Когда дело сулит хорошие барыши, наш госаппарат бывает на удивление расторопен. Две недели тому назад В. Путин, заверив общественность, что олигархам спуску не будет, пообещал приняться и за чиновников, чтобы те не воровали и не взяточничали. И вот уже издан указ об образовании совета при президенте РФ по борьбе с коррупцией.

С какой же стати аппарату было так спешить с ликвидацией собственной кормушки? Дело, думается, не только в президентской требовательности — бывало, «заматывали» и не такие инициативы. Главная причина — в том, что на деле никакой ликвидации не будет, а будет как раз наоборот. Ничего, кроме расширения власти аппарата, а следовательно, и расширения возможностей для коррупции, этот проект не сулит. Казенно-бюрократический стиль и содержание указа и приложенных к нему документов не оставляют сомнений в том, как будет вестись эта «борьба».

Президент сразу взял быка за рога и начал с нарушения конституционного принципа разделения властей. В совет «при себе» он включил не только премьер-министра, но и председателей Совета Федерации, Государственной думы, Конституционного, Верховного и Высшего Арбитражного судов. А в положении о совете записано, что, помимо конституции и федеральных законов, он руководствуется в своей деятельности «указами и распоряжениями (!!) президента». Интересно, обидится хоть кто-нибудь из спикеров и судей на такую формулировочку их места под солнцем?

Далее. Борьба за улучшение работы госаппарата задумана по классическому аппаратному сценарию: «чтобы сократить, надо увеличить». При президенте — совет, при совете — комиссии, при комиссиях — рабочие группы. А для обеспечения работы всех звеньев — аппарат. Все это, разумеется, хочет есть, пить, сидеть в просторных кабинетах, разговаривать по «вертушке», ездить на машинах с федеральными номерами, жить на госдачах, отдыхать в госсанаториях и лечиться в ЦКБ. И вы хотите, чтобы эти люди пошли против своих «братьев по классу»?

Итак, еще большая концентрация власти в одних руках и обрастание ее новыми не предусмотренными законодательством аппаратными учреждениями. Одно только это ставит под большое сомнение всю затею. Но это, как говорится, «бантики». Истинная причина предстоящего неизбежного провала лежит глубже — в политико-экономической противоречивости нынешнего президентского курса.

Сегодня вполне определилась «генеральная линия партии» — лишить олигархов какой бы то ни было политической власти и идейного влияния на общество, но при этом поощрять развитие капитализма. Говорят, был даже негласный уговор Путина с олигархами: бизнесом занимайтесь — здесь мы к вам всей душой, а в политику не суйтесь — растопчем. Кто уговор не соблюдает, тот эмигрировал, как Гусинский и Березовский, либо сидит, как Ходорковский.

Ну что же, это хотя и не очень прочный и долговечный, но экономически отнюдь не невозможный тип общества и государственного устройства, именуемый в политической науке «бонапартизмом» — по имени французского императора Луи Бонапарта (Наполеона III), правившего с 1852 по 1870 год. Все его признаки в России уже налицо. Но загвоздка в том, что бонапартизм начисто исключает возможность какого бы то ни было покушения на прерогативы бюрократии, и в первую очередь на прерогативу брать взятки.

Разберемся подробнее. Вообще говоря, государство есть машина (аппарат) для поддержания господства одного класса над другим. Эксплуататоров — над эксплуатируемыми. Рабовладельцев — над рабами, помещиков — над крестьянами, капиталистов — над пролетариатом. Это общее правило. Но в истории встречаются и особые случаи, когда государственные аппараты отбивались от рук и начинали воображать, что, кроме них, никакой силы в обществе никогда не было, нет и впредь не будет. А посему им повсюду море по колено. Подобное происходит обычно в таких общественных ситуациях, когда основные классы либо обессилены взаимной борьбой, либо являют из себя какую-то социальную слякоть, не заслуживающую внимания верховной власти. На почве этого всеобщего обессиливания и произрастает абсолютная власть аппарата — бонапартизм. Эта модификация государственной машины отличается от других тем, что уже не служит какому-то определенному эксплуататорскому классу, а претендует на то, чтобы быть единственным господствующим классом по отношению ко всем остальным. Она просто считает все остальные классы своими невольниками, а их доходы — своей законной добычей.

Но здесь режим подстерегают очень серьезные противоречия. Характеризуя их, Маркс писал: «Бонапарт в качестве исполнительной власти, ставшей самостоятельной силой, считает себя призванным обеспечить «буржуазный порядок». Сила же этого буржуазного порядка — в среднем классе. Он считает себя поэтому представителем среднего класса и издает соответственные декреты. Но, с другой стороны, он стал кое-чем лишь потому, что сокрушил и ежедневно снова сокрушает политическое могущество этого среднего класса. Он считает себя поэтому противником политической и литературной силы среднего класса. Но, охраняя его материальную силу, он тем самым снова вызывает к жизни его политическое могущество. Поэтому нужно оберегать причину и стирать с лица земли следствие всюду, где оно обнаруживается.

Такая полная противоречий миссия этого человека объясняет противоречивые действия его правительства, которое, действуя наугад, ощупью, старается то привлечь, то унизить то тот, то другой класс и одинаково возбуждает против себя все классы».

Не правда ли, очень похоже на деятельность нынешнего правящего режима. Вот и теперь, вознамерившись бороться одновременно и с коррупцией, и олигархами, Путин замахнулся на самые глубокие устои собственного режима «управляемой демократии». Ибо бонапартизм неотделим от коррупции, составляющей основное условие существования данного общественно-политического устройства.

Прибегнем к свидетельству такого знатока, как Салтыков-Щедрин. «Взяточничество располагало к излияниям дружества и к простоте отношений; оно уничтожало преграды и сокращало расстояния; оно прекращало бюрократический индифферентизм и делало сердце чиновника доступным для обывательских невзгод. Предположите, например, хоть такой случай:

Держиморда имеет поручение превратить ваше бытие в небытие. Что он очень хорошо знает, какую механику следует подвести, чтоб вы в одну минуту перестали существовать, — в этом, конечно, сомневаться нельзя; но, к счастью, он еще лучше знает, что от прекращения чьего-либо бытия не только для него, но и вообще ни для кого ни малейшей пользы последовать не должно. И вот он начинает маневрировать. Прежде всего он старается поразить ваше воображение и с этою целью является в сопровождении целого арсенала прекратительных орудий. Потом он напускает на себя юпитеровскую важность, потрясает плечами, жестикулирует и сквернословит басом. Но не падайте духом перед этими военными хитростями, не убеждайте, не оправдывайтесь, но прямо вынимайте двугривенный. Как только двугривенный блеснул ему в глаза — вся его напускная, ненатуральная важность мгновенно исчезла. Прекратительных орудий словно как не бывало; дело о небытии погружается в один карман, двугривенный — в другой; в комнате делается светло и радостно; на столе появляется закуска и водка... И вот перед вами Держиморда — друг дома, Держиморда — муж совета. Двугривенный прояснил его мысли и вызвал в нем те лучшие инстинкты, которые склоняют человека понимать, что бытие лучше небытия, а препровождение времени за закуской лучше, нежели препровождение времени в писании бесплодных протоколов. Сообразив все это, он выпивает рюмку за рюмкой, и не только предает забвению вопрос о небытии, но вас же уму-разуму учит, как вам это бытие продолжить, упрочить и вообще привести в цветущее состояние. Через полчаса его уже нет; он все выпил и съел, что видел его глаз, и ушел за другим двугривенным, который уже давно заприметил в кармане у вашего соседа. Вы расквитались, и хотя в вашей мошне сделалось одним двугривенным меньше, но не ропщите на это, ибо, благодаря этой монете, при вас остался драгоценнейший дар творца: ваше бытие.

Как хотите, а это своего рода habeas corpus (закон о неприкосновенности личности)».

Как хотите, а только благодаря этому habeas corpus современный российский обыватель кое-как еще существует в условиях «властной вертикали» и «управляемой демократии». Продолжаться бесконечно это «кое-как» не может. Идя, очевидно, «навстречу пожеланиям трудящихся», Путин и затеял всю эту «борьбу с коррупцией», вызвав для этой цели Держиморду. А как поведет себя Держиморда, мы уже знаем.

Вся суть в том, что, оставаясь в рамках капиталистической системы, невозможно одновременно бороться с коррупцией и лишать буржуазию политического влияния, отстранять ее от государственных рычагов, от контроля над аппаратом. Это две логически взаимоисключающие задачи. Будь Путин хоть трижды тридцать три раза искренен и настойчив в своих благих намерениях, ему это квадратуру круга все равно не разрешить. Либо — либо, а третьего не дано. Снизить коррупцию при капитализме можно только одним-единственным способом: передав всю полноту государственной власти из рук аппарата в руки олигархов.

Примеров тому много. Маркс в свое время отмечал, что в отличие от Франции и Германии в Англии и Америке нет военщины и бюрократии. Он имел в виду отсутствие военных и чиновничьих каст, приобретших относительную самостоятельность по отношению к господствующему классу (или еще не доросших до нее). Любой государственный орган формируется из доверенных лиц капиталистических корпораций и действует, исходя из интересов пославшей его фирмы, а вовсе не из интересов «государства» как какой-то мифической надклассовой сущности. Разумеется, бюрократический аппарат имеется и здесь, функционируя по своим собственным «законам Паркинсона». Но нет высшей государственной бюрократии как особой замкнутой внутри себя профессиональной корпорации. Государственный аппарат представляет собой одно целое с аппаратом управления промышленных и финансовых компаний. Просто их менеджеры делегируются во власть, а по истечении срока полномочий возвращаются обратно.

Для иллюстрации хочется напомнить нашему президенту одну книгу, которую он, как выходец из «органов», наверняка читал. В своих мемуарах «Моя тайная война» великий разведчик Ким Филби подробно описывает кадровую политику английской и американской разведок. Никакими Джеймсами Бондами там и не пахнет. Все строится на конкретных интересах конкретных «капиталистических акул»: например, ближневосточный отдел возглавляет менеджер компании, имеющей особые экономические интересы на Ближнем Востоке, и так далее по всем направлениям.

При таком устройстве власти коррупция в форме обирания олигархов государством есть не что иное, как дача взятки самому себе. Конечно, взятка и здесь существует, но является следствием личной алчности и нечистоплотности, а не особого классового интереса чиновника. А у нас такой классовый интерес существует. Россия живет ныне под властью аппарата, не имеющего никаких иных целей, кроме поддержания собственного господства над страной, народом, обществом. Все свои силы без остатка он затрачивает на выполнение этой задачи. Он уже не орудие в чьих-то иных руках. Он — «сам себе режиссер».

И здесь, именно в этом пункте, заключено самое уязвимое его место — полное, абсолютное экономическое, политическое и культурное бесплодие. Абсолютная неспособность сформулировать связную «национальную идею», увлечь общество крупной стратегической целью. Можно понять, когда некто нанимает охрану для собственной персоны. Но для чего нанимает? Очевидно, для того, чтобы самому заниматься какими-то другими, отличными от самоохраны делами. Понятно, что господствующий класс господствует. Но, кроме «господства», должен ли он что-либо уметь сверх того? Или это для него лишнее?

История говорит нам, что господствующие классы умели не только господствовать. При всем критическом отношении к рабовладельцам, помещикам и буржуа приходится признать, что они не были только Держимордами. Античные рабовладельцы придумали не только галеры и распятие на столбе, но и дали человечеству Сократа и Аристотеля, Фидия и Праксителя, Архимеда и Птоломея. Русские помещики не только пороли свою «крещеную собственность» на конюшнях, но дали мировой культуре Пушкина, Толстого, Чайковского. «Третье сословие» в Европе не только рубило головы своим королям, но и оставило в наследство человечеству Шекспира и Бальзака, Ампера и Фарадея.

Бюрократия же никаких других дел, кроме самоохраны, не имеет и иметь не может и не хочет. Какое искусство и какую науку придумал и оставил нам Держиморда, видевший единственный смысл своего существования в поддержании собственного господства над обывателем? Разве что «искусство» «держать и не пущать» да «науку» «брать не по чину». Единственным «оригинальным» чиновным вкладом в культуру стал воздвигнутый Лужковым церетелиевский истукан в Москве по-над речкою, долженствующий изображать собой Петра Великого. Комментарии здесь не требуются.

Бонапартизм как абсолютная власть Держиморды есть тупик развития, канун революции. В таком тупике и пребывает сегодня Россия. Это признают сегодня практически все общественные силы за исключением, естественно, самой бюрократии и партии «Единая Россия», ее точку зрения выражающей. Но дальше, как говорится, возможны варианты. Выход из тупика разные силы представляют себе по-разному.

Теоретически существуют две основные альтернативы. Либо развитие капитализма и подчинение госаппарата олигархам — либо ликвидация капитализма и восстановление народной власти. Бонапартизм нигде и никогда не бывал долговечен. Поэтому он и у нас обречен на слом, который не за горами. Но ломка возможна с разными целями и разными путями. Именно вопрос о том, как и кем будет она осуществляться — олигархами или народом, — является сегодня главным реальным вопросом экономической и общественно-политической жизни России, вокруг которого еще предстоит очень серьезная борьба.

Александр ФРОЛОВ.