Визит президента Путина в Старую Ладогу, первую столицу Древней Руси, освещался в СМИ бегло — кому она нужна, эта русская глубинка? — и как-то странно, через курганы, куда его охрана из-за змей не пустила, чтобы не разделил он участь вещего Олега. Да еще вдруг президент на совещании руководителей муниципальных образований заговорил о патриотизме: «На что опираться городам? — на историю и патриотизм». Аж дважды повторил. Но лишь по одной программе в новостях я услышал эти слова, столь ненавистные для тех, кто определяет государственную (точнее, антигосударственную) политику в области культуры, телевидения, книгоиздания. Доходит до маразма, до вызывающей клеветы.

На этих страницах я уже дважды писал о странной политике Минпечати в связи с подготовкой к участию в Международной Франкфуртской книжной ярмарке, на которой Россия будет почетным, центральным гостем. Вызвал удивление долго не публиковавшийся так называемый список Лесина, по которому на казенный счет посылается около ста писателей, но из которого невозможно представить себе реальной картины многонациональной литературы России, ее стержневой составляющей — русской литературы, хранящей заветы классиков.

Все эти опасения уродливо подтвердились, когда официальным представителем Минпечати был заблаговременно отправлен в Германию Виктор Ерофеев, которому доверили готовить русский, условно говоря, сектор ярмарки. Выходец из элитной советской семьи, все получившей от прежней власти, баловень либеральных времен, не вылезающий с экранов телевизоров, он вдруг решил в корыстных целях или по подлому складу души предстать гонимым страдальцем и дал интервью авторитетной газете «Ди Вельт», которая охотно напечатала откровенную ложь и бредятину. Провокационные выходки так называемой молодежной организации «Идущие вместе», которую газета назвала «близкой к главе государства» (топорно действовали, но не зря денежки получали!), были выданы за пугающие гонения на трех современных писателей, в число которых попал и сверхблагополучный Ерофеев, обласканный хотя бы за то, что похоронил в статьях советскую литературу.

— То есть трое писателей оказались виновны в несчастном положении всей страны? — с полным непониманием или иронией спрашивает корреспондент.

— Вот именно, — подхватывает вечно кривящий лицо Ерофеев. — Это испытанный образец русской политики: сначала объявить кого-либо врагом, лучше всего идеологическим врагом, а потом взвалить на него вину за плохое положение страны, канализировав таким образом недовольство народа.

Эк, куда хватил, на какую роль нацелился! Чуть ли не намекает: вовремя, мол, я в вашу тихую Германию отбыл на казенный счет, а то, глядишь, и в июльских взрывах обвинили бы. Но корреспондент понимает фанфаронство подобных политиканских заявлений и уточняет:

— Представляли ли серьезную опасность для вас эти нападки организации «Идущие вместе»?

И Ерофеев не моргнув глазом понес полную, но расчетливую чепуху:

— Было несладко. Они ведь хотели изгнать нас из страны (кто они, молодежная заткнувшаяся организация? — А.Б.). Страна поливала нас грязью (!? — А.Б.). Я чувствовал себя писателем конца двадцатых годов, когда Сталин повел охоту на нежеланных авторов. Но хуже всего было бы, если бы они добились своего и принудили нас к эмиграции. Тогда в Россию вернулся бы страх.

Ведь это просто читать стыдно, начиная с того, что в конце 20-х Сталин не вел никакой охоты за писателями, наоборот — возвеличивал Маяковского и возвращал из эмиграции дедушку Татьяны Толстой! И ладно бы Ерофеева несло, как Хлестакова — по вдохновению. Нет, совершенно сознательно и с корыстным прицелом: «Сюда, во Франкфурт, я прибыл не потому, что меня пригласили инстанции, а потому, что вижу в этой презентации шанс для русской литературы... В этой (излюбленная формулировка! — А.Б.) огромной стране есть, может быть, десять или двенадцать писателей, которые живут литературным трудом. Так что наши авторы вынуждены за рубежом зарабатывать свои деньги». Так это шанс для «русской литературы» или верный способ получить «свои (казенные и заработанные ложью) деньги»?

В такие же летние дни 1921 года Максим Горький написал Ленину пространное письмо, где настаивал на том, чтобы Блоку разрешили выехать лечиться за границу. Вот его аргумент: «Честный писатель, неспособный на хулу и клевету по адресу Сов-правительства...». Но письмо попало к почитаемому либеральной интеллигенцией наркому просвещения Луначарскому, который резко воспротивился отъезду Блока, наплевав на уверенность Горького в благородстве поэта. «Честный писатель» — как весомо звучала когда-то эта высокая, но перечеркнутая ныне ерофеевыми и прочими посланцами Минпечати характеристика! Ведь последние льют хулу и клевету в адрес обласкавшей их власти, подарившей заграничные поездки, непрерывные издания, авторскую телепрограмму. Но знай, читатель, когда ты смотришь междусобойчик под названием «Апокриф» или видишь Ерофеева в программе у Познера или у Швыдкого, ты зришь гонимого, страшно преследуемого писателя, «которому не сладко». Кому же тогда сладко в эту горькую годину, когда помогают выжить не пошлые книги Ерофеева или оскорбительные «Культурные революции», а только истинно народное искусство?

К таким спасительным явлениям можно уверенно отнести песенное творчество выдающегося поэта Алексея Ивановича Фатьянова. Недавно на его родине, в городе Вязники, прошел юбилейный, ХХХ праздник поэзии и песни. Вы видели телерепортажи или очерки об этом подлинном пиршестве песни — фатьяновской, авторской, народной — по каналу «Культура»? Вам показали по РТР хотя бы отрывки часового телефильма, который сделал на Нижегородском телевидении Сергей Чуянов? Волжане посмотрели его повторы более двадцати раз! Да и сам я успел снять пять программ с Фатьяновского праздника для канала «Московия», когда он еще не был куплен олигархом Пугачевым.

В нынешнем году праздник «На солнечной поляночке» прошел, как всегда, замечательно. Возвышенные и проникновенные слова произнес со сцены прозаик Владимир Крупин, который впервые попал на этот задушевный праздник: «Здесь, на этой площадке, идет сражение за Россию, здесь объявлена война пошлости, насилию, всему тому, что несет сегодня телевидение — главный враг спасения России (бурные аплодисменты!). В чем секрет того, что Вязники — впереди всей России по культурному уровню? Потому, что хотя бы два летних дня в году они не смотрят телевидение (смех, аплодисменты). Если бы так вся Россия поступала... Ведь в мире идет битва за души человеческие. Американская душа выбрала золото, русская душа — песню. Скажи русскому человеку: вот тут лежит мешок с золотом, а вот тут — мешок с твоими любимыми песнями. Возьмешь с деньгами — ни одной песни не споешь. И настоящий русский, все вы, сидящие под этими березами, — уверен! — выберете песни. Мы пели веками и в горе, и в радости, с песнями, с фатьяновскими песнями, мы победили фашизм. Душа просит песен, любовь просит песен. Как писал Фатьянов: «Тот, кто любит — в пути не заблудится». Третий день мы здесь, и хочу признаться: думал, что нет уже у меня места для новой любви в душе («Мы решили, друзья, не влюбляться даже в самых красивых девчат»), а в Вязники — влюбился, как мальчишка. Смотрю с Венца на заклязьминские просторы и Гоголя вспоминаю: ну как же здесь не родиться богатырю, если ему есть где разгуляться! Ко всему творчеству Фатьянова я поставил бы эпиграфом строку Пушкина: «Он пел любовь, любви послушный...». И вот это святое отношение к земле, к России, это потрясающая сила патриотизма, которая спасала, спасает и будет спасать Россию, — они, конечно, живут в творчестве Фатьянова. И вторая любовь: юноши к девушке, жениха к невесте, мужа к молодой жене, даже любовь, коснувшаяся нас, с поседелыми волосами, — тоже воспета Фатьяновым, который становится в ряд с Кольцовым, Есениным, Державиным, со всеми, кто держал Отечество. Спасибо, вязниковцы, за то, что здесь, в центре России, — центр спасения России».

Премии Союза писателей России и Владимирской области имени Фатьянова «Соловьи, соловьи...» на этот раз были вручены поэту Юрию Паркаеву, автору глубоких песен, исследователю есенинских традиций в русской литературе, которые, безусловно, осеняют и творчество Алексея Ивановича, Марианне Федоровне Модоровой, актрисе и общественной деятельнице, которая вместе с покойной вдовой Галиной Ивановной Фатьяновой (исполнился ровно год со дня ее ухода) сделала все возможное для утверждения этого чудо-праздника, и, наконец, Михаилу Костакову, владимирскому журналисту, который пишет о Фатьяновских праздниках и традициях ровно четверть века. Заслуженные награды!

Но в бочку владимирского меда всегда надо добавить ложку дегтя. Начиная с 2000 года Министерство культуры решило «прислониться» к празднику, ставшему общероссийским, и утвердило свою премию. На этот раз чиновники Швыдкого поступили в своем коронном духе: общественность Вязников и «поющий мэр», как его зовут, Евгений Виноградов просили вручить премию почетной гостье Людмиле Зыкиной, но Минкульт решил сделать антифатьяновский ход и навязал в лауреатки... Надежду Бабкину, которая не только никогда не пела песен Фатьянова (на сцене после награждения — тоже), но и всем своим присутствием на эстраде вопиет против традиций, освященных именами Фатьянова и его соавтора Соловьева-Седого. Те умели свои песни подслушать в народе, гениально сочинить новые и вернуть в народ, как родные, а Бабкина умудряется из народной песни сделать кабацкий шлягер, внести в нее разухабистый ритм местечкового пошиба.

Напомню, что в 1946 году после выхода известного постановления ЦК КПСС «О кинофильме «Большая жизнь» Фатьянову не дали Государственную премию, перекрыли все пути и вопиюще несправедливо назвали «певцом кабацкой меланхолии» (прямо как Бухарин о Есенине) за лиричнейшую песню «Три года ты мне снилась». И вот через полвека премию Фатьянова Минкульт вручает певице торжествующей кабацкой пошлости, но зато члену партии «Единая Россия» — вот наглядный и плачевный путь массовой советской и российской песни.

В своем жалком интервью Виктор Ерофеев использует банальный ход и рисует неприглядный образ Путина, который якобы решил возвысить «русские идеалы» (пренебрежительные кавычки — двурушника): «Мне он напоминает человека, у которого на правом плече сидит ангел, а на левом черт, и оба постоянно уговаривают его». Приняв этот трюизм, можно признать, что когда в русской глубинке Путин говорит о патриотизме, то это ангел подсказывает ему с плеча или с фрески неотреставрированного собора, а когда он выбирает министров, отвечающих за государственную идеологию, информацию, культурную жизнь изверившейся страны, дьявольский голос заглушает глас народа и пересиливает все разумные аргументы. Долго ли черт будет потешаться над ангелом? Долго ли лжецы, рвачи и пошляки будут позорить Россию за наш же счет?

Александр БОБРОВ,

лауреат премии

имени А.И. Фатьянова