Работа К. Маркса и Ф. Энгельса «Немецкая идеология»

Первыми работами зрелого марксизма принято считать «Манифест коммунистической партии» и  «Нищету философии». Однако едва ли не с большим основанием таковой  является «Немецкая идеология», над которой Маркс и Энгельс, будучи совсем молодыми людьми, вместе работали в 1845-46 гг.. Впоследствии  они заявляли, что  при её написании была решена главная задача - уяснение самим себе основ нового мировоззрения, разрывающего с прежней философской традицией и  с идеологией как таковой.

«…мы решили сообща разработать наши взгляды в противоположность идеологическим взглядам немецкой философии, в сущности  свести счёты с нашей прежней философской совестью… Рукопись  - в объеме двух толстых томов… - давно уже прибыла на место издания в Вестфалию, когда нас известили, что изменившиеся обстоятельства делают её напечатание невозможным. Мы тем охотнее предоставили рукопись грызущей критике мышей, что наша главная цель – уяснение дела самим себе – была достигнута.» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., изд.2, т.13, с.8).

Авторы так и не увидели работу напечатанной, издана она была лишь в 30-е годы XX века.  Вследствие этого многие ценные идеи книги не были восприняты её читателями и интерпретаторами. А между тем читать её одно удовольствие, наслаждаясь тем, как молодые гении беспощадно расправляются со всяким философским и идеологическим хламом. Свежесть их мысли не утратила своего значения и поныне.  Достаточно сказать, что с их точки зрения и философия как особая наука, и идеология как таковая  целиком принадлежат прошлому и должны быть вытеснены положительной наукой. Этому воззрению они не изменили доконца своих дней.

Вместе с критикой философии и идеологии, здесь же мы находим первое отчетливое изложение материалистического понимания истории.

Все эти новые идеи высказываются по ходу критики так называемых «младогегельянцев» - последователей великого немецкого философа Георга Гегеля, непреходящей заслугой которого явилась разработка диалектического метода мышления.  Младогегельянцы, не оценив разработанного Гегелем   диалектического метода,  восприняли лишь присущий Гегелю идеалистический взгляд на действительность и построенную на этом  философскую систему.  Части системы  стали добычей отдельных групп молодых  философов (Бруно Бауэра, Штрауса, Штирнера  др.), занятых в основном критикой религии  и стремящихся, разрушив религиозные «оковы», перевернуть мир  с помощью тех или иных идей. В их представлении мир определяется идеями, и, стоит изменить сознание людей – мир изменится сообразно новым идеалам. Именно это Маркс и Энгельс называют идеологическим, т.е. идеалистическим подходом и  подвергают беспощадной критике.

Особняком стоит Людвиг Фейербах.  Он решительно отбросил идеалистическую систему Гегеля (заодно, к сожалению, и диалектический метод), заявив о первичности природы, существующей независимо от сознания. Вне природы и человека нет никаких высших существ и сил;  сверхъестественные существа и силы - порождение человеческого сознания, они – всего лишь отражение в головах людей их собственной, человеческой сущности. Но самого человека Фейербах берет как существо неизменное, абстрактное, природное, внеисторическое. Фейербаховский человек существует как бы вне общества, он не связан с другими людьми производственными, материальными отношениями. Под общественными отношениями Фейербах понимает моральные связи: дружбу, сострадание и особенно любовь. И даже считает половую любовь – высшим проявлением человеческой взаимосвязи.

Отталкиваясь от Фейербаха, Маркс и Энгельс излагают основы своего нового, материалистического понимания истории. Основой человеческой жизни является не просто природа, как  у Фейербаха,  а природа, постоянно видоизменяемая человеческой жизнедеятельностью.  «Для нас исходной точкой являются действительно деятельные люди, - пишут Маркс и Энгельс, - и из их действительного жизненного процесса мы выводим также и развитие идеологических отражений и отзвуков этого жизненного процесса».

Здесь мы видим уже законченное, четкое определение сути материалистического взгляда на историю, и прежде всего на соотношение бытия и сознания.  «Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание».

«Таким образом, мораль, религия, метафизика и прочие виды идеологии и соответствующие им формы сознания утрачивают видимость самостоятельности… люди, развивающие своё материальное производство и своё материальное общение, изменяют вместе с этой своей действительностью также своё мышление и продукты своего мышления» (Т.3, с.25).

Сознание вообще, а также религия, идеология, философия и прочие формы духовной деятельности определяются материальным процессом жизни общества. А это и есть процесс материального производства, в котором люди вполне материально, в трудовом процессе, создают из вещества природы и с помощью сил природы необходимые для жизни материальные продукты. Но не только их. Люди вступают в определенные, тоже материальные общественные отношения, которые складываются совершенно бессознательно, просто в силу нужды и обстоятельств и начинают господствовать над самими людьми. Вступая в жизнь, каждый застаёт отношения уже сложившимися, включается в них и становится принадлежностью той или иной отрасли разделения труда и того или иного класса.  Разделение труда и частная собственность развиваются совместно, являясь сторонами одного и того же отношения. «… разделение труда и частная собственность  это – тождественные выражения: в одном случае говорится по отношению к деятельности то же самое, что в другом – по отношению к продукту деятельности». (Т.3, с.21).

Разделение труда – это и есть одна из главнейших господствующих над людьми чуждых сил, которые люди бессознательно создают в процессе материального, а в силу разделения труда также и духового производства. Уже в «Немецкой идеологии» авторы не видели никакого другого способа избавления от отчуждения (от гнета созданных людьми и господствующих над  ними общественных сил), кроме революции. Переворот в массовом сознании, избавление от идеологических, философских и проч. иллюзий также невозможно осуществить воспитанием или критикой. Бессмысленно бороться, к примеру, с религиозным дурманом («опиумом народа», «сердцем бессердечного мира» «духом бездушных порядков»), если продолжают существовать те материальные отношения, которые и отражаются в головах людей в виде фантастических образов, которые утешают, успокаивают и служат  духовной поддержкой.

«все формы и продукты сознания могут быть уничтожены не духовной критикой… а лишь практическим ниспровержением реальных общественных отношений, из которых произошел весь этот идеалистический вздор… не критика, а революция является движущей силой истории…»(Т.3, с.37).

Поскольку идеи отнюдь не творят мир, поскольку мир невозможно изменить ни силой слова, ни изобретением  какого бы то ни было «идеала», для революции необходимы материальные условия. Должна быть достигнута определенная ступень промышленного развития (а перед глазами авторов была отсталая Германия первой половины XIX века), должны вырасти и сформироваться социальные силы, способные совершить переворот. Поэтому революция остаётся   отдаленной перспективой, и авторы вынуждены признать, что пока  не сложились материальные элементы революционного переворота,  «не имеет никакого значения то обстоятельство, что уже сотни раз высказывалась идея этого переворота».

Если мы обратимся к более поздним работам классиков, мы убедимся, что выработанные в «Немецкой идеологии» основные положения материалистического понимания истории остаются основой их мировоззрения до конца.  Эти положения приобретают лишь большую чёткость и законченность. Классическим считается определение из «Предисловия К критике политической экономии» Маркса. Сравним:

«В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляют экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания… Не сознание людей определяет их бытие, а наоборот, их общественное бытие определяет их сознание». (Т.13, с.6-7).

И далее, развивая мысли, высказанные уже в «Немецкой идеологии», Маркс пишет, что  на известной ступени  производительные силы приходят в противоречие с производственными отношениями (отношениями собственности, консервативным разделением труда, классовым составом общества) и наступает эпоха революции. Происходит ломка прежних производственных отношений, а затем и переворот во всей «громадной надстройке». Речь идет таким образом о переходе к новой общественно-экономической   формации, например, от феодализма к капитализму, который сопровождался серией буржуазных революций. Однако Маркс специально предупреждает, что объективный характер переворота и те идеи и представления, в которых люди осознают конфликт и борются за его разрешение, обычно не совпадают. И не стоит судить о сущности переворота по идеям и представлениям людей.  «Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, чтО сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по её сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни» (Т.13, с.7).

Подход этот, начало которому положено в «Немецкой идеологии», имеет непреходящее значение и для нашего времени. Почему, например, принято считать, что существовавшее в СССР общество было социалистическим, что оно представляло собой первую ступень к коммунизму? И как в таком случае  объяснить, что оно не только не пришло к «высшей стадии», а, напротив, выродилось в обычный заурядный капитализм с частной собственностью на средства производства. Расхожие объяснения в виде «предательства верхов» или происков внешних сил, с точки зрения марксистской науки,   являются ничем иным как  домыслами, поскольку ограничиваются  «сферой сознания», или идеологии. Таким оценкам нельзя доверять.  Согласно материалистическому пониманию истории  ответ следовало бы искать в материальной жизни советского общества, в его производственных отношениях.   И тут обнаруживается, что собственником всех средств производства в СССР было бюрократическое государство, а   люди – наёмными рабочими и служащими государства, выступающего как совокупный капиталист.  Выходит, общепринятые определения: «общественная собственность», «социализм» - не отвечали действительности, а были всего лишь способом идеологического воспитания, фактически оболванивая. Относились к сфере идеологии, а не материальных отношений. Не стоит удивляться, что со временем громоздкое капиталистическое хозяйство СССР оказалось не в состоянии справиться с внутренними противоречиями и обрушилось в гигантский кризис.

Как видим, марксизм и теперь помогает лучше понимать действительность, чем ныне господствующий идеологический  (идеалистический) подход.

Надо сказать, что и понимание коммунизма, выраженное в «Немецкой идеологии», отнюдь не утратило своего значения. Мы даже встречаем там такое выражение, что задача коммунизма «уничтожить труд». Маркс и Энгельс не были, конечно, столь наивны, чтобы допустить, будто людям когда-то не придется заботиться о материальных условиях своего существования. Они  даже иронизируют по поводу Фейербаха, который не придаёт никакого значения производственной деятельности людей.  Стоит  производственной деятельности прекратиться, к примеру, на год,- замечают в этой связи  Маркс и Энгельс, - как перестанет существовать и само общество, включая философа Фейербаха.

 Так о каком же «уничтожении труда» идет речь?

Конечно, об уничтожении принудительного труда  под палкой надсмотрщика, наёмного труда ради куска хлеба,   труда, подчиненного отношениям частной собственности и стихийно сложившемуся разделению труда, приковывающего каждого к определенному роду деятельности, как раба к галере.  Невозможно удержаться, чтобы не привести обширную выписку по этому очень важному вопросу, потому что и по сей день под коммунизмом понимают всё что угодно, кроме самого главного – уничтожения разделения труда и классов.  Именно в этом суть коммунистического способа производства, значит, и самого коммунизма, а не в чём бы то ни было другом.

«Дело в том, что как только появляется разделение труда, каждый приобретает свой определенный, исключительный круг деятельности, который ему навязывается и из которого он не может выйти: он -  охотник, рыбак или пастух, или же критический критик и должен оставаться таковым, если не хочет лишиться средств к жизни». -

 Нетрудно заметить, что такое положение дел сохраняется и поныне даже в самых развитых и цивилизованных странах. Но авторы продолжают:

« тогда как в коммунистическом обществе, где никто не ограничен исключительным кругом деятельности, а каждый может совершенствоваться в любой отрасли, общество регулирует всё производство и именно поэтому создаёт для меня возможность делать сегодня одно, а завтра - другое, утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, после ужина предаваться критике, - как моей душе угодно, - не делая меня, в силу этого, охотником, рыбаком, пастухом или критиком.»

И далее строки о сущности и причинах отчуждения, то есть существования господствующих над людьми общественных сил, бессознательно создаваемых ими (нами) самими и всё более растущих и гнетущих по мере расширения, усложнения производства и всей жизни общества.

« Это закрепление социальной деятельности, это консолидирование нашего собственного продукта в какую-то вещественную силу, господствующую над нами, вышедшую из-под нашего контроля, идущую вразрез с нашими ожиданиями и сводящую на нет наши расчеты, является одним из главных моментов в предшествующем историческом развитии". (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.3, с.31-32).

Именно об уничтожении этих гнетущих сил -  разделения труда, частной собственности и классов – должна идти речь, если имеется в виду коммунизм. И никакого другого «коммунизма» Маркс и Энгельс не мыслили себе до конца дней своих.

 Конечно, молодые авторы несколько утрируют, описывая возможный распорядок дня человека, живущего в коммунизме. Но дело-то именно в свободной перемене труда, без которой нет и не может быть реализована никакая общественная собственность, ибо это опять-таки две стороны одной медали: либо частная собственность и косное, принудительное разделение труда, либо общественная собственность со свободной переменой общественных функций и возможностью овладевать любыми средствами производства, совершенствуясь в любой отрасли познания и практики.  Тем самым перестаёт существовать рабочий класс как особая социальная категория, исчезает эксплуатация, так как отныне все члены общества, помимо прочих своих многообразных занятий, должны посвящать и материальному производству часть своего рабочего времени. С устранением разделения труда перестает существовать частная собственность и деление общества на классы.

При всей кажущейся наивности этого первого описания коммунистического способа производства, ни Маркс с Энгельсом, ни Ленин в дальнейшем от него  не отступили. «Социализм есть уничтожение классов», - несчетное число раз повторяет Ленин. Да и знаменитая «кухарка», которая, согласно Ленину, должна была учиться управлять государством (идеологи сознательно искажают эту мысль, пропуская слово «учиться») – эта самая «кухарка» выражала именно тенденцию к перемене труда и уничтожению классов. Не случайно в Программе РКП(б) 1919 года был пункт: с ростом производительности труда  и сокращением рабочего  времени до шести часов трудящиеся обязуются дополнительно посвящать ещё два часа политехническому обучению,  овладению навыками  государственного управления и военному делу. То есть Ленин и его первоначальные соратники имели в виду движение именно к коммунистическому способу производства.

 В трудах Маркса (особенно в предварительных вариантах «Капитала»)такое обилие разъяснений сущности коммунистического способа производства, что даже смешно  слышать, будто классики не оставили никаких указаний насчет социализма и коммунизма. В «Капитале» - тем более, особенно в главе о машинном производстве, речь напрямую идёто необходимости устранения разделения труда. И здесь опять-таки прямая параллель между «Немецкой идеологией» и страницами «Капитала»:

«…природа крупной промышленности обусловливает перемену труда, движение функций, всестороннюю подвижность рабочего. С другой стороны, в своей капиталистической форме она воспроизводит старое разделение труда с его окостеневшими специальностями… Но если перемена труда теперь прокладывает себе путь только как непреодолимый естественный закон и со слепой разрушительной силой естественного закона, который всюду наталкивается на препятствия, то, с другой стороны,  сама крупная промышленность своими катастрофами делает вопросом жизни и смерти признание перемены труда, а потому и возможно большей многосторонности рабочих, всеобщим законом общественного производства, к нормальному осуществлению которого должны быть приспособлены отношения. Она как вопрос жизни и смерти, ставит задачу: чудовищность несчастного резервного рабочего населения, которое держится про запас для изменяющихся потребностей капитала в эксплуатации, заменить абсолютной пригодностью человека для изменяющихся потребностей в труде; частичного рабочего, простого носителя известной частичной общественной функции, заменить всесторонне развитым индивидуумом, для которого различные общественные функции суть сменяющие друг друга способы жизнедеятельности».(Т.23, с.498-499).

  Здесь речь уже идет о развитом промышленном производстве, когда сам характер труда при машине делает возможной «постоянную смену персонала» и когда формируется   класс, способный, по мысли Маркса, Энгельса и их последователей, ниспровергнуть существующий способ производства и основанный на нем общественный строй. И однако  уже в «Немецкой идеологии» мы находим те же самые мысли и почти в той же формулировке:

«…уничтожение того порядка, при котором… личные отношения индивидов подчинены общим классовым отношениям… уничтожение этого порядка обусловливается в конечном счете уничтожением разделения труда… уничтожение разделения труда обусловливается развитием общения и производительных сил до такой универсальности, когда частная собственность и разделение труда становятся для них оковами… частная собственность может быть уничтожена только при условии всестороннего развития индивидов…» (Т.3, с.441).

Точно так же Ф.Энгельс, критикуя «социализм», придуманный Дюрингом, разоблачает все благоглупости, которые имели место ещё у предшественников Дюринга, подвергнутых критике в «Немецкой идеологии». И в вопросе о разделении труда Энгельс сохраняет верность первоначальной позиции о необходимости коренного переворота в способе производства. В то время как Дюринг мыслит, что при социализме будет достаточно предоставить каждому возможность выбрать профессию в соответствии со способностями и склонностями, Энгельс жёстко возражает: неужели общество должно стать господином всех средств производства только для того, чтобы каждый мог выбирать, какое именно средство производства будет подавлять и угнетать его! Более того, Энгельс утверждает, что общественная собственность невозможна без коренного переворота в способе производства, что общество не может взять во владение всю совокупность средств производства, не устраняя прежде всего старого разделения труда.   Иными словами: не может быть общественной собственности без повседневной перемены труда всеми людьми, составляющими общество. Говорите после этого, что теория Маркса не нашла в нашей истории ярчайшего, хотя и горестного подтверждения. А соль в том, что если не было переворота в способе производства, то и о социализме (коммунизме) не может быть и речи. Если, конечно, не называть социализмом и коммунизмом всё что вздумается.

И ещё. Подобно идеологам, являющимся предметом критики в «Немецкой идеологии», Дюринг точно так же хочет перестроить сознание людей, при том, что бытие их в общем остаётся неизменным.  Идеологи и по сей день думают, что главная их задача – изменить взгляды и представления людей,  и мир, якобы изменится.  Именно из этих соображений Дюринг планирует запретить религию, а большевики пытались проделать это и на практике, закрывая церкви и осуществляя надругательства над дорогими для верующих предметами культа. Уже в «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс доказывают, что это пустая и вредная затея. Что ни левые младогегельянцы, стремящиеся «освободить сознание масс» от «оков» религиозных предрассудков, ни их консервативные противники, усматривающие в традиционной религии полезные для масс духовные «скрепы» (занятно, что употребляются именно эти термины) ничуть не затрагивают и даже не понимают природы  материальных общественных отношений и тешат себя иллюзией, что можно изменить бытие, ничего не изменяя по существу.  Таковы и наши нынешние «либералы» и «консерваторы», такова и  вообще идеология, всегда отвечающая интересам господствующих классов. Отвечающая уже потому, что призвана морочить людям голову, скрывая объективную истину, о которой и сама, конечно, не догадывается. Ибо здесь необходимо покинуть почву идеализма, в разоблачение которого «Немецкая идеология» внесла неоценимый вклад.

В «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс язвительно высмеивают стоящую на голове логику идеализма, согласно которой «дети порождают своего отца, а последующее совершается прежде, чем то, что было ранее его». Из-за этого получается настоящая фантасмагория, заменяющая собой истинную картину мира. Эту абсурдную логику авторы иллюстрируют народной песенкой:

Послал хозяин в поле
Ивана жать овёс.
Иван овса не жнёт,
Но и домой нейдёт.
Хозяин гонит в поле пса,
Чтоб он кусал Ивана.
Ивана не кусает пёс,
Иван овса не жнёт, -
И не идут домой.

Затем хозяин последовательно и безрезультатно шлёт в поле дубинку, огонь, воду, быка, мясника и, наконец, палача. Тут наконец  всё приходит в движение:

Палач повесил мясника,
Мясник тотчас убил быка,
Бык выпил воду всю до дна,
Вода весь залила огонь,
Огонь дубинку сразу сжёг,
Дубинка наказала пса,
И укусил Ивана пёс,
Иван пожал тогда овёс -
И все пошли домой.
(Т.3, с.120-121).

Абсурд законченный, но вся идеология такова! Как и религия, она зиждется на вере в чудеса.

Маркс и Энгельс, обстоятельно, на многих страницах разбирая абстрактные конструкции  младогегельянцев, с удовольствием потешаются над этим «верчением на спекулятивном каблуке», над полнейшей бессмысленностью и пустотой их глубокомысленных построений, в которых в силу объективных значений слов просвечивается некоторое земное содержание, как правило, нелепое и смешное. О чём сами авторы конструкций не догадываются. Усвоив этот приём, можно точно так же разбирать и «творения», современных философов и идеологов, не понимающих истинного смысла своих текстов и верящих в их новизну и значимость.

«Здесь, как и вообще относительно идеологов, следует заметить, что они неизбежно ставят предмет на голову и считают свою идеологию творческой силой и целью всех общественных отношений,  между тем как в действительности она есть лишь их выражение и симптом» (Т.3, с.421)»

Если «коммунистические» идеологи даже и читали это, они отнюдь не в состоянии принять это на свой счет. Что не мешает им считать себя марксистами.

Спрашивается, каким образом может существовать такая странная  логика и почему  идеалистические теории и представления не только не кажутся людям абсурдными, но и принимаются за само собою разумеющиеся. Ответ прост. В идеологии дело обстоит точно так же, как в религии, являющейся «превратным мировоззрением превратного мира».   Люди этого не замечают по той причине, что и сам эмпирический (наблюдаемый) мир стоит на голове. Существующее общество не есть человеческое общество в собственном смысле. В современном мире в общественные отношения вступают не люди, а вещи – товары, капиталы. А если и люди, то всего лишь как представители указанных вещей.  В обществе ты ценен не сам по себе, а лишь в зависимости от того, чего ты стОишь.В этом и состоит превратность  мира отчуждения человека от его человеческой (общественной) сущности.  Эмпирическая картина общественной жизни противоречит сущности наподобие того, как Солнце вполне наблюдаемо вращается вокруг Земли, и все видят это движение Солнца,  тогда как дело обстоит как раз наоборот.  Поэтому люди до Коперника, а некоторые и до сих пор, наивно верят, что именно Солнце «ходит» вокруг Земли. Соответственно и мыслят об этом. С Коперником ныне всё более или менее ясно. Однако задача практического преобразования  общественной жизни с тем чтобы  поставить её с головы на ноги, то есть очеловечить, пока не решена, и неизвестно, будет ли решена когда-либо.

А пока мир таков, каков есть, религия, идеология, философия и  прочие особые  формы сознания (и отрасли духовного производства) будут существовать, как бы мы к ним ни относились. Ибо, как уже сказано, «все формы и продукты сознания могут быть уничтожены не духовной критикой… а лишь практическим ниспровержением реальных общественных отношений, из которых произошел весь этот идеалистический вздор…» Т.3, с.37).

Не случайно в «Манифесте» Маркс и Энгельс пишут, что особые формы сознания и виды идеологии окончательно исчезнут вместе с исчезновением классов. Вместе с устранением разделения труда не станет множества нелепых, порой и чудовищных   профессий.  И уж конечно перестанут существовать попы, идеологи,  философы. Поскольку отпадет необходимость в такого рода деятельности.

Отношение авторов «Немецкой идеологии»  к идеологии как таковой однозначно отрицательное. Слова «идеология» и «идеализм» они употребляют как синонимы. А идеологи по профессии – то же самое, что «попы». (Маркс и Энгельс используют слово «попы» не только в негативном смысле,  но просто  как название профессии).

Отношение к философии не так однозначно. Авторы  признают прошлые заслуги философии, формулировавшей некоторые общие, мировоззренческие понятия о природе. К тому же философия внесла неоценимый вклад в изучение законов и форм мышления. Особенно в лице Аристотеля, а в новое время – Канта и Гегеля. Однако с развитием «положительной науки», особенно естествознания, философии приходит конец. Во всяком случае в её прежнем виде как особой науки и даже «науки наук». Вот как это выражено в «Немецкой идеологии»:

«Там, где прекращается спекулятивное мышление, - перед лицом действительной жизни, - там как раз и начинается действительная положительная наука, изображение практической деятельности, практического процесса развития людей. Прекращаются фразы о сознании, их место должно занять действительное знание. Изображение действительности лишает самостоятельную философию её жизненной среды»(Т.3, с.26).

Маркс и Энгельс не признают  философии, когда речь идет об изучении мира таким, каков он есть на самом деле. Считают философию даже помехой, которую необходимо отбросить ради интересов науки:

«Нужно оставить философию в стороне», … нужно выпрыгнуть из неё и в качестве обыкновенного человека взяться за изучение действительности. Для этого и в литературе имеется огромный материал, не известный, конечно, философам».

А  имея дело со спекулятивными философами, вроде Штирнера, пребывающего исключительно в сфере «чистых мыслей», то есть бессодержательных абстракций, Маркс и Энгельс и вовсе не стесняются в оценках:

«Философия и изучение действительного мира относятся друг к другу, как онанизм и половая любовь» (Т.3, с.225).

Надо отметить, что и в дальнейшем Маркс и Энгельс отнюдь не вернулись к признанию положительного значения философии как особой науки. По их мнению, она исторически изжила себя и продолжает существовать в силу классового строения общества. Ведь и в  самом  деле нелепо, что  «наука о всеобщем», философия, существует наряду с «частными» науками в качестве контролера над ними. Это положение дел покоится на  антинаучном допущении, что «всеобщее» существует наряду с «частным», а это в материальном мире невозможно. Например, «животное» не существует самостоятельно наряду с кошками, собаками, обезьянами и т.д.  И странно было бы изучать свойства «животного» как такового, не изучая ни одного из них в действительности.  Хотя на деле философы, чтобы не оставаться совсем уж без содержания, заимствуют у наук некоторую долю их материала и с высоты своего якобы «сверхзнания» диктуют наукам их границы.

Не случайно Энгельс пишет в «Диалектике природы»: «немецкая философия разрешилась в материализм, контроль над наукой устранен». Однако в силу превратности так называемого «социализма», в СССР существовала и превратная идеология, в том числе невозможная для Маркса и Энгельса, но привычная в советской жизни (в науке, воспитании, образовании)  – «марксистская философия», которая и выполняла функцию идеологического контролера. Всё это прямо противоречит марксизму.

А что же, согласно Марксу и Энгельсу, должно было прийти на место философии? «Просто мировоззрение», - пишет Энгельс в «Анти-Дюринге». То есть не особая «наука наук» и не особая деятельность профессионального «философа», а просто  свободный индивидуальный человеческий разум, в котором представления о мире как в его  всеобщности, так и в частностях находятся в необходимом единстве и гармонии.

«Современный материализм - … Это  вообще уже больше не философия, а просто мировоззрение, которое должно найти себе подтверждение и проявить себя не в некой особой науке наук, а в реальных науках» (Т.20, с.142).

Это, конечно, ничуть не умаляет значения трудов великих мыслителей прошлого.

Стоит отметить, что, вопреки расхожему мнению, Маркс и Энгельс отнюдь не создавали никакого «идеала» будущего коммунистического общества и к творцам «идеалов» относились крайне отрицательно.

Они едко высмеивали конструирование социальных систем «из головы», показывая, что, во-первых, «идеал», основанный на окружающей эмпирии (а откуда ему ещё взяться?), всегда неизбежно оказывается реакционным, а во-вторых, имеет религиозный характер, предполагающий оболванивание паствы, подмену знания законов общественного развития верой в чудеса,  научного исследования – религиозным священнодействием.

«Идеалистические далай-ламы имеют то общее с действительным далай-ламой, что они готовы уговорить себя, будто мир, из которого они добывают себе пищу, не может существовать без их священных экскрементов».

Так беспощадно авторы «Немецкой идеологии» клеймят всевозможных «спасителей человечества», из числа которых толпа уверовавших избирает для поклонения ту или иную «священную голову».

«Стоит только этому идеалистическому безумию сделаться практическим, как тотчас же выявляется его зловредный характер: его поповское властолюбие, религиозный фанатизм, шарлатанство, пиетистское лицемерие, благочестивый обман… Подобно тому как чудотворные исцелители и чудотворные целительные средства в медицине имеют своей основой незнакомство с законами природы, точно так же знахари и панацеи в социальной области имеют своей основой незнакомство с законами социального мира…» (Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Т.3. с.537).

Именно такая, превратная, якобы «марксистская» идеология господствовала в СССР. Более того, она и ныне никуда не делась. Господствует на «социалистических» сайтах, преобладает у «коммунистических» авторов. И ни «Немецкая идеология», ни какие бы то ни было другие произведения тех же авторов не способствуют просветлению их умов.

Марксу и Энгельсу несчетное число раз приходилось разъяснять противоположность своего, материалистического подхода господствующему идеализму.

«Рабочему классу предстоит не осуществлять какие-либо идеалы, а лишь дать простор элементам нового общества, которые уже развились в недрах старого разрушающегося буржуазного общества…» (Т.17, с.347).

«Маркс стал бы протестовать против «политического и социального идеала», который Вы ему приписываете. Коль скоро речь идёт о «человеке науки», экономической науки, то у него не должно быть идеала, он вырабатывает научные результаты, а когда он к тому же ещё и партийный человек, то он борется за то, чтобы эти результаты были применены на практике. Человек, имеющий идеал, не может быть человеком науки, ибо он исходит из предвзятого мнения». (Ф. Энгельс - П. Лафаргу, 1884 г. Т.36, с.170).

Однако сознание порождается бытием, и потому при господстве капитала идеализм неистребим. И если кому-то хочется думать, что Маркс сочинил всего лишь один из возможных вариантов «социализма», тем более «идеал» общества будущего, он глубоко заблуждается. Маркс открыл единственно возможный, следовательно, необходимый способ разрешения противоречий развитого капитализма, вытекающий из него самого.  Способ, каким человечество только и может вытащить себя из той гибельной воронки, в которую оно ныне ввергается с нарастающим ускорением.

А одна из первых работ классического марксизма – «Немецкая идеология» - является превосходным источником основных положений материалистического понимания  истории, образцом остроумной и беспощадной критики идеалистических заблуждений. В ней мы находим и   ясное изложение основ коммунистического способа производства, который только и может разрешить противоречия современного общества. И жизнеутверждающий, но и пугающий вывод о том, что «не критика, а революция является движущей силой истории…»

Главное же в том, что это произведение каждым своим положением  разоблачает так называемую  «марксистскую идеологию»,  показывая её противоположность  настоящей теории Маркса и Энгельса, и тем опровергает её целиком и полностью, от начала до конца.

Литература

1. Немецкая идеология. - Маркс К., Энгельс Ф. Соч.,2-е изд. Т.3.

2. Манифест Коммунистической партии. - Маркс К., Энгельс Ф. Соч.,2-е изд. Т 4.

З.К критике Политической экономии. Предисловие. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.13.

4. Маркс К.  Капитал.Т.1 – Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.23.

5. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. – Маркс К. Энгельс Ф. Т.20

6.. Энгельс Ф. – П. Лафаргу. 1884 г. – Маркс К. Энгельс Ф. Соч. Т.36.