в какой период развития и мирового противостояния вступает страна и, как всякий дальнозоркий правитель, хотел цельной, созидательной, контролируемой идеологии и культуры. Его не устраивали все эти группы, союзики и объединения, где власть захватили вронские и авербахи, проводя свою политику и, превознося, например, Либединского и Безыменского, низвергали Шолохова и Пастернака.

О реальной ситуации и о строительстве новой литературы социалистического реализма пространно и без излишних красивостей (а мог бы!) сказал в своем докладе Максим Горький: «Мы вступаем в эпоху всеобщего озверения и отчаяния буржуазии... Мы вступаем в эпоху как судьи мира... Мы выступаем в стране, где неутомимо чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина». Над этими формулировками в годы безбрежного либерализма кое-кто потешался, а события и 5 лет спустя (вторжение фашистской Германии в Чехословакию), и семь десятилетий спустя (вторжение США ради нефтяных интересов клана Буша в Ирак) подтверждают справедливость слов об эпохе озверения. Коснулась она, увы, и нынешней России, сдавшей гуманистические традиции.

Перед началом того Всесоюзного съезда прошли писательские съезды в союзных республиках и был проведен целый ряд основополагающих акций. Например, в июле 1934 года был создан Институт мировой литературы имени Горького, который доныне остается главным, а теперь, наверное, и единственным высокопрофессиональным учреждением по изучению литературы. Не брать же в расчет многочисленные гуманитарные академии и непонятные центры исследований!

Какова была атмосфера, в которой две недели протекал форум главных литературных сил многонациональной державы? Об этом ярче всего скажет пространная цитата из дневника Корнея Чуковского, который писал для себя, даже не рассчитывая на публикацию. «Вчера на съезде сидел в 6-м или 7-м ряду. Оглянулся: Борис Пастернак. Я пошел к нему, взял его в передние ряды (рядом со мной было свободное место). Вдруг появляются Каганович, Ворошилов, Андреев, Жданов и Сталин. Что сделалось с залом! А ОН стоял, немного утомленный, задумчивый и величавый. Чувствовалась огромная привычка к власти, сила и в то же время что-то женственное, мягкое. Я оглянулся: у всех были влюбленные, нежные (Фу-у! — А.Б.), одухотворенные и смеющиеся лица. Видеть его — просто видеть — для всех нас было счастьем. К нему все время обращалась с какими-то разговорами Демченко. И мы все ревновали, завидовали — счастливая! Каждый его жест воспринимали с благоговением. Никогда я даже не считал себя способным на такие чувства. Когда ему аплодировали, он вынул часы (серебряные) и показал аудитории с прелестной улыбкой — все мы так и зашептали: «Часы, часы, он показал часы» — и потом, расходясь, уже возле вешалок вновь вспоминали об этих часах. Пастернак шептал мне все время о нем восторженные слова, а я ему, и оба мы в один голос сказали: «Ах, эта Демченко заслоняет его (на минуту)». Домой мы шли вместе с Пастернаком, и оба упивались этой радостью». Вот эта последняя фраза и запала в память Радзинского.

Да, радость была неподдельной: вождь назвал писателей инженерами человеческих душ и приравнял литературу к важнейшему государственному делу. Во все времена это по-пушкински высокое отношение к служению Отечеству словом было свойственно русскому писателю от «Слова о законе и благодати митрополита Иллариона» до его мастерского поэтического пересказа недавно ушедшего Юрия Кузнецова, которого смело можно назвать последним поэтом великой империи.

Кстати, на съезде чаще всего в докладах и выступлениях упоминалось имя не Сталина, а Горького — 217 раз на 714 страницах стенографического отчета, а имя вождя упоминалось 167 раз. Причем до Исаака Бабеля все говорили о Сталине, как о выдающемся политическом деятеле, но Бабель своим льстивым выступлением заложил основу дурной традиции — считать главного руководителя лучшим мастером слова: «…Посмотрите, как Сталин кует свою речь, как кованы его немногочисленные слова, какой полны мускулатуры. Я не говорю, что всем нужно писать, как Сталин, но работать, как Сталин, над словом нам надо». (Аплодисменты). Собственно, эта речь стала одной из стартовых для кампании безудержного восхваления вождя. По иронии судьбы, одессит, забывший про юмор, первый пал жертвой раздуваемого им же культа личности в 1938 году...

Ну а каковы были плоды съезда? Долго перечислять — назову лишь создание Литературного института и издательства «Советский писатель», где довелось работать. Писатели всех республик, направлений, методов издавали в нем свои лучшие книги. Так что я, как и большинство русских писателей, не представляю своей жизни без созданного Горьким этого творческого союза. Никаких материальных благ в виде квартиры, дачи, очереди на машину, я от аппарата не получал, хотя с молодых лет работал в писательском органе — «Литературной России», но Союз подарил мне Союз — нашу необъятную, неповторимую, непостижимую в пространствах и проявлениях страну.

В августе Путин подписал перечень более чем тысячи предприятий, которые имеют, как сказано в документе, «стратегическое значение для обеспечения обороноспособности и безопасности государства, защиты нравственности, здоровья, прав и законных интересов граждан». Стратегическими структурами в деле защиты нравственности признаны Всероссийская государственная телерадиокомпания (ВГТРК), ОАО «Первый канал» и концерн «Мосфильм». В духе безыдейного времени в государственном документе о печатном, писательском слове или объединении — ни звука. Выходит, ленинский завет о важнейшем из искусств — кино свято выполняется, а сталинская забота о литературе отринута как пережиток. Напрасно, ибо слова Пушкина не устаревают: «Действие человека мгновенно и одно (isole), действие книги множественно и повсеместно».

ТОГДА И НЫНЕ

В России ХХI века многих воителей на поле духовном, людей православной культуры все горше потрясает одно неразрешимое противоречие: чем более официозной и демонстративно признанной становится религия, чем гуще покрывают монастыри и храмы просторы родной страны, тем менее православной по духу, по общественному устройству и насаждаемым нормам жизни она становится. Как же так? Зачем, скажем ,на страницах какой-нибудь «Комсомолки», после снятых мобильником женских попок, среди телепрограммы — путеводителя по голубой преисподней, регулярно печатается православный календарь с именами Христа, Богородицы и святых мучеников за веру, чьи заветы на этих же страницах попираются и высмеиваются? Может, этот мучительный урок дан во испытание как знак трудного грядущего возрождения? А может, как обещание гибели в преисподней, если не преодолеем сего разрыва, про который на Севере говорили так: «Церковь не в бревнах, а в ребрах». Ну, за ребрами, конечно, там, где сердце…

В православной газете «Радонеж» президент фонда «Единство нации» Владимир Медведев дает отповедь А. Минкину, опубликовавшему у себя в «Московском комсомольце» статью «Разрушение веры», в которой подверг критике деятельность РПЦ, якобы способствующей отвращению народа от Веры. Автор филиппики уличает Минкина в непоследовательности, не верит в его искреннее радение за Православие, но сам при этом впадает в странную забывчивость. Минкин упрекнул в статье Святейшего Патриарха за то, что тот, проявляя излишнюю лояльность власти, прервал пасхальную службу, чтобы вручить президенту Путину подарочное яйцо. Медведев видит в этом иной смысл: «Что же до прерванной Патриархом ради поздравления президента пасхальной службы, то, как очень часто бывает с людьми поверхностными, г-н Минкин уловил только внешнюю сторону произошедшего, не приметив при этом сути. Ведь что произнес Патриарх? «Мы молитвенно желаем, чтобы радость о воскресшем Господе Спасителе помогла бы и вам нести высокое служение на благо нашего отечества». Отечество с маленькой буквы — это так у г-на Минкина… Церковь устами своего главы принародно напомнила Власти, КЕМ и для ЧЕГО ей вручена власть. Не «правильно» подсчитанными голосами «обпиаренного» электората, а Богом. Не для того, чтобы быть «наемным менеджером Общества», как силятся доказать либералы, а для служения сродни воинскому или монашескому. За которое ТАМ придется отвечать».

Конечно, похвально, что Медведев умеет читать непроизнесенные мысли главы РПЦ, но при этом не надо попирать здравый смысл и забывать то, что было внятно произнесено вслух. Ведь о том, что он управленец, то есть менеджер, подчеркнуто выразился сам президент во время переписи населения всему миру в телекамеры многих каналов. Либералы много чего придумали, но здесь авторство Путина отбирать просто смешно! Да и никогда он про «служение сродни воинскому или монашескому» не заикнется даже: неужели журналист не понимает, какой стиль высказываний и, уверен, мышления выработал президент? Прагматичный, иронически-раздражительный по поводу всяких соплей и возвышенных императивов («Хватит твердить о тысячелетнем пути!»). Он даже и скрыть этих интонаций не может — как же не слышит их певец тысячелетнего Православия? Ну а насчет того, КТО вручил власть — Господь или боящийся земной кары Ельцин? — у здравомыслящих людей сомнений не возникает, хотя всякая власть — от Бога. В том смысле, что Бог испытывает и наказывает нас за попустительство и слепое служение всякой власти.

Лишь одно место пространной, но неубедительной отповеди показалось мне симптоматичной и заслуживающей сопереживания: «Так что, если о чем и печалиться, — вздыхает Медведев, — так это о том, что в нашей стране Глава Церкви не может в любой момент явиться мимо всех помощников и советников не к Главе Государства, а к члену возглавляемой им Церкви, чтобы по-отечески напомнить ему: «Не забывай, раб Божий Владимир, что поставлен ты не только владычествовать, но и служить!»… Весьма печально, коли даже Патриарх не может об этом напомнить не в служебной обстановке, то есть не во время службы. Да простит Господь этот невольный каламбур.

А вот «тиран» Сталин, если возвратиться от политиканства к духовному созиданию, встречался, например, с юбиляром этого года Михаилом Шолоховым 11 раз, если судить только по книге посетителей. На самом деле встреч было больше — например, не в Кремле, а на даче Горького. Причем были они не пасхальными, не дежурными, а глубоко содержательными, трагическими, но плодотворными. Вдумайтесь, Сталин в июне 1931 года приехал на дачу Горького в Горки (ныне престижные Горки-10), чтобы встретиться с 27-летним гениальным казаком и решить судьбу третьей книги «Тихого Дона»!

Максим Горький сидел молча, курил папиросу и жег над пепельницей спички, набросав за время напряженной беседы полную пепельницу черных стружек. Вердикт Сталина был краток: «Будем печатать!». Сравните: любимым писателем двух последних кремлевских правителей, судя по вниманию и наградам, является тоже Михаил, но Жванецкий!

Трепотня Жванецкого по всем телеэкранам (а читать его весьма скучно!), неудержимая и неумная, все-таки выдает порой секреты нашей властной идеологической машины. Так, вечный «дежурный по стране» признался в том, что начинал свою карьеру «сверху», то есть с высоких кабинетов. «Россия такая страна, — признается пролезший без мыла, — где одной рукой надо держаться за руку начальства. Я недаром ходил, встречался с ними, я им читал, я их приучал к себе, тех начальников, которые тогда жили». Почему тогда? Ведь и оба президента капиталистической России любят и ценят словесные извержения Жванецкого, Ельцин осыпал дарами к 60-летию, а при Путине так встретили некруглое 65-летие, что просто стыдно стало перед живущими писателями-юбилярами. Впрочем, правители без литературного вкуса ведь и начинали свою карьеру тогда, когда придворный сатирик ходил по баням и апартаментам: «Когда я появлялся, закрывали дверь на замок, выставляли виски (это было где-то в брежневское время)... Я не был диссидентом, но я читал в таком кабинете!».

Да и не в «таком» слушали Жванецкого (только уже в записи), как приблатненные песни-обличения Галича и Высоцкого, которых сами же обладатели кабинетов публично осуждали. Вот с этого двурушничества, в частности, с вожделенного прослушивания за закрытыми дверями под виски и началось крушение державы, вырождение власти, которая хотела шиковать и растлеваться в открытую. Потому теперь у нее первый писатель — Жванецкий, других она просто не читает, не слушает.

ГРЕМЯЩАЯ ПОДКОВА

Главной аналитической передачей сомнительного нравственного оплота граждан — Первого канала являются «Времена» Владимира Познера. Писатель Анатолий Салуцкий в убедительной статье доказал однобокость, замшелость и антигосударственный пафос этой программы, что вызвало поддержку читателей «ЛГ». Вступился за Познера, причем довольно странно, тоже писатель — Штемлер.

У испанцев есть очень выразительная поговорка: «Громче всего гремит плохо прибитая подкова», то есть громче и горячее всего человек говорит о том, чего ему самому не хватает, что он пытается скрыть. Вот и Илья Штемлер, возражая Анатолию Салуцкому, который якобы «ведет прицельный огонь по известному тележурналисту, признается: «Когда он появляется на телеэкране — спортивный, энергичный, я не без зависти смотрю на него». Ради Бога, пусть писатель завидует и восторгается. Например, Татьяна Толстая и Дуня Смирнова восторгались на кухне небритым Николаем Сванидзе: «Очаровательный человек!». По-моему, меньше всего соответствует облику Сванидзе определение «очаровательный». Я знаю многих людей, в том числе и женщин, которые подберут в сердцах прямо противоположный эпитет для человека с такой улыбкой. О вкусах бесполезно спорить, но зачем безапелляционно навязывать свой вкус, если с ним не все в порядке, как говорят американцы.

Познер так нравится Штемлеру, что он в статье с пугающим названием «Поиск врага в своем Отечестве» ограждает первого от любой критики: «Оказывается, Познер ведет целенаправленную, разрушительную атаку на веками складывающийся российский образ мыслей. При этом он мало образован в тех фундаментальных религиозно-философских вопросах, которые сегодня выходят на первый план. Или еще: крещеный в католичестве Познер интуитивно не приемлет сами основы православной цивилизации, неосознанно переводит вероучительские разногласия в плоскость межконфессиональных конфликтов».

А разве Салуцкий не прав? Я, как читатель, видящий в телеведущем, беспардонно навязывающем мне какие-то другие «Времена», жду от Штемлера опровержения хотя бы разгневавших его упреков: так ведет он атаку на российский образ мыслей или нет? Увы, все сводится к симпатиям, к оправданию любви красот Америки, наконец, к типичному намеку для тех, кто пытается судить о происходящем на телевидении с точки зрения национальных интересов России: «Ладно, хватит об Анатолии Самуиловиче Салуцком…». Мол, нечего ставить из себя русофильствующего патриота, коли ты Самуилович.

Хватит так хватит, более того, я и об Илье Петровиче Штемлере распространяться не стану, поскольку лично не знаком, а читал у него, да и то по долгу литературной службы только один роман — «Универмаг», когда пошла мода на литературу в духе «Аэропорта» Хейли. Насколько я помню, против чего выступают хваткие персонажи романа и негодуют деловые герои Штемлера — против монополии «партии власти» и диктата государства во всем — идеологии, экономике, торговле. Против отсутствия гибкости и расхождения между навязанными постулатами и реальной жизнью. То есть против всего, что сегодня царит на ТВ и воплощается в облике Познера.

Я лично «моложавому» Познеру не завидую, но меня поражает не внешняя, а какая-то духовная замшелость: как можно пережить несколько социальных устройств, политических эпох и потрясений, при этом в принципе не меняясь, не извлекая уроков, презрительно отвергая реальность, настроения телезрителей и вызовы времени? Самый вопиющий и не столь давний пример: весь мир, по сути, осудил зверства американских охранников в иракской тюрьме, в России нет человека, который не прозрел бы окончательно в отношении «борцов за демократию» на Востоке. Даже либеральные «Известия» опубликовали мнение сержанта американской армии, бывшего москвича Ильи Бартмана: «В Ираке представлена одноэтажная Америка. Этим ребятам от 18 до 20 лет, большинство безо всякого образования и каких бы то ни было интересов. Две трети — из семей, в которых нет отца. У кого-то были проблемы с законом, прежде всего из-за пристрастия к наркотикам. Так что для многих выбор был таков: или в тюрьму, или в больницу, или в армию». Ясно, что такую армию наемников («мечту» бывших лидеров СПС!) защитить невозможно, но тогда надо хотя бы защитить американскую демократию, оставить за собой последнее слово во славу США. И вот в программе «Времена» Познер вопреки всем выступавшим прямо воспел американскую гласность и принципиальность: да, мол, зверствовали янки, но ведь показали это на весь мир, осудили и публично извинились! О, как не похоже это угодничание и даже укор — не смейте высокомерно осуждать США, российские коллеги! — на многолетнее освещение событий в России вообще и в Чечне в частности! Подобные беспринципные подходы и не приемлют многие телезрители.

Что касается меня, то я, как человек, много лет проработавший на телевидении и знающий, какая там жесткая идеологическая и экономическая цензура, всегда утверждаю, что телевидение из средства грязной идеологической борьбы и поприща бессовестного бизнеса может превратиться в некое подобие объективного СМИ только при двух условиях: во-первых, надо показывать как можно больше и правдивее сегодняшнюю Россию, вырываться за МКАД, в реальную жизнь, представлять не только политиков и шоуменов, а людей, на которых еще и держится страна, которые не разучились созидать, верить, сострадать; ну и, во-вторых, иметь как можно больше среди создателей и ведущих программ русских, православных, по возможности честных и отважных людей. Представляю реакцию на второе заявление, но я сознательно заостряю, не боясь обвинений в национализме или в чем похуже.

Аристократ духа, православный мыслитель Константин Леонтьев справедливо восклицал: «Что такое племя без системы своих религиозных и государственных идей? За что его любить? За кровь? Но кровь ведь, с одной стороны, ни у кого не чиста и Бог знает, какую кровь иногда любишь, полагая, что любишь свою, близкую. И что такое чистая кровь? Бесплодие духовное! Все великие нации очень смешанной крови». Для многонациональной России важно, чтобы мыслящий человек гордился выстраданной, осуществляемой на практике «системой религиозных и государственных идей», принадлежи она хоть Самуиловичу, хоть Петровичу. Но нынешние СМИ, и особенно ТВ, эту систему разрушают, доводят до примитива! Да еще демонстрирует невежество в национальном вопросе. Например, я уже писал, что в передаче Соловьева «К барьеру» стоит только прозвучать эпитету или национальной принадлежности — русский, как тут же начинается выяснение чистоты крови, звучат грозные расистские окрики. Поэтому я и сказал: «Русские ведущие», твердо зная, что дело не в крови, а в судьбе, в сознательном духовном выборе, который предполагает правдивость, сострадание, верность вековым моральным принципам. И тут один верный помощник и мудрый наставник — непридуманная народная жизнь, русская литература, православная культура, которая продолжает созидаться и сегодня, но, увы, не востребована безыдейным государством. Ну а Познер все вышеозначенное вообще откровенно презирает.

По-моему, в этом и заключается суть претензий Салуцкого к Познеру, а многих русских писателей, которые подписали на своем ХII съезде в Орле письмо премьер-министру с требованием: «Долой Швыдкого из властных стуктур!» — к каналу «Культура». Если шире, вообще к телевизионной политике: почему все аналитические и культурологические программы ведутся людьми единого направления, мировоззрения, одинакового отношения к исторической России? На взгляд критически настроенных зрителей, Познер, Шустер, Сванидзе, Ерофеев, Архангельский, Татьяна Толстая — одного поля ягода. Для кого-то яркая и соблазнительная, а у кого-то от нее оскомина. Это засилье, отсутствие альтернативы и упомянутого принципиальной итальянкой плюрализма мнений подрывает нравственную безопасность России. Надо хотя бы так: вот — «Времена» Познера, а вот — «Мгновения» Бондарева, условно говоря. Нет, по-прежнему все однобоко, нагло, недемократично.

Для сведения: государству удалось сохранить за собой 51 процент акций Первого канала. Принадлежавшие ранее Борису Березовскому 11 процентов акций были проданы изгнанником ООО «Эбер Линк 2002», которое, по некоторым данным, контролируется Романом Абрамовичем, «ЗАО «ОРТ-КБ», по-прежнему контролируемое Березовским и Абрамовичем, владеет 24 процентами акций. Ранее это ЗАО продало 14 процентов акций ООО «РастрКом 2002», принадлежащему тому же Абрамовичу. В общем, чтобы голова не пошла кругом от этих аббревиатур, скажем кратко: владелец Чукотки, «Челси» и прочей английской собственности контролирует фактически 49 процентов нравственного стратегического запаса под названием Первый канал, а генеральный директор К.Эрнст управляет этими акциями якобы в интересах государства. Ну и о себе не забывает, например, нещадно рекламируя свой проект — вторичный блокбастер «Ночной дозор». Вот реальная идеологическая политика государства, а не то, что отрывочно вещает по торжественным дням вечно озабоченный президент.

Громче всего гремит плохо прибитая подкова…

ОШИБКА ГОРЬКОГО

В только что вышедших воспоминаниях Алмы Кусургашевой, близко знавшей Горького как раз в последний, послесъездовский период жизни, приводятся его слова, сказанные в год смерти: «Я, старый дурак, наделал много глупостей, а самое главное — создал Союз писателей. Да теперь мало-мальский поэт напишет какую-нибудь поэмишку и будет всю жизнь летать на самолетах по санаториям, а настоящих талантов печатать не станут». Конечно, чего не скажешь в желчном настроении, но, как видим, главное опасение Горького сбылось только отчасти: настоящих талантов печатать перестали, а за поэмишку никого в самолеты не сажают, в санаторий не отправляют.

Можно ли себе представить, чтобы член литобъединения Кировского завода Коля Рубцов привез нынче рукопись стихов в Москву, и она вышла тиражом 10000 экземпляров, прогремела на всю страну. Так было с его книгой «Звезда полей», вышедшей у нас в «Советско писателе» и вызвавшей отклики во всех литературных изданиях. А что касается перелетов и прочих материальных благ (кстати, дачный поселок Переделкино, вокруг которого кипят собственнические страсти писателей, тоже выхлопотал у Сталина Горький), то их при олигархическом строе вовсе не осталось. Один писатель, не служивший, но издававший книги и приносивший доход государству, с возмущением рассказывал, что, когда он пришел оформлять пенсию, ему посоветовали написать «безработный»: «Так больше получите, чем со своим гордым званием — писатель», — цинично заявили ему.

В нашей стране дикого капитализма даже не принят закон о творческих союзах и работниках. Ну а по старости изгои-литераторы, как и все остальные ветераны, лишатся многих льгот, если они, конечно, не состоят на госслужбе.

Перед отъездом в Сочи на августовский отдых Михаил Фрадков подписал «Основные направления деятельности правительства до 2008 года». Его правительство, сделав неблагодарную работу, вряд ли до этого срока доживет, но направления-то останутся. Как говорится, в России — не дороги, а только направления. Больше дорогу в осмеянное светлое будущее не строим, а вот направления вслед за Западом и развивающимися странами нащупываем с шараханьем и обманом народа.

Судя по декларациям, Белый дом решил занять активную позицию, контролировать экономические процессы (наконец-то!), руководить ими, не уповая на «невидимую руку рынка» в лице конкретных олигархов и госчиновников, контролировать частный капитал и распределять финансовые потоки в нужном направлении. Для этого, повесив на регионы многие социальные выплаты, у краев и областей отобрали самые собираемые налоги, сократив поступления в местные бюджеты. То есть центр станет благодетелем, спасателем и вседержителем.

Новый спекулятивный лозунг — доступность жилья, образования, медицинских услуг — означает одно: их платность. Доступными, мол, должны стать не сами гарантированные конституцией услуги, а цены на них. Ну это мы не раз уже проходили, начиная с ельцинского отпуска цен.

Таким образом, правительство объявило о строительстве государственного капитализма с подобием регулирования рынка, которое есть во всех развитых государствах, оставаясь верным либеральному кредо по уничтожению льгот и других видов социальной защиты. Ясно, что политический курс, а следовательно, и идеология государства на ближайшую перспективу определены. Народные массы этого просто не осознают, продолжают на что-то надеяться, уповать на энергичного президента, который буквально не сходит с телеэкранов, встречается со всеми по очереди, демонстрирует озабоченность.

Например, министр Христенко бодро доложил ему о небывалой августовской эйфории цен на бирже, о росте добычи невосполнимых богатств: «Мы находимся на вершине оптимистической кривой» — по торговле нефтью и газом. А по ценам и уровню жизни? Этот вопрос никого не волнует, даже в популистских целях Путин в ответ не сказал: «А давайте продумаем, что из этих средств можно сразу выделить для ветеранов войны или на демографическую программу». Все, как говорится, путем!

Путин подписал в августе Федеральный закон «О государственной гражданской службе Российской Федерации», который закрепляет и обещает новые высокие оклады для чиновников, денежные вознаграждения и доплату за выслугу лет, классный чин, особые условия гражданской службы. Но почему только чиновничеству — беспрекословной опоре нынешней власти? Какие такие «особые условия службы» — у нас что, есть смертная казнь за взятки, как в Китае, и страх перед наказанием? Или трудно выносить собственное безмолвное лакейство перед вышестоящими?

Венгерский барон и публицист Йожеф Этвеш написал в ХIХ веке книгу афоризмов. В ней есть такое наблюдение: «Благосостояние государства обеспечивают не те деньги, которые оно ежедневно отпускает чиновникам, а те, что оно ежегодно оставляет в карманах граждан». С первыми при президентстве Путина дела обстоят прекрасно, а вот со вторыми продолжается разор. Я специально привожу мысли зарубежных авторов, потому как у нас пророков, кроме Жванецкого, вовсе не осталось. Но ведь он, довольный и хитрый, в отличие от барона правды не скажет.

ПРОСЛОЙКА ИЛИ?..

Краснодарский поэт Николай Зиновьев в своей московской книге «Новые стихи» так нелицеприятно сказал о творческой интеллигенции:

Пусть не всегда была ты стойкой

И горькую пила украдкой,

Но все-таки была прослойкой,

А ныне стала ты прокладкой.

Порой кажется, что в продажной своей части она стала не рекламируемой, а использованной прокладкой, но в глубинах истинно народной интеллигенции есть еще здоровые силы. Даже на телевидении, поверьте мне, есть творческие неразвращенные люди, которые ждут среди продажного и эгоистического мирка других сигналов от государства, иных идеологических ориентиров. О подвижниках — библиотекарях, учителях, краеведах, литераторах-патриотах — и говорить нечего. Они не просто жадно ждут благотворных перемен, а жизнь кладут на спасение России, они пишут, звонят в прямой эфир, надеются. Вот выступил перед журналистами и писателями новый министр культуры Александр Соколов, внук замечательного писателя Соколова-Микитова. Только заикнулся, что встретился с руководителем ВГТРК Олегом Добродеевым и договорился, что «будет все-таки снят «Аншлаг», что будут полностью повторены лекции Юрия Михайловича Лотмана», и сразу заронил в них надежду: неужели можно и впрямь поставить преграду этой ржущей пошлости. Но тут же появились в либеральных газетах опровержения: нет, мол, «Аншлаг» и его междусобойчик не посмеют тронуть, разве что Регины Дубовицкой, с улыбкой носом на весь экран, станет поменьше.

Говорил министр культуры и другие здравые, очевидные вещи: «Если «Культурная революция» как программа выдохлась (а она реально выдохлась, сег