Ульяновский педагог, кандидат наук, научный сотрудник Института повышения квалификации и переподготовки работников образования Лариса Игоревна ФАЛЮШИНА 11 марта начала объявленную ею голодовку, но не в Ульяновске, где живет и работает, а в Москве. Что вынудило ее это сделать?

Рассказывает Лариса Игоревна:

— В канун голодовки, которую я собиралась провести на своем рабочем месте в Институте повышения квалификации, о чем своевременно уведомила руководство института и местные органы власти и ради чего оформилась в отпуск, я получила письменное уведомление за подписью проректора института. Меня известили, что мой кабинет опечатан, находящиеся там мои личные вещи вынесены в другое помещение и также опечатаны. Насколько мне известно, такое не делается, когда человек уходит в отпуск. Вероятно, поводом к опечатыванию кабинета послужило мое сообщение о предстоящей голодовке. Подумалось: в таком случае под предлогом того, что я нахожусь в отпуске, меня могут вообще не пропустить в институт и сорвать акцию протеста против нарушения конституционных прав детей-дошкольников в Ульяновской области на бесплатное дошкольное образование. Я решила: провести голодовку не в Ульяновске, а в Москве, в Министерстве образования — в учреждении, которое по долгу службы призвано заботиться о детях.

Собрав все деньги, которых едва хватило на билет на поезд, утром 11 марта я приехала в Москву и направилась в министерство, чтобы вновь заострить вопросы обеспечения детей из малообеспеченных и неимущих семей бесплатными детскими садами. Дети голодные, без присмотра, и мы обязаны их накормить и создать условия для духовного и физического развития. Об этом я писала в редакцию в предыдущем своем письме, которое было опубликовано в «Советской России» 7 марта с.г. Мне не удалось встретиться с министром В. М. Филипповым. Его заместитель, курирующий управление детского дошкольного образования В.А. Болотов, разговаривал грубо. Я не в первый раз в министерстве и не в первый раз обращалась по этому больному вопросу. Наверное, для него и других чиновников было бы желательнее, если бы я у них вообще не появлялась и не выставляла требований о проведении мониторинга с целью выяснить, как кормят ребятишек в детских садах России. Им было бы спокойнее, если бы, объявив голодовку, я сидела бы где-нибудь в коридоре Ульяновского института (сомневаюсь, что мне бы это позволили.), она заметно осунулась и похудела. Но я сижу в другом коридоре — в приемной господина Болотова по той простой причине, что проблема детских дошкольных учреждений — не только проблема Ульяновской области, это боль и проблема всей России, чьи малые дети бедствуют, голодают, бродяжничают, нищенствуют. Разве это не наша боль и забота?!

Я говорю о продолжающемся закрытии детских дошкольных учреждений по стране, и в частности в Ульяновской области, а меня успокаивают: дескать, нет детей, нет желающих получить место в детсаду... Потому и нет очередей на детсадовские места, что заявления от родителей не принимают.

Говорю о недопустимости массового закрытия прекрасных заводских детсадов в то время, как нуждающиеся детки сидят по домам, скитаются в подъездах и на улицах, собирая милостыни, а мне отвечают: «Это не наши детсады, это ведомственные!» Что значит «не наши»?! Ульяновск недавно лишился семи замечательных детсадов радиолампового завода все под тем же предлогом «не наших». Может быть, их строила нам Америка? Разве не на кровные народные деньги трудящихся они построены? Почему не переданы местным органам власти, а распроданы, сдаются в аренду? Может быть, и всех нас вместе с детьми тоже сдали в аренду?

Мой пример протеста, может быть, пока единичный. Но я надеюсь, что он поможет всем нам находить формы сопротивления безумным действиям власти. Надеюсь, что очнутся матери детей, страдающих от беспредела «демократии», и защитят их.

За эти дни я немало наслушалась неприятных колкостей в свой адрес, в том числе и таких, что, дескать, объявила голодовку, а сама, поди, ест. Злопыхатели всегда были, не в них дело. Конечно, в моем положении надо сейчас экономить силы и лучше всего сидеть, лежать, чтобы продержаться голодом неделю и как можно меньше навредить здоровью. Но условия моей голодовки жесткие и понуждают меня продолжать активно бороться за попранные права детей.

Мы встретились с Ларисой Игоревной в конце четвертого дня голодовки. Высокая, статная, красивая женщина, умная собеседница. Ее рассказ мы и представили выше и передали ей слова поддержки наших читателей, которые звонят в редакцию, спрашивают о ней, предлагают свою помощь, и слезы благодарности сверкнули в ее глазах. А то, что она не согнется и не отступится, будьте в этом уверены, генерал-губернатор Шаманов и матери беззащитных детей.