30 мая в Верховном суде Российской Федерации началось рассмотрение жалобы Московской инициативной группы по организации Всероссийского референдума. Мосгоризбирком отказал в регистрации этой группы. А сделал он это на основании заключения Центризбиркома, который утверждает, что из 17 вопросов, предложенных инициативной группой, 15 противоречат Закону о референдуме. Поэтому и в Верховный суд РФ вызвали Центризбирком.

От Московской инициативной группы соответствующее заявление в суд подали как ее официальные уполномоченные В.Ф.Улас, В.Г.Соловьев и В.И.Лакеев, так и члены этой группы, лидеры КПРФ и депутаты Госдумы Г.А.Зюганов, И.И.Мельников, В.И.Кашин, В.И.Илюхин.

ЦИКисты утверждали, что правом обращаться в суд наделены только официальные уполномоченные инициативной группы. Однако Верховный суд отклонил их ходатайство и принял к рассмотрению оба обращения.

После рассмотрения формальных атрибутов процесса слово было предоставлено представителям инициативной группы — Г.А.Зюганову, И.И.Мельникову. От имени В.И.Илюхина выступила депутат Госдумы Л.Н.Швец. В выступлениях наших товарищей содержался не только глубокий анализ кризиса в стране, но и основательная оценка «правовой» аргументации, которую использовал ЦИК, чтобы не допустить проведения референдума.

Как известно, ЦИК в каждом вопросе прежде всего искал (и уверенно находил) возможность того, что вопрос референдума может повлечь за собой расходы. От расходов тут же делался мостик к бюджету. А раз бюджет, то вопрос на референдум (в соответствии с законом) выносить якобы нельзя.

Наши товарищи уверенно доказывали, что никакого отношения к бюджету вопросы референдума не имеют. И что если идти по этому пути, то вообще никакой референдум невозможен. Столь же четко было показано, что ЦИК вообще не имеет права делать оценки расходов или их отсутствия, ибо это не входит в его обязанности. Его аргументы поражают некомпетентностью, ибо ЦИК не представил абсолютно никаких расчетов, не привлекал специалистов, не запрашивал мнения правительства.

Как всегда в таких случаях в зале заседания было тесно от телекамер. Но, как всегда в таких случаях толкового репортажа с обстоятельным изложением сути дела и позиций сторон от телевидения ожидать не приходится.

Сегодня мы публикуем одно из выступлений, прозвучавших в зале суда, — первого зампреда ЦК КПРФ И.Мельникова.

Выступление первого зампреда ЦК КПРФ И.И.МЕЛЬНИКОВА

Уважаемый Высокий суд!

В конце прошлого года мы оспаривали в Верховном суде итоги выборов в Государственную думу. Как и многие мои коллеги, к сожалению, я не надеялся на положительное решение. Было очевидно, что Верховный суд, пусть не по своей воле и не по своей вине, но все-таки стал политическим инструментом нынешней власти.

Но мне казалось, что стремление к справедливости и к правосудию тех конкретных людей, тех профессионалов, которые принимают решения, их внутренние идеалы и принципы, все же могут возобладать. В своем выступлении тогда, в декабре, я говорил об этом. И я не боялся показаться наивным человеком. Для любого юриста наша доказательная база была безупречно аргументированной. И достаточно было полушага, чтобы Верховный суд совершил исторический, принципиальный поступок. Но все это оказалось не важным. На наши доказательства даже не взглянули. Решение было предопределено. Решение было политическим. Это наша оценка.

Сегодня мы снова в этом здании. И сегодня я снова не боюсь показаться наивным. Но теперь, до того как вы примете решение, прошу суд хотя бы об одном: изучите наши материалы. Проанализируйте наши аргументы. Вникните в суть данного дела. Разбудите себя, разбудите нашу веру и веру общества в то, что обращение в Верховный суд все еще имеет какой-то смысл.

Мы — оппозиция нынешней власти. Мы ведем борьбу, и борьбу политическую. И потому даже в суде мы в той или иной степени находимся на другой стороне политических баррикад. Но я хочу обратить внимание суда на следующее: если оппозиция обращается в Верховный суд страны второй раз, второй раз после того циничного решения, которое было в декабре, — это не просто означает, что мы снова хотим пройти процедуру до конца.

Это прежде всего говорит о том, что своей надеждой на высокий суд, своим убеждением в том, что в стране должен быть единый для всех закон, мы все еще, подчеркиваю, — все еще оставляем для власти возможность, — подчеркиваю, «для власти — возможность», — вести политическую дискуссию с миллионами граждан, которых мы представляем, — в рамках юридических процедур.

Что такое наш референдум, что такое наши вопросы? Это реально осуществимая народная программа-минимум по созданию более эффективной экономической системы, по созданию более ответственной политической системы, и как следствие — по защите социальных и политических прав граждан.

Что такое заключение Центральной избирательной комиссии на наши вопросы? Это субъективная рецензия, в которой в корявой форме представлены рассуждения не о законности формулировок, а о возможности осуществить те шаги, которые содержатся в вопросах. Да, там есть ссылки на статьи законов, на конституцию. Но по большому счету, это лишь упражнения в крючкотворстве, показывающие, как при определенном желании наши вопросы можно, мягко говоря, толковать. А грубо говоря, как их можно извратить до неузнаваемости.

Что такое наше заявление в Верховный суд? Это просьба вернуть вопросы референдума из жанра субъективной критической рецензии и из плоскости извращений в правовое поле. Отменить некомпетентное по своей сути и политическое по замыслу заключение Центральной избирательной комиссии.

Доказать и показать, почему мы именно так характеризуем заключение ЦИК, не составит большого труда. Для наглядности я бы выделил три основных направления, по которым ЦИК считает возможным отклонить наши вопросы.

Первое направление: так называемый «общий подход» Центральной избирательной комиссии. Под предлогом пункта 6 части 5 статьи 6 Федерального конституционного закона «О референдуме Российской Федерации», в котором говорится, что на референдум запрещено выносить вопросы «о принятии и об изменении федерального бюджета, исполнении и изменении внутренних финансовых обязательств Российской Федерации», — были признаны незаконными большинство наших вопросов.

Хочу спросить: почему и на каком основании был выбран именно этот метод? В вопросах ничего не говорится о том, что мы собираемся менять федеральный бюджет. Ничего не говорится о том, что мы собираемся изменять внутренние финансовые обязательства России. Таких вопросов нет. У нас речь идет об установлении минимального размера оплаты труда на уровне не ниже прожиточного минимума. У нас говорится об установлении размера базовой части трудовой пенсии на уровне не ниже прожиточного минимума, о бесплатном образовании и оплате ЖКХ и так далее.

В ЦИК нам ответили, что они применяют «широкое трактование нормы закона». Какое широкое? Какое трактование? Оно что, шире того, что написано в законе? Ведь если прочитать формулировку в законе о референдуме, то речь идет не о бюджете вообще, не о каком-то гипотетическом бюджете, а о бюджете текущем. Потому что, если следовать здравому смыслу, бюджетом является только то, что уже принято в государстве в качестве бюджета. Таковым является бюджет 2005 года. Ни этот бюджет, ни даже проект бюджета на 2006 год наши вопросы не изменят. Длительность процедуры референдума сделать этого не позволяет. Значит, речь идет в лучшем случае о проекте бюджета на 2007 год. Вот этот бюджет в случае утвердительного ответа граждан на вопросы референдума, безусловно, будет формироваться с учетом новых норм.

Так почему же «трактование» выходит за рамки сказанного в законе? Может быть, потому, что никому кроме власти, на долгие годы вперед не дозволено влиять на бюджетную политику страны? Оппозицию давно отрезали от законопроектной работы в Государственной думе. Из-за прокремлевской позиции «Единой России» мы не только не можем проводить через парламент законы, которые защищают интересы наших избирателей, мы не можем даже проводить свои поправки к законам. А ведь именно для того и существует парламент, чтобы законодательство впитало в себя интересы самых разных групп граждан.

Такого парламента в нашей стране нет. И во многом из-за предвзятой позиции Верховного суда по иску об отмене результатов выборов в Государственную думу. Теперь у нас остался только один-единственный и последний законный путь изменения будущей бюджетной политики — референдум. А трактуя закон о референдуме много шире, чем он это подразумевает, Центральная избирательная комиссия показывает, что граждане в принципе не имеют ни права, ни возможности влиять на формирование будущих бюджетов через референдум. Вот в этом суть не правового, а политического подхода ЦИК. И политика эта — неприкрытая. Ведь эксперты ЦИК — непоследовательны.

Как, например, можно объяснить тот факт, что правомерным признан наш вопрос о выборах не менее половины депутатов Государственной думы по одномандатным избирательным округам? Эти выборы невозможно провести без расходов из федерального бюджета. Подобная непоследовательность автоматически признает ошибочность широкой трактовки со стороны ЦИК положения закона о референдуме, где речь идет о запрете на изменение федерального бюджета. В этой ситуации мы совершенно обоснованно ждем признания законности наших вопросов, так как с изменениями текущего бюджета они не связаны.

В том случае, если Верховный суд считает, что выборы одномандатников не требуют государственных расходов или считает, что наши вопросы способны изменить упомянутый в законе о референдуме единственно существующий текущий бюджет 2005 года, — мы просим предоставить нам соответствующую аргументацию.

Перейду ко второму направлению запретов ЦИК. В заключении ЦИК по отношению к некоторым нашим вопросам содержится ряд формальных претензий. Говорится, что вопросы состоят из двух или даже трех вопросов. Что, например, на вопрос об утрате силы закона №122 и установлении права выбора между льготами и компенсациями «нельзя дать однозначный ответ». Что на вопрос о праве граждан на отзыв депутатов, высших должностных лиц субъектов и президента может быть дан только один ответ одновременно на все указанные вопросы, а вопросов — три.

Что здесь можно сказать? Для начала я приведу формулировку вопроса, который проводился по инициативе власти и касался объединения Красноярского края, Таймырского и Эвенкийского автономных округов.

«Согласны ли Вы с тем, чтобы Красноярский край, Таймырский и Эвенкийский автономные округа объединились в новый субъект РФ — Красноярский край, в составе которого Таймырский и Эвенкийский автономные округа будут являться административно-территориальными единицами с особым статусом, определяемым Уставом края в соответствии с законодательством Российской Федерации?»

Смотрю на эту формулировку, и у меня тоже возникает вопрос. Что если я за объединение Красноярского края и Эвенкии, но без Таймыра? Или за объединение Таймыра и Эвенкии, но без Красноярского края? Или за объединение трех субъектов, но без придания Эвенкии и Таймыру особого статуса? Из этого вопроса можно вытащить еще немало дополнительных вопросов, постановка которых, по логике ЦИК, препятствует однозначному ответу на вопрос этого референдума. Однако этот референдум состоялся. В то же время требования к формулировкам вопросов, выносимых на референдумы всех уровней, одинаковые.

Выходит, к нашим вопросам отношение — одно, а к вопросу, сочиненному властью — другое.

Я не стану углубляться в юридическую плоскость того, как нужно формулировать вопросы. Об этом подробно сказано в нашем заявлении, и, насколько я знаю, структура предложения, в котором сформулирован вопрос, законом не регулируется. А как член группы, которая непосредственно работала над формулировками, могу сказать следующее: если гражданин не согласен хоть с чем-то, что содержится в вопросе, он всегда может голосовать «против» вопроса или не голосовать вообще.

В то же время внутри каждой нашей формулировки — и по закону №122, и по отзыву чиновников разных уровней, и по другим вопросам — предлагаются последовательные шаги в качестве системы взаимосвязанных действий. Действий, выстроенных на основе определенного, заложенного в вопрос, принципа. Такие шаги могут или не могут быть поддержаны гражданами только в целом. Поэтому дать однозначный ответ на вопрос, составленный таким образом, очень просто.

Третье направление претензий ЦИК — «неясность правовых последствий», отсутствие средств на реализацию тех или иных преобразований и необходимость внесения изменений в законодательство в случае прохождения отдельных вопросов.

По-человечески логика понятная. Пока вопросы написаны на бумаге, теоретически существуют и неясности, и деньги непонятно откуда брать, и законодательство не готово. По-человечески — понятная, но юридически — неверная. Эксперты ЦИК практически во всех случаях умышленно пытаются предполагать, будто принятое на референдуме решение должно автоматически вписываться в существующую систему экономических, политических и других общественных отношений.

Тем самым ЦИК грубо игнорирует важнейшее положение закона о референдуме, а именно статью 83, в которой говорится следующее: «Если для реализации решения, принятого на референдуме, требуется издание нормативного правового акта, федеральный орган государственной власти, в компетенцию которого входит данный вопрос, обязан в течение 15 дней со дня вступления в силу решения, принятого на референдуме, определить срок подготовки этого нормативного правового акта, который не должен превышать три месяца со дня принятия решения на референдуме».

Чего тогда стоит фраза из заключения ЦИК, что положительный ответ на вопрос об установлении размера базовой части трудовой пенсии на уровне не ниже прожиточного минимума «повлечет необходимость изыскания (перераспределения) средств». Что это значит? Почему Центральная избирательная комиссия вступает с нами в дискуссию по вопросу «где взять деньги?» Потому что это политика, потому что юридических аргументов для запрета нет.

Чего стоит фраза ЦИК о том, что формулировка вопроса об ответственности власти за уровень и качество жизни населения не содержит «юридического содержания понятия «уровень и качество жизни населения», не устанавливает критерии соответствующего уровня и качества жизни», а, следовательно, «каждый участник референдума определяет и оценивает указанные критерии по своему усмотрению, исходя из собственного мировоззрения». Что это значит? Ведь граждан спрашивают исключительно об отношении к введению такого показателя оценки деятельности руководителей, а сами критерии — это предмет отдельного закона или нескольких. Почему же ЦИК предпочитает романтическую фразеологию «о мировоззрении», юридическому подходу? Потому что это политика, потому что юридических аргументов для запрета нет.

Чего стоит позиция ЦИК по отношению к нашей формулировке вопроса номер 17, в котором говорится о невозможности вынесения на референдум вопроса только в том случае, если он противоречит Конституции, а все остальные ограничения должны быть отменены. ЦИК отметает этот вопрос. Между тем сам же закон «О референдуме» не запрещает вынесение на референдум вопросов, которые предусматривают отмену действия отдельных его положений, что и предлагается в нашем вопросе. Почему же вопрос признан незаконным? Потому что это политика, потому что юридических аргументов для запрета нет.

Уважаемый Высокий суд!

Нас, инициаторов референдума, упрекали и в популизме. Я не раз задумывался о том, насколько справедлив этот упрек. Думаю, отчасти справедлив, отчасти нет.

Не справедлив, потому что все наши вопросы — хорошо продуманы, связаны между собой и представляют стройный и ясный план. Реализация одних вопросов сразу же открывает возможности для исполнения тех социальных гарантий и норм, которые заложены в других вопросах. Например, изъятие сверхдоходов от использования природных ресурсов по расчетам экспертов Российской академии наук может дать около 50 миллиардов долларов в год. Прогрессивный налог на сверхдоходы даст от 750 миллиардов до 2 триллионов рублей в год. Разумное использование огромных резервов Стабилизационного фонда, который составил в феврале 2005 года 740 миллиардов рублей, позволит поддержать самые незащищенные слои населения. В этом ряду и другие меры.

У нас нет цели «отнять и поделить». У нас есть цель восстановить социальную справедливость законным путем, перераспределив финансовые потоки более эффективно для государства и каждого отдельного гражданина.

Справедлив упрек потому, что наши вопросы являются действительно популярными. Но это именно популярность, а не популизм. Большинство граждан поддерживают наши вопросы совсем не потому, что лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Мы затронули вопросы, которые реально волнуют общество. Мы затронули проблемы, которые требуют немедленного разрешения. При составлении вопросов нам удалось впитать пожелания самого широкого круга общественных организаций, профсоюзов. Больше того, даже идеологических оппонентов. Эти вопросы поддерживаются обществом в немалой степени и потому, что у граждан появилось понимание: власть не желает решать эти проблемы и решать их не будет.

Это стало ясно окончательно после последнего Послания президента, в котором не было дано даже оценки кризисной ситуации с отменой льгот. В котором было четко сказано, что нынешний социально-экономический курс будет продолжен, что никаких изменений ждать не стоит. Что будут проведены совершенно иные реформы — реформы в интересах меньшинства граждан в ущерб интересам большинства.

В этом ряду идея ограничения срока на пересмотр приватизационных сделок с 10 лет до 3, что означает то же самое, что и амнистия для человека, о котором мы вообще ничего не знаем. В этом же ряду упрощение легализации накопленных капиталов, которую предлагается свести только к уплате 13% налога. Что это за капиталы и насколько они законно накоплены — никто разбираться не хочет, а сейчас в коридорах власти речь и вовсе идет о том, что 13% «многовато».

К чему я говорю это? К тому, что сегодня в стране есть два разных курса. Один реализует Кремль, сконцентрировав в своих руках все ветви власти. Другой курс в лице заявителей предлагает оппозиция, имея в своем политическом арсенале главное — опору на волю народа и референдум как единственный механизм, с помощью которого эту волю можно осуществить. Когда остается всего один правовой механизм, с помощью которого можно реализовать волю народа, ситуация уже становится критической, шаткой. И через Вас, через Верховный суд, сегодня проходит линия огня неразрешенных властью общественных противоречий. Сейчас этот огонь пока еще можно потушить правовым путем.

Уважаемый Высокий суд!

Есть вещи, которые общество не замечает или на которые закрывает глаза. Есть ситуации, обстоятельства, условия, в которых общество может себе это позволить. И тогда, в тишине судебных залов, в молчании телевизионных экранов можно творить и беззаконие, и бюрократический произвол без особых последствий. А вот такая ли ситуация сегодня — большой вопрос.

В декабре, при рассмотрении в Верховном суде вопроса об отмене результатов выборов в Государственную думу, я говорил Вам о тенденциях. О том, что люди готовы выйти на улицы. О том, что серьезно падает явка на региональных выборах. О том, что резко увеличивается процент голосующих «против всех». О том, что своими политическими решениями власть выталкивает политические партии за рамки правового поля. Это был декабрь.

Сегодня у нас за спиной массовые волнения граждан в январе—феврале. Сегодня в Правительстве готовится новая реформа образования, и студенты уже очень скоро будут первыми, кто в массовом порядке сменит экономические лозунги на политические. Сегодня академики РАН освистывают Министра образования и науки. Сегодня люди уже на себе чувствуют, как разваливается единая энергетическая система страны, и к чему это приводит. Сегодня все, подчеркиваю, все оппозиционные политические партии откладывают в сторону свои идейные разногласия и выходят на общий митинг против государственной пропаганды.

Сегодня общество уже не просто лениво наблюдает и протестует молча. Общество, пусть медленно, но начинает занимать активную позицию. Теперь в отличие от декабря Ваше решение будет заметным и замеченным. И если Вы снова примете не правовое, а политическое решение, если поддержите угодническое заключение ЦИК, я Вам скажу только одно: вы недальновидны. Есть неплохой афоризм: «Не рой другому яму — ее можно использовать как окоп».

Но в эту минуту я еще надеюсь, что российская Фемида найдет в себе силы снова надеть на глаза повязку. Ну а если даже не найдет, референдум все равно состоится. При поддержке большинства граждан мы самостоятельно проведем народный референдум.

Благодарю за внимание.