Появившаяся в последние месяцы некоторая упругость в отношениях с Западом создает впечатление, что у российского высшего военно-политического руководства постепенно проходит посттеррористическая эйфория, связанная с надеждами на стратегический альянс с Вашингтоном и вхождение в западный клуб на условиях равноправия.

Корректировка внешней политики и политики безопасности в сторону реальных национальных интересов произошла под воздействием как внешних, так и внутренних факторов. Что касается реакции внутри страны, то проамериканские шаги Кремля, соглашательская политика в отношении «окольцевания» российской территории сетью американских военных баз были встречены, мягко сказать, гулом всеобщего неодобрения (исключение составляют лишь лидеры Союза правых сил, отражающих явно проамериканскую точку зрения). На внешнеполитическом поле Россия вместо оваций столкнулась с цинично прохладным отношением со стороны американской администрации, настороженностью Китая, исламских стран и стран Содружества. Да и среди европейских членов Североатлантического альянса возникла легкая паника.

Во-первых, западные европейцы с приходом к руководству США республиканцев ощутили некий дискомфорт в евроатлантических связях. Республиканская команда сразу дала понять, что не намерена терпеть оппозицию американскому диктату среди союзников. Во-вторых, стратегические приоритеты США изменились отнюдь не в пользу Европы. Углеводородное сырье стало доминирующим в стратегии Вашингтона, а Европа — как-никак конкурент в этом вопросе. И, в третьих, США накачали военные мускулы, достаточные для того. чтобы действовать самостоятельно в военных операциях в различных регионах мира. Подтверждением вышесказанному служит попытка администрации США игнорировать НАТО при формировании антитеррористической коалиции. И это не только мелкая месть европейцам за их демократический «демарш» с требованием предоставить аргументы о причастности исламских террористов и У. бен Ладена к акциям 11 сентября 2001 года. Это скорее стратегия. В январском 2002 года послании Дж. Буша к конгрессу США НАТО даже не упомянуто, а в феврале этого же года министр обороны Д. Рамсфельд в докладе о новой военной доктрине четко заявил, что «существующие коалиции в дальнейшем не должны диктовать выбор сценариев боевых операций». США лишь готовы «принимать помощь от любых стран, намеренных ее оказывать».

Щелчок по носу европейцев очевиден — извольте выполнять приказы Вашингтона, и не более того. Видимо, республиканцы внимательно наблюдали за действиями своих предшественников-демократов, пытавшихся одновременно и навязывать свою волю союзникам, выламывая руки, и изображать демократизм через консенсус при принятии решений. Сегодня прежний международный порядок окончательно разрушен, изображения демократизма не требуется, и в альянсе воцарился твердый принцип единоначалия. НАТО превратилось в один из инструментов политики США, а поскольку сами США являются объектом мегаполитики транснациональных кампаний и мировой финансовой олигархии, то НАТО отведена еще и роль одной из структур службы безопасности международной олигархической элиты.

Так что впору говорить о понижении политического статуса НАТО (по крайней мере ее европейской составляющей) и возможной его скорой трансформации в институт обеспечения интересов США и ТНК. В Европе это будет механизм американского контроля за Европой, в других регионах мира — резерв американской стратегии для действий на второстепенных направлениях и выполнения «грязных» и опасных задач.

Геополитические интересы США в Европе утрачивают прежний смысл. Вашингтон уже не волнуют проблемы европейской стабильности, подтягивание евростран к американским стандартам развития, безработица и т.п.

А значит, следует ожидать сокращения американского военного присутствия в Европе и расходов в натовский бюджет.

Что касается расширения блока, то этот процесс американцам выгоден с точки зрения следующих аспектов: концентрации управления Европой, создания дополнительных ограничений российской политики на европейском направлении и наращивания давления по периметру границ России. Кроме того, увеличение числа членов альянса (по предварительным прогнозам, до 24—26 стран) создает в НАТО забюрократизированную систему принятия решений, размытость европейской консолидированной позиции, особенно в противостоянии диктату США.

В этой ситуации более интересной просматривается роль России в конфигурации интересов европейских стран.

С одной стороны, западные европейцы и часть восточных опасаются возрождения мощной России как возможного экономического конкурента и центра силы, но с другой, Россия — это основной поставщик для Европы энергоносителей, огромный рынок и, как ни странно, союзник в противодействии американскому диктату.

Интересную мысль подсказал мне один из высокопоставленных генералов европейской страны альянса, заявив, что с приходом России в НАТО здесь впервые зазвучала резкая критика Соединенных Штатов, и для европейцев это как бальзам на сердце. То есть участие российских представителей даже в формате совместного постоянного совета или совета евроатлантического партнерства разрушило монополию американцев на мнение по тому или иному вопросу, на информацию. Есть и третий аспект у проблемы Россия — НАТО. Члены альянса ревниво следят за двусторонними отношениями своих коллег с Россией, прекрасно понимая, что прорыв в сотрудни-честве с ней серьезно усиливает позиции российско-го партнера и может изменить баланс сил в Европе.

США внимательно отслеживают отношения Рос-сии с ЕС, Германией, Францией, Великобританией, французы и британцы — активность российско-гер-манских связей, немцы — наметившуюся близость Т. Блэра и В. Путина и т.д. Поэтому появившаяся пос-ле 11 сентября 2001 года возможность сближения России с Соединенными Штатами не на шутку взволновала европейских лидеров.

Скоординированность действий Москвы и Ва-шингтона при отвержении приоритета евроатланти-ческих связей могла бы серьезно повлиять на сло-жившийся баланс внутриевропейских отношений, усилить политическое брожение в Европе. И, види-мо, главное из опасений европейцев — Москва мог-ла бы переориентировать свое углеводородное сырье на Америку и на Китай. Для Европы это ситуация, близкая к катастрофе. Потому-то Т. Блэр, уже испы-тавший топливный кризис в Великобритании, немед-ленно включил в действие доверительный канал с В.В. Путиным, предложив Москве новую формулу сотрудничества с НАТО в виде никому не понятной «двадцатки». Непонятной потому, что изменяется не сущность взаимоотношений между Москвой и Брюс-селем, а всего лишь наименование формата.

Основополагающим актом Россия — НАТО, под-писанным в мае 1997 года главами государств — чле-нов НАТО и России, предусматривается три уровня равноправного сотрудничества по семнадцати проб-лемным направлениям, при этом оговаривается воз-можность расширения спектра взаимодействия при обоюдном согласии сторон.

Какие это уровни?

Первый — консультации по любым взаимоинтере-сующим стороны вопросам.

Второй — консультации для принятия параллель-ных решений и действий (джентльменские соглаше-ния).

И третий (цитирую) — «принятие совместных ре-шений и осуществление совместных действий в каж-дом конкретном случае, включая участие на равно-правной основе в планировании и подготовке совме-стных операций».

Казалось бы, что еще нужно, кроме наполнения этих положений конкретными действиями и расши-рения спектра сотрудничества.

Однако, видимо, эйфория от достижения в Пари-же в мае 1997 г. консенсуса между Россией и НАТО арядно насторожила военно-политическую элиту `ША и ортодоксов в Западной Европе, усмотревших

акте потенциал усиления евророссийского взаимо-кйствия в ущерб американским интересам, и основ-ме положения этого документа остались нереализо-анными.

Не проявилось подлинного равноправия, взаимо-киствие ограничилось лишь первым уровнем — кон-сультациями, где Россию слушали, но не слышали, спектр проблем для обсуждения значительно сузился : сравнении с предусмотренным в документе. Затем 4АТО вышло из обязательств по соблюдению между-(ародных норм и принципов, которые были подтвер-ждены как основа для сотрудничества сторон в осно-юполагающем акте, и совершило неспровоцирован-1ую агрессию против суверенной Югославии.

Причем, что интересно для истории, именно пред-ставители НАТО (европейцы прежде всего) в ходе ра-боты над проектом основополагающего акта настаи-вали на подтверждении таких принципов, как неде-лимость безопасности, уважение суверенитета, терри-ториальной целостности государств, ответственность СБ ООН за поддержание мира, всеобъемлющая роль ОБСЕ, отказ от применения силы или угрозы силой и т.д. Российская делегация на переговорах согласи-лась с натовским предложением повторить все эти принципы в документе, а не делать отсылку к ним. Однако в марте 1999 года все они оказались разру-шенными именно натовской стороной, как и пропи-санный там же тезис о глубокой трансформации блока. К новоиспеченному предложению о формате «двадцатки», на мой взгляд, следует отнестись по крайней мере сдержанно. И не только потому, что обсуждение этого вопроса уводит сотрудничество в сторону от его сущности, от содержания к форме. Сегодня НАТО и Россия, хоть и чисто формально, выступают равноправными сторонами, и внутринатовский консенсус — это проблема альянса. В формате «двадцатки» Россия опускается до уровня Люксембурга и Исландии, а руководство альянса как бы снимает с себя ответственность за действия своих членов.

К сожалению, российское руководство клюнуло на эту наживку, и сейчас возня вокруг «двадцатки» подается прессой чуть ли не историческим прорывом на Запад и щитом от международного терроризма.

Вообще непонятно, почему сотрудничество с НАТО является важнейшим приоритетом внешней политики России. Организация, запятнавшая себя варварской агрессией против суверенных государств, способствовавшая разрушению международно признанных норм и принципов, не имеющая исторической перспективы, вряд ли укрепит международные позиции Москвы, скорее наоборот. На фоне негативного восприятия мировым сообществом военно-силовой политики США, нарастания антиглобалистского протеста и международного беспорядка, усиления конкурентной борьбы между Северной Америкой и Европой бросаться в объятия коллективного евроатлантического шерифа более чем неразумно. Не вызывает сомнения двустороннее экономическое сотрудничество России с ЕС и европейскими странами, прежде всего с Германией, есть точки взаимодействия в европейской политике безопасности, есть общие экологические проблемы. Но натовское ядерное оружие, тысячи танков и боевых самолетов, десятки натовских дивизий — это не инструментарий для борьбы с терроризмом, наркотиками и распространением ОМУ. Это инструмент силовой политики, инструмент военного давления на Россию. Развитие отношений с НАТО должно быть сосредоточено на выполнении обязательств блока, заложенных в основополагающем акте, для нейтрализации угроз российской безопасности и становления европейской стабильности. И здесь российская сторона должна выступать самостоятельным равноправным игроком, а

не придатком американской или западноевропейской политики, жестко отстаивать свои национальные интересы, а не подыгрывать той или иной группировке в натовском блоке. Майская суета вокруг формулы «двадцатки» — это лишь стремление подсластить горькую для России пилюлю предстоящего расширения НАТО и создать видимость благообразия на европейском континенте. Вряд ли в этом кроются подлинные интересы Российской Федерации.

Визг российских правых о том, что натовский поезд отходит и нужно успеть прыгнуть на последнюю ступеньку, мы уже слышали в первой половине 90-х гг. Не прыгнули, и ничего не случилось. И не случится впредь, если у России будет своя национальная стратегия безопасного развития, если правительство будет отражать интересы большинства населения, а не только масонских структур, ориентированных на старшего заокеанского брата.

Векторов приложения с пользой для страны дипломатических усилий у российских внешнеполитических структур по крайней мере несколько. Попытка влезть через западное ушко в глобализационные процессы, во-первых, проблематична, во-вторых, опасна. Проблема в том, что нас не хотят видеть среди элиты мировых государств, и не желает этого прежде всего Запад. Незабвенный господин 3. Бжезинский, к рекомендациям коего внимательно прислушиваются в команде республиканцев, безапелляционно заявил:

«Россия не должна даже помышлять о том, что возьмет пример с Франции де Голля или Британской империи. После крушения СССР Россия ничего не имеет. Нет в России ни демократии, ни реформ, ни вообще функционирующего государства. Потеряны армия и внешняя политика. Если русским лидерам на что и равняться, так ото на Кемаля Ататюрка. И роль для России такая же, как для кемалистской Турции, принявшей лидерство Запада».

Такова хлесткая оценка нашим «демократическим» преобразованиям.

Опасность же попыток любым способом влезть в глобализацию таится в самой глобализации, точнее, в ее итогах. Увеличение разрыва между малочисленной мировой элитой и остальным населением планеты, жесточайшая конкуренция, дальнейшее дробление государств, принимающее тенденцию, подобную спонтанной цепной реакции, дестабилизация целых регионов, терроризм, массовая безработица, отток капиталов, экологические катастрофы, экономические кризисы, вооруженные конфликты — вот далеко не полный перечень итогов глобализации, а точнее, американизации в недалеком будущем. И все это на фоне деградирующей роли государства, т.е. на фоне грядущего хаоса.

Опасность глобализационных процессов признают не только протестующие антиглобалисты, но и достаточно авторитетные исследователи с мировыми именами.

И, как ни странно, большинство таковых являются представителями западных стран, в том числе и США. Это Б. Барбер, П. Кортен, Г. Дейли, Л. Ларуш, П. Бьюкенен, Дж. Голдсмит, Дж. Грей и др. Даже идеолог российских реформ Джеффри Сакс сегодня выступает против политики МВФ, как «источника коллапса реальной экономики».

Так зачем же спешить бросаться в омут, в джунгли накопительства, в процесс, который видится тупиком общественно-политической мысли, отходом от цивилизации и гуманизма? Тот же американец Дж. Грей утверждает, что идеология свободно рыночного фундаментализма не может продержаться долго, поскольку она противоречит высшим идеалам, да и интересам большинства государств.

У военных моряков есть один из важнейших принципов мореплавания: когда корабль попадает в неясную ситуацию, командир подает команду: «Стоп машина! Осмотреться!» Видимо, и России надобно бы серьезно осмотреться, осмыслить себя и происходящее вокруг и избрать свою игру, свой путь развития, свое место в мировой политике и экономике, а не стучаться в закрытые двери США и НАТО, за которыми идут свои глобализационные и геополитические разборки.

Не сиюминутные рукоплескания в честь еще одного подписанного документа, а долгосрочные национальные интересы должны стоять во главе угла предстоящих переговоров с США и НАТО.

Леонид ИВАШОВ,

вице-президент Академии геополитических проблем, генерал-полковник.