ПРОШЕДШЕЕ лето явственно обозначило окончательный перелом общественно-политических настроений в России в пользу коммунистов и левопатриотической оппозиции. По обычной иронии истории это случилось в разгар предсказаний всевозможных "политологов" о близкой кончине КПРФ. Вспомним, с какой страстью еще зимой и весной они уверяли, что влияния коммунистов стремительно убывает по мере вымирания "ностальгирующих пенсионеров", составляющих-де их главную социальную базу. И что именно поэтому "агонизирующие" коммунисты устраивают "скандалы" в Думе и на улицах Москвы.

Нижегородские и иркутские губернаторские выборы опрокинули эти погребальные расчеты и показали, что все последние годы власть строила свою политику по отношению к коммунистам, исходя из посылок, ничего общего с действительностью не имеющих. В течение десяти лет КПРФ не только не сошла на нет, но буквально восстала из пепла. Партия вступила в двадцать первый век, сформировав практически новую базу своей социальной поддержки.

Отрицать этот факт никто уже не в силах. Ведь за Нижегородской областью давно утвердилась репутация "российского Нью-Гемпшира", то есть региона-барометра, по которому можно определять и предсказывать общероссийский политический настрой, ибо результаты голосования его населения неизменно очень близки к общероссийским. А поскольку до недавнего времени Нижний Новгород оставался "витриной реформ", вотчиной знаковых фигур "демократов" - Немцова и Кириенко, считалось, что и во всей остальной России дела "демократов" обстоят вполне благополучно. Даже накануне второго тура комментаторы взахлеб убеждали друг друга, что Нижний - это, мол, не "депрессивные" Брянск, Тула и Рязань, не "краснокоричневая" Кубань, а миллионный культурный и промышленный центр, который уверенно идет вперед и никогда не поддастся пресловутой "коммунистической ностальгии". Высокомерное отношение к Брянску, Туле, Рязани, Краснодару и другим регионам Красного пояса оставим на совести комментаторов. Ни под каким микроскопом невозможно рассмотреть, в чем эти промышленные и культурные центры уступают Нижнему. Однако факт остается фактом: Нижегородская область действительно позже других взялась за ум, избрав своим губернатором коммуниста. Да еще избрав абсолютно безоговорочно, с двукратным перевесом над действующим губернатором. 60 процентов голосов за Геннадия Ходырева - это сегодня реальный потенциал компартии во всероссийском масштабе.

Конечно, потенциал необходимо еще суметь реализовать. Но никто теперь уже не осмелится утверждать, что подобная цель утопична. Именно реальность такой перспективы повергла правящий режим в шок. Тем более что это сразу же подтвердили результаты иркутских выборов - хотя и искаженные, но для власти обескураживающие. Иркутская область не менее сложна и своеобразна, чем нижегородская. Ее власти имеют в своем распоряжении особые материальные ресурсы для удержания населения в повиновении. Например, энергосистема Иркутской области, основу которой составляют великие стройки коммунизма - Иркутская, Братская и Усть-Илимская ГЭС, не входит в РАО "ЕЭС России", являясь самостоятельной компанией. В сочетании с алюминиевым и другими энергоемкими производствами они образуют автономный хозяйственный комплекс, тесно связанный с властью и дающий ей материальную базу для политического маневра. Это породило в области длительный политический застой, при котором дела у коммунистов шли ни шатко ни валко. Но уже на последних президентских выборах обозначился перелом, который наступил на выборах губернатора. И лишь широчайшим и беспардоннейшим применением "административного ресурса" действующая власть сумела удержаться. Вне зависимости от исхода предстоящих судебных разбирательств эта победа - пиррова.

Прорыв коммунистов в этих до сих пор "малоосвоенных" ими областях высветил некоторые новые особенности, которые были менее заметны на фоне общих и уже традиционных успехов в регионах Красного пояса. Во-первых, коммунисты обнаружили совершенно неожиданную с точки зрения казенных политологов способность консолидировать (пока только во втором туре) весь электорат, не сочувствующий действующей власти. В Нижнем Новгороде и Иркутске губернаторы получили во втором туре практически столько же голосов, сколько и в первом, а все остальное отошло к оппозиции. Во-вторых, центр тяжести поддержки коммунистических кандидатов переместился из глубинки в города, в первую очередь промышленные, а так же в областные центры. Миф о преимущественно "аграрном" характере успехов коммунистов рухнул. На политическом горизонте появился уже не "призрак коммунизма", а классический - пролетарский - коммунизм.

Ввиду таких угрожающих обстоятельств, ростовская партия власти решила не испытывать судьбу на выборах и пытается административно-силовыми способами снять кандидата КПРФ Леонида Иванченко с дистанции губернаторской гонки. Фактически это прямое признание неизбежности победы коммуниста на сколько-нибудь честных выборах. Но экстраординарные "спецмероприятия", к которым прибег режим, это уже не шутки. Милицейский автомат, нацеленный в живот избирателю в ходе "проверки на достоверность" его подписи в поддержку коммуниста, - это акт грубого насилия, в точном смысле слова вооруженный мятеж власть предержащих против волеизъявления народа.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ и социально-экономическая природа наступающего перелома требует внимательного осмысления. Анализ успехов ничуть не менее важен, чем анализ неудач и поражений. И думается, что в первую очередь необходима критическая переоценка ряда устоявшихся в предшествующие годы стереотипов.

Главный из них состоит в том, что популярность компартии и база ее социальной поддержки коренится в "нищете". Чем глубже, мол, обнищание народа, тем больше он обращает свои взоры к компартии. И хотя этот стереотип был сформулирован, собственно говоря, не самими коммунистами, а казенной "политологией", в коммунистической среде он также имел и имеет до сих пор широкое хождение. Однако сторонники этого взгляда не учитывают одного простого обстоятельства: вконец обездоленный и забитый человек находится вне политики. Его жизнь без остатка заполнена борьбой за элементарное выживание, не оставляющей ни времени, ни физической и моральной возможности хоть сколько-нибудь трезво судить о политике, даже вспомнить о ее существовании. Такой индивид есть полный раб своего нищенского положения и, как следствие, раб существующей власти.

Вот почему основоположники марксизма-ленинизма, вожди пролетарской борьбы никогда не исповедовали принципа "чем хуже - тем лучше". Вот почему они всегда боролись за улучшение положения рабочего класса, повышение материального и культурного уровня его жизни даже в наличных социально-экономических рамках буржуазного строя - за увеличение заработной платы, сокращение рабочего дня, всеобщее избирательное право и т.п. Они хорошо понимали, что всякое угнетение держится не в последнюю очередь на физической, умственной и моральной забитости угнетенного. Справедливость этого тезиса целиком подтвердилась опытом борьбы в самые мрачные годы развала и разрухи. За Ельцина и прочих "демократов" в первую очередь голосовали самые нищие и обездоленные, забитые и беззащитные. Ибо их положение не оставляло им ничего другого, кроме рабской покорности властям и крайней отзывчивости на самые ничтожные - и в любом другом случае унизительные для человеческого достоинства - подачки.

Сегодня ситуация несколько меняется. Не стоит отрицать, что три года после дефолта принесли народу сравнительное (сравнительное именно с дефолтом) облегчение. Действует инерция мероприятий правительства Примакова - Маслюкова. Действуют последствия девальвации рубля, повлекшей укрепление конкурентоспособности отечественного производства и его рост. Сохраняется благоприятная внешнеэкономическая конъюнктура, держатся высокие цены на нефть, некоторые другие виды сырья и металлы. Конечно, в своем абсолютном выражении это облегчение до смешного мизерное, воспринимаемое в качестве облегчения лишь в сравнении с тем, что было до того. Если говорить в масштабах всей страны, то оно выражается лишь в том, что меньше стали задержки по зарплатам и пенсиям, уменьшилась безработица. Тем не менее этого оказалось достаточно для того, чтобы труженик получил возможность поднять голову и оглянуться по сторонам, смог начать взвешивать, оценивать, размышлять. В этой связи вспоминается мысль, высказанная в 20-е годы прошлого века известным политиком и публицистом В. Шульгиным: "Теория, будто бы революцию делают голодные - неправильна, ее нужно сдать в архив. Революцию делают сытые, если им два дня не дать есть... Но если людям не давать два месяца есть, то они бунтовать не будут: они будут лежать при дорогах обессиленными скелетами и, протягивая руки, молить о хлебе".

На сказанное можно однако возразить: а как быть, например, с населением Москвы, уровень жизни которого в среднем в три - четыре раза выше, чем в провинции, у которого есть возможность сознательно участвовать в политическом процессе, и которое тем не менее по-прежнему в своем большинстве стоит за "демократов"? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо принять во внимание не просто имущественное, но и классовое положении данного социального слоя. В Москве и ряде других регионов, через которые проходят основные финансовые потоки, велик удельный вес мелкобуржуазных слоев, кормящихся объедками со стола олигархов и высшей бюрократии, фактически соучаствующих на правах младшего партнера в ограблении страны и проедании ее богатств. Источник их существования в принципе тот же самый, что и у любого нищего, - подачка. И размер подачки не играет принципиального значения, коль скоро совпадает социальное качество, социальный тип. Это тип потребителя западной "гуманитарной помощи", нечто вроде античного римского люмпен-пролетариата. За годы "реформ" немало было приложено усилий, чтобы превратить в люмпенов все население России, вытравить трудовую психологию. Как оказывается, не получилось!

Поэтому мы говорим здесь об огромной массе, которой "политологи" в упор не видят, - о людях труда, лишенных возможности трудиться, вынужденных побираться, но не утративших трудового потенциала. Как только этот класс хоть немного обретает возможность жить своим трудом, к нему возвращается и возможность рассуждать, и здравый смысл, и пролетарская психология. Которая затем превращается в пролетарскую идеологию и неизбежно выливается в конечном счете в сознательную классовую борьбу за социальное освобождение. В общих законах развития капитализма ничего принципиально не изменилось со времен "Коммунистического манифеста": буржуазия рождает своего могильщика, более того, она не может существовать, не порождая его.

При этом отечественная история учит, что российского капитализма надолго не хватает. Не приживается он на нашей почве. Ничтожные зачатки "правильного" капиталистической эксплуатации сразу же рождают правильное, пролетарское к ним отношение. А у нас оно сегодня не впервые рождается, а возрождается. Ведь перед умственным взором российского пролетариата физического и умственного труда витает не теоретический образ будущего, а стоит реальный социалистический опыт. И именно потому, что это не идеальный образ, а реальный опыт, в нем смешаны разные ингредиенты, положительные и отрицательные. Но возрождение пролетарской психологии, практика классовой борьбы как раз и поможет в этом опыте критически разобраться, поможет отделить пшеницу от плевел.

Решающую роль в развитии пролетарского классового сознания должна сыграть должна сыграть передовая политическая и идейная сила - коммунистическая партия. Возрождение КПРФ прошло ряд этапов, в том числе и этап борьбы за выживание, максимального использования для этого парламентских институтов в годы самой черной реакции. Сегодня наступил новый этап, высветивший не только ограниченность парламентской почвы, но и перспективы расширения поля битвы. Активная борьба коммунистов в парламенте и за его стенами против антинародных законопроектов не осталась в стране незамеченной. Между прочим, в России, как и в революционной Франции XVII - XIX веков, очень многое зависит от столицы. Ее пример имеет решающее моральное значение. Российская провинция явно ободрена поданным летом примером, что, несомненно, сказалось на итогах региональных выборов. Партия постепенно нащупывает верное соотношение парламентских и внепарламентских форм борьбы; роль Думы как всероссийской трибуны оппозиции обрисовалась вполне. Сказалось и прямое обращение коммунистов ко всем слоям населения, в том числе и через Интернет. Без него нечего было бы рассчитывать на расширение влияния. Десять тысяч студентов, принятых в прошлом году в ряды КПРФ, - огромное достижение.

И ВСЕ ЖЕ масштабов и особенно стойкости этого нового этапа в развитии оппозиционного движения не следует слишком переоценивать. В значительной мере подъем выражается только в более активном голосовании за коммунистов. Но готов ли пролетариат "выйти на баррикады" в защиту результатов своего волеизъявления? Пока еще не готов. Новые формы классовой борьбы пока еще в зачатке. С одной стороны, над рабочим классом дамокловым мечом висит угроза локаутов и безработицы, поэтому забастовочное движение практически на нуле. С другой стороны, политическая ситуация остается до крайности запутанной, и эта путаница еще господствует в головах.

Дело в том, что начало нынешнего перелома совпало с приходом к власти Путина и даже в известном смысле породило его как своеобразную политическую фигуру переходного времени. Чтобы сесть в президентское кресло и удерживаться в нем, Путин широко имитировал фразеологию левых и патриотов. Признаем честно: значительные слои российских граждан не разобрались, не сумели разглядеть изощренного обмана и продолжают верить Путину даже вопреки тому, что его администрация и правительство продолжают прежний курс. Но дальше у народа неизбежно возникает вопрос: Путин - в центре, а в регионах кто? На уровне регионов режим не сумел выдвинуть собственных мини-Путиных, да поддержка с его стороны местным властям особого впечатления не производит. Вот и сложилась парадоксальная формула: Путин - наш президент, коммунист - наш губернатор. Формула, разумеется, предельно противоречивая, и без разрешения этого противоречия в весьма обозримом будущем стране не обойтись. Да и бывают разве переломные эпохи без противоречий?

Назревающие события вызвали крайнюю обеспокоенность в правящих кругах и в зарубежных мозговых центрах. Власть убедилась в ложности своих представлений о природе левопатриотической оппозиции и стоит теперь перед необходимостью выработки новой тактики в отношении КПРФ. Выработка пока не завершена. Режим ищет и колеблется между полярными альтернативами. Одна из них состоит в том, чтобы "задушить коммунистов в объятиях". Вторая - "жестко отбросить", не брезгуя никакими самыми грязными приемами и провокациями. Пример первой тактики - поведение власти после нижегородских выборов. Кириенко чуть ли не взасос хочет поцеловать Ходырева, признаваясь в давней тайной страсти. Второй пример - административно-силовые акции в Ростове. Иркутский вариант лежит где-то посередине.

Если в конце концов режимом будет выбрана тактика "жесткого отбрасывания", то она наверняка не ограничится не ограничится фальсификациями итогов выборов и снятиями оппозиционных кандидатур. Следует ждать очень серьезных провокаций в отношении КПРФ, конечной целью которых является удаление КПРФ с легальной политической сцены. По "минимуму" партии попытаются, видимо, отказать в регистрации по новому Закону о партиях. Ну а о том, каков "максимум", остается пока лишь догадываться.

Партия власти демонстрирует растущую неспособность противостоять левопатриотической оппозиции на почве выборов и других конституционных институтов. Поэтому она все чаще старается перевести борьбу в иную плоскость, не брезгуя для этого самыми грязными "политическими технологиями". Но это означает, что и КПРФ следует, не откладывая, овладевать все более и более широким арсеналом политической борьбы. Не опускаясь, конечно, до уровня практикуемых властью приемчиков, а делая упор на массовость сопротивления и наступления.

Не исключено, что скоро представится возможность опробовать одну из новых форм. Так, если в Ростове кандидату КПРФ не удастся преодолеть юридический частокол, это не значит, что оппозиции останется лишь беспомощно наблюдать за происходящим. Наоборот, партии необходимо будет удвоить интенсивность своего участия в избирательной кампании. Очевидно, наиболее рациональной тактикой будет агитация за голосование "против всех", то есть специфическая форма бойкота выборов.

Такая акция потребует массовости, наступательности, особых мер по контролю над ходом голосования и подведения итогов. То есть необходимо затратить силы и средства, не меньшие, чем при поддержке своего кандидата. Эта тактика оппозицией еще не применялась, опыта нет, многое еще неясно. Поэтому опыт бойкота выборов будет ничуть не менее важен, чем опыт участия, особенно если учесть, что он может пригодиться в масштабе более крупном, чем областной.

Александр ФРОЛОВ.