По православной традиции на сороковой день мы поминаем погибших — в этот день их души воспаряют к Богу. А на земле остаются память и неизбывная боль близких. Мама Сережи Шаталова Анна Николаевна двадцать пять дней после взрыва моздокского госпиталя продолжала надеяться, что ее Сережа жив и что его имя в списках пропавших без вести — недоразумение. Ну не могло быть такого, что он, ее сын — умница, красавец, косая сажень в плечах, попавший в госпиталь на обследование, погиб. До последнего не верила в это и сестра Наташа, и все, кто знал эту семью. Учительница Сережи, Вера Петровна Бичева, вспоминает, как весной, перед призывом в армию, он забегал в свою СШ № 3 повидаться с учителями, повзрослевший, возмужавший. Невозможно было представить, что этот парень, только вступавший в жизнь, мечтавший продолжить обучение, завести семью, станет жертвой теракта, произошедшего в Моздоке. Тело Сергея еще долго не удавалось опознать среди погибших, и лишь спустя почти месяц родные наконец отыскали его в одной из ростовских клиник. Так осиротела еще одна семья.

     Сласарь картонной фабрики Александр Зливко, которому недавно исполнилось только 32 года, заступил в тот день, 1 августа, в ночную смену. В последнее время он много работал, соглашаясь на самый тяжелый труд. Хотел получить ссуду на восстановление дома, рухнувшего от ветхости 25 июня. Обломки саманной стены поранили Сашу, но он остался жив. «Хорошо, детей рядом не было», — говорит жена Марина. «Хотел Саша дом восстановить, уже и фундамент заложил. Он все умел делать своими руками,— посмотрите, какую кухню из саманных блоков сложил. Если бы не эта беда, обязательно бы дом отстроил», — вздыхает она. Сейчас Марина вместе с тремя сыновьями, младшему из которых, Славику, только 6 лет, ютится в ветхом сарае рядом с разрушенным домом. Правда, городская администрация выделила им трехкомнатную квартиру на пятом этаже, но в обмен предложила сдать городу принадлежащий семье участок со всеми строениями и небольшим земельным наделом, видимо, рассчитвая его перепродать. Предложение городских властей возмущает Марину, ее друзей, соседей. А как же высокопарные обещания со стороны высокого начальства, звучавшие в день похорон? Неужели так необходим городу, из которого за последние годы выехали около 10 тысяч коренных жителей, в основном русских, этот крохотный надел, кстати, полученный Мариной в дар от отца? «Признаться, мы только этой землей и спасаемся. Хоть дети фрукты-овощи могут поесть, а покупать их на рынке денег не хватит», — говорит Марина. Зарплата на картонной фабрике, где она работала вместе с мужем, едва дотягивает до полутора тысяч рублей. «А иногда и по 800 рублей получали, как выжить на такую зарплату?» — спрашивает Марина.

     Невольно вспомнился репортаж о ветеринарной клинике в столице, где за медобслуживание своих питомцев, равно как за их стрижку и маникюр, богатенькие владельцы выкладывают тысячи долларов. А здесь несчастная женщина, потерявшая мужа, с трудом сводит концы с концами, мучительно решая, как выжить ей с тремя осиротевшими детьми. Воистину, пропасть пролегла между ней и зажравшимися нуворишами, буквально сдуревшими от неправедно нажитых богатств.

     Впрочем, находятся в городе и такие, кто считает, что Марине еще провезло: хоть квартира будет, пусть и полученная в обмен на дорогой ее сердцу земельный надел. А ведь до многих семей пострадавших и погибших во время последнего теракта, как и предыдущего, июньского, положенные компенсации так и не дошли. А деньги эти нужны людям хотя бы для продолжения лечения. Валентина Александровна Купцова, работавшая на картонной фабрике, до сих пор не может отделаться от тяжелых воспоминаний: рухнувшая во время взрыва стена на ее глазах похоронила мастера цеха Наташу Ли. «Буквально накануне, 31 июля, мы отметили Наташин день рождения, 30 лет ей исполнилось, а первого случилась эта беда», — Валентина Александровна не может сдержать слез. По мнению, ей, как и всем, пережившим теракт, требуется психологическая реабилитация, но опытных психологов в штате райбольницы нет. Саму Валентину Александровну спасло чудо. Взрывом ее контузило, но бетонная перегородка приняла на себя основной удар. Сумев выбраться из-под завалов, Валентина Купцова сразу бросилась к разрушенному госпиталю, где медсестрой работала племянница ее мужа Лена Халицкая. Но только спустя сутки спасателям удалось обнаружить тело Елены: в момент взрыва она находилась на операции. У нее остался двухлетний сын. И лишь похоронив племянницу, на третий день после теракта Валентина Купцова наконец обратилась к врачам. Видимо, боль душевная была сильнее боли физической, — у Валентины Александровны обнаружились довольно серьезные травмы, контузия. Теперь ей предстоит еще долго долечиваться. И хотя больница, по словам главврача Владимира Селиванова, обеспечена необходимыми медикаментами, душевные раны тех, кто пережил трагедию, затянутся не скоро, из их памяти долго не исчезнут эти страшные картины: пылающий госпиталь, раненые, убитые, запах гари, смешанный с парами аммиака.. Боль пережитого останется с людьми навсегда...

     Но время проходит, и сводки новостей приносят сообщения о новых трагедиях: теракты в Краснодаре, подрыв кавминводской электрички, падения вертолетов, потери военнослужащих в Чечне.. Наша жизнь стала сплошной чередой нечеловеческих испытаний и бед, которые словно затмили, отодвинули на второй план августовский теракт в Моздоке. Да и сам город, в добавление к прошлогоднему наводнению и серии жестоких терактов, столкнулся с новым испытанием — за накопившийся долг поставщики газа грозятся перекрыть подачу голубого топлива в ряд районов Северной Осетии, в том числе и в Моздокский.. Уже отключены от газоснабжения два крупнейших села района— станица Терская и село Кизляр. У здания газоуправления появились пикетчики с протестными плакатами и красными флагами. Но акция пока не приобрела массовый характер. Неужели народ окончательно утратил волю к сопротивлению и готов безропотно сносить все издевательства над ним? Помнится, в советское время рабочие Новочеркасска из-за копеечного повышения цен выходили на массовые манифестации. А тут невиданный рост цен на все виды коммунальных услуг, даже своевременная оплата которых не гарантирует от перебоев в электро- и газоснабжении, а люди молчат. Или общество окончательно поразил лагерный синдром, описанный еще в учебниках по психологии, когда узники концлагерей словно отключали сознание, отказываясь воспринимать ужас происходящего, это была своеобразная защитная реакция. Но даже узникам фашистских застенков хватало сил подниматься на борьбу. А что же мы, потомки тех, кто громил фашизм, неужели готовы безропотно сдаться безжалостным врагам? Да, нас с каждым годом все меньше, силы на исходе. Но мы обязаны сражаться ради тех, кто не дожил, недолюбил. Эта боль взывает к нашим сердцам. И в скорбный день сороковин, вспоминая тех, чья жизнь была злодейски оборвана в тот жаркий августовский день, мы словно говорим им: «Прощайте, родные, и простите, что не уберегли вас. Отныне наш долг — быть достойными вашей памяти и сделать все, чтобы спасти Россию от новых бед и потрясений. Благословите нас!».