60 лет назад в Тегеране встретились руководители трех великих держав — союзников по антигитлеровской коалиции: Иосиф Виссарионович Сталин, Уинстон Леонард Спенсер Черчилль и Франклин Делано Рузвельт. Их договоренно-сти имели глобальное значение и актуальны до сих пор. Об этом обозреватель “Правды” Александр ДРАБКИН беседует с доктором исторических наук, Чрезвычайным и Полномочным Послом Олегом РАХМАНИНЫМ.

— Олег Борисович, а почему встреча “большой тройки” состоялась только в конце 1943 года, хотя вторая мировая война бушевала уже не первый год?

— Не будем забывать, что Советский Союз с одной стороны, Англия и США — с другой принадлежали к противоположным общественно-политическим системам. Более того, Черчилль был одним из главных вдохновителей интервенции Антанты против молодой Советской республики. Так что наивно было рассчитывать на быстрый процесс обретения полного взаимопонимания.

Нужно отдать должное Сталину. Уже 18 июля 1941 года Советское правительство поставило перед Англией вопрос об открытии второго фронта. Москва указывала тогда, что “военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на западе (Северная Франция) и на севере (Арктика). Фронт на севере Франции,— подчеркивала Москва,— не только мог бы оттянуть силы Гитлера с востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию”. Однако англичане, следуя советам вице-президента США Гарри Трумэна, дали тогда отрицательный ответ. Черчилль писал Сталину: “Начальники штабов не видят возможности сделать что-либо в таких размерах, чтобы это могло принести Вам хотя бы самую малую пользу”.

3 сентября 1941 года Советское правительство вновь указало на необходимость создать уже в 1941 году второй фронт, который мог бы оттянуть с Восточного фронта 30—40 немецких дивизий. Но и на этот раз Черчилль ответил отказом. С тех пор и до середины 1942 года Советский Союз не поднимал больше этот вопрос: в Москве поняли, что СССР остался один на один против гитлеровской военной машины и войск фашистских союзников.

— Тогда западные политики демонстрировали позорное двуличие. Считалось, что следует внимательно наблюдать за ходом военных действий, и если будут побеждать немцы — помогать русским, а если ситуация сложится противоположная — помогать немцам. И пусть убивают как можно больше. Но к лету 1942 года многое изменилось, не так ли?

— Конечно, во-первых, немцы потерпели сокрушительное поражение под Москвой. Советская столица не была сдана, враг отступил. Во-вторых, американцы вступили в войну. Поэтому в июне 1942 года состоялся секретный визит советского министра иностранных дел Вячеслава Михайловича Молотова сначала в Вашингтон, а потом в Лондон. В итоговом советско-американском коммюнике говорилось о достижении “полной договоренности в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году”. Англичане вынуждены были с этим согласиться. Однако договоренности не были выполнены. Черчилль заявил о широком вторжении на Европейский континент весной 1943 года.

— А в январе 1943 года в Касабланке встретились лидеры США и Англии. Сталин туда не поехал. Почему?

— Он был слишком занят завершением Сталинградской операции. Но на полученную 27 января телеграмму Рузвельта и Черчилля о договоренностях, достигнутых в Касабланке, отреагировал мгновенно: запросил союзников о конкретных сроках начала военных операций против Германии в Европе.

В ответ западные лидеры пообещали “открыть второй фронт в Западной Европе летом или осенью 1943 года”.

Потом англо-американская конференция в Квебеке в августе 1943 года приняла решение начать высадку войск союзников в Северной Европе 1 мая 1944 года. Но, забегая вперед, отмечу, что и этот срок не был реализован. Решающее значение для операции “Оверлорд” (высадка войск антигитлеровской коалиции в Северной Франции) имела Тегеранская конференция в ноябре-декабре 1943 года.

— Хочу предложить версию развития событий, а вы меня, Олег Борисович, поправьте, если я не прав. После наших побед под Сталинградом и Курском западным лидерам стало ясно, что Красная Армия может освободить Европу от фашизма и без англо-американского участия. Поэтому Рузвельт и Черчилль активно выступили за встречу “большой тройки” в Тегеране и пошли на конкретизацию договоренности о втором фронте. Я прав?

— И да, и нет. Конечно, Сталинград и Курск показали, что фашистская военная машина сломлена Красной Армией. И это произвело большое впечатление на западных политиков. Но до конца было все-таки далеко, и Черчилль намеревался еще потянуть время. Дело в Тегеране дошло до того, что Сталин встал и сказал: “У нас слишком много дел дома, чтобы здесь тратить время. Ничего путного, как я вижу, не получается...” Он пошел на столь резкий демонстративный жест, когда возникли новые проблемы с планом “Оверлорд”. Демарш советского руководителя был оценен. Черчилль, опасаясь, что конференция будет сорвана, пошел на попятный. Рузвельт дал твердое слово открыть широкие действия во Франции в 1944 году. И высадка англо-американских войск в Нормандии началась в июне 1944 года. Кстати говоря, после конструктивных заявлений союзников Сталин незамедлительно сделал впечатляющий ход: он заявил, что Советские Вооруженные Силы после окончания войны в Европе будут переброшены в Азию на помощь англо-американским войскам, ведущим войну с Японией. Заявление было более чем серьезное и повлияло, я думаю, на решение западных союзников реализовать план “Оверлорд”.

— Теперь хотелось бы обратиться к другой важнейшей проблеме, рассматривавшейся в Тегеране,— о послевоенной Германии. Черчилль, как известно, настаивал на ее раздроблении. Еще 27 ноября 1941 года английский премьер-министр в беседе с советским полпредом впервые поставил вопрос о расчленении Германии как об одном из основных элементов послевоенного устрой-ства Европы. В другой подобной беседе 7 декабря 1941 года Черчилль сказал: “Основная задача состоит в том, чтобы раз и навсегда ликвидировать германскую опасность. Для этого необходимо полное разоружение Германии, по крайней мере, на целое поколение и раздробление Германии на части, прежде всего отделение Пруссии от остальных частей Германии”. Почему это не произошло?

— В Англии и США расчленение Германии широко пропагандировалось в печати. В противоположность этому в СССР не подготавливалось никаких подобных планов. Советское правительство публично высказалось против отождествления клики Гитлера с немецким народом. В приказе народного комиссара обороны ко Дню Красной Армии — 23 февраля 1942 года — указывалось: “Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, государство германское — остается”.

На конференции в Тегеране Рузвельт предложил расчленить послефашистскую Германию на пять государств. “По моему мнению,— заявил он,— Пруссия должна быть возможно ослаблена и уменьшена в своих размерах. Пруссия должна составлять первую самостоятельную часть Германии. Во вторую часть Германии должны быть включены Ганновер и северо-западные районы Германии. Третья часть — Саксония и район Лейпцига, четвертая часть — Гессенская провинция, Дармштадт, Кассель и районы, расположенные к югу от Рейна, а также старые города Вестфалии. Пятая часть — Бавария, Баден, Вюртемберг. Каждая из этих пяти частей будет представлять собой независимое государство. Кроме того, из состава Германии должны быть выделены районы Кильского канала и Гамбурга. Этими районами должны будут управлять Объединенные Нации или четыре державы. Рурская и Саарская области должны быть поставлены под контроль либо Объединенных Наций, либо попечителей всей Европы”.

Английские правящие круги надеялись поставить под свой полный контроль рурскую промышленность. Они намеревались, опираясь на индустриальную мощь Рура, занять господствующее положение в Европе. Черчилль поддержал основные положения американского плана. Он заявлял тогда: “У меня две мысли: первая — это изоляция Пруссии от остальной Германии; вторая — это отделение южных провинций Германии — Баварии, Бадена, Вюртемберга, Палатината от Саара до Саксонии включительно”. Он предлагал также создать “дунайскую федерацию”, в состав которой предполагалось включить все южные провинции Германии и придунайские страны Центральной Европы.

Советская делегация при обсуждении германской проблемы на Тегеранской конференции заявляла о необходимости решительных мер по предупреждению в будущем возрождения германского милитаризма и реваншизма, а также сурового наказания военных преступников.

Реагируя на планы расчленения Германии, высказываемые представителями Запада, Сталин прямо заявлял, что ему “не нравится план новых объединений государств”. Он подчеркнул, что не видит большой разницы между населением Пруссии и других частей Германии. В конце концов на Тегеранской конференции вопрос о расчленении Германии был передан на рассмотрение ЕКК (Европейская консультативная комиссия).

— И последний вопрос: какие выводы вы как опытный дипломат сделали бы из тегеранской встречи применительно к нашим дням?

— Переговоры будут успешными только тогда, когда за тобой стоит сила. Иначе партнеры будут вилять, тянуть время, что-то выгадывать для себя: ведь именно так было до наших решающих побед под Сталинградом и Курском.