Разделяя мнение автора статьи «За что же вы Ваню-то Сусанина?» Анны Яковлевой, добросовестно пытаюсь поддержать ее голос протеста против измывательства над публикой и культурой (в частности русской).

А начиналось это измывательство давно, издалека, но шло крещендо (усиливаясь). На стыке 80—90-х годов в спектакле по пьесе Ж.Б. Мольера «Тартюф» отдельные сцены представляли собой смесь стриптиза с сексом (Уфа, Русский республиканский драматический театр). «Для чего? — думала я тогда, — чтобы не оказаться в ретроградах? Или на потребу? Но кого? Ведь те, кто этим озабочен, обычно не ходят в театр да еще на классику».

В середине 90-х гг. я уже получила увесистую оплеуху, адресованную мне и таким, как я. По ТВ транслировался юбилейный концерт Г.Хазанова, начавшийся, как обычно, с классических номеров, причем объявлялись они настолько подчеркнуто пародийно, что в воздухе запахло скандалом. После 2 — 3 номеров, в том числе па-де-де из какого-то классического балета в исполнении Нины Семизоровой с партнером, ведущая объявила каким-то уж очень «металлическим» голосом: «Римский-Корсаков. Интермеццо». По залу забегали амбалы в малиновых пиджаках и заорали: «Хватит! Довольно! Надоело!». Конечно, это все было срежиссировано. Вот только мне до сих пор интересно: замечательная балерина, ученица Улановой, Нина Семизорова добровольно согласилась участвовать в этом фарсе или ее просто подставили?

«Итак, — подытожила я, — Римского-Корсакова и других великих художников официально, через общегосударственный канал объявили «персонами нон грата» в нашем обществе: «Долой с корабля современности...» Но ведь это уже было, было... А из головы не выходили пушкинские строки:

Мне не смешно, когда маляр негодный

Мне пачкает Мадонну Рафаэля,

Мне не смешно, когда фигляр презренный

Пародией бесчестит Алигьери.

И я уже не удивлялась, когда перед президентскими выборами 1996 года Михаил Жванецкий заявил буквально следующее: «Вот погодите, придут к власти коммунисты, уберут с телеэкрана всю попсу и будут целыми днями показывать классику». Обращаясь не к самой культурной и умной части общества, он не боялся показать свое махровое бескультурье и этим как бы самоуничтожиться: хоть и сатирик, но все-таки писатель!

Постепенно с экрана ТВ исчезло все сколько-нибудь культурно ценное, даже очаровательная Тамара Синявская с ее «Миниатюрой». Не вижу я и Г.Скороходова с В.Вульфом. Или их убрали совсем, или «задвинули» так, что большинству телезрителей невозможно увидеть. Например, мой телевизор хорошо принимает только Первый канал, еще два можно худо-бедно смотреть, а остальные четыре просто невозможно. Долгое время я очень огорчалась, что у нас в городе не транслируется канал «Культура», а теперь, узнав, что там можно увидеть ТАКОЕ, поняла, что не стоит сожаления.

О «новациях» Мариинского театра можно сказать, что все новое — это хорошо забытое старое. Как тут не вспомнить публикацию писателя Юрия Нагибина в 80-х гг. в журнале «Смена» «Певучая душа России» — о великом русском певце С.Я.Лемешеве. Вот его впечатления от постановки оперы Д.Россини «Севильский цирюльник» (театр-студия К.С.Станиславского, середина 30-х годов): «На сцене был оборудован настоящий кабинет доктора Бартолосо всевозможными медицинскими принадлежностями: инструментами, колбами, ретортами, банками с мазями и бутылочками с лекарствами, клистирными кружками, плевательницами, зубоврачебным креслом, лежаком для больных, человечьим скелетом и полками со справочной литературой. Я хорошо помню, как трудно приходилось артистам в этом перенаселенном реалиями помещении, каким неестественным казалось их пение среди медицинских причиндалов и до чего несчастное лицо было у неплохого тенора Смирнова, исполнявшего графа Альмавиву. Опера и натурализм несовместимы. Условность лежит в самом существе оперного искусства: раз там люди не разговаривают, а поют, житейское правдоподобие не только исключается, оно губительно. Все на сцене должно быть подчинено пению, и лишь когда это достигнуто, режиссерская фантазия может изощряться в поисках... Но мешать певцам режиссер не должен».

Режиссер Д.Черняков, судя по статье А.Яковлевой, одержимый зудом псевдоноваторства, «переплюнул» изыски 30-х годов: засорив сцену ненужной бутафорией, он изменил и сюжет, и фабулу, и саму идею оперы.

Не согласна с автором статьи я в двух моментах.

Во-первых, на утверждение «Мариинка — это очень серьезно, это «знак качества» в искусстве» я бы ответила: «Не всегда и не во всем». С одной стороны, прекрасные постановки балета «Дон Кихот» Л.Минкуса с талантливым Ф.Рузиматовым или опера «Травиата» Д.Верди с прекрасной Галиной Ковалевой, показанные по телевидению. С другой стороны, опера Д.Верди «Риголетто», которую я слушала «живьем» в Ленинграде в юбилейном для театра 1983 году.

Певцы — Владимир Киняев, Игорь Наволошников, Лариса Дядькова, Касьяненко, Солодовников и другие — вне всяких претензий. А вот режиссура... Например, Риголетто поет свое знаменитое ариозо «Куртизаны, исчадье порока», стоя лицом к публике и чуть ли не спиной к «куртизанам», не проявляющим ни малейших эмоций. Тут же вспомнилось, как решена эта сцена в провинциальном Башкирском государственном театре оперы и балета — и Марруло, и граф Чепрано, и все остальные живо и так по-разному реагируют на происходящее.

А во-вторых, «...текст советского времени, в котором о Боге — ни слова». А как же «Дай, Господь, надежду нам!» (интродукция); «Боже! Счастье семье пошли!», «Сердце полно, будем Богу благодарны!» (III действие): «Господь, в нужде моей ты не оставь меня!», «В мой смертный час, Господь, меня ты укрепи!» (IV действие). Так пели М.Рейзен и М.Михайлов в постановке 1939 года. так пел Евгений Нестеренко в более поздней (или обновленной) постановке ГАБТа, которую я видела по ТВ в конце 70 — начале 80-х годов. Кроме того, там Сусанин и женщина (то ли его жена, то ли работница-домохозяйка) постоянно крестились на образа. Другое дело — царь. Поэт Сергей Городецкий написал первое после революции либретто к постановке Большого театра 1939 года. С 1917 года прошло совсем немного времени, и люди помнили и 9 января, и Ленский расстрел, и распутинщину, и другие «художества» царизма. А хор «Славься» в дореволюционном варианте звучал так:

Славься, славься, наш русский царь,

Господом данный царь-государь.

Да будет бессмертным весь царский род,

Да и благоденствует русский народ!

Ну как «благоденствовал» русский народ при крепостном праве, можно только догадываться, а вот как «благоденствует» сейчас, я наблюдаю каждый день — мусорные бачки стоят прямо перед моим окном.

В советском либретто, как выяснилось. оказалась какая-то географическая неувязочка с Москвой и Ипатьевским монастырем, но я как-то не переживаю по этому поводу. Ведь главное — это музыка!

Статью «За что же вы...» я читала своей соседке, не искушенной в музыке, поэтому пришлось ей многое пояснять и даже напевать вполголоса мелодии из оперы. Я ощутила, как долго я их не пела и не слышала их, что даже что-то стало забываться, но слуховые ощущения возрождали в памяти голоса М.Михайлова, Н.Шпиллер, Г.Нэлеппа, Е.Антоновой, и мне казалось, что я достаю из тайников души такой бесценный клад, такое чудо красоты и гармонии, что из глаз невольно текли слезы...

Но как провинилась Россия перед Глинкой в его нынешний, 200-летний юбилей!

1 июня я получила номер газеты «Советской России», никогда не сторонящейся большой настоящей культуры. В разделе «Отечественные записки» на первой странице — портрет композитора и большая статья о нем.

А в вечерних новостях на Первом канале ТВ о Глинке ни слова, будто его вовсе не было на свете. Я восприняла это не только за оскорбление композитора, но и всех его почитателей. И тут удивляться, видимо, нечему.

Через несколько дней в передаче, посвященной 75-летию Людмилы Зыкиной, певица сказала: «Нас хотят уничтожить, уничтожая нашу культуру». Но и по-настоящему культурные люди повели себя как-то странно. Леонид Азарх, ведущий на радио передачу «Опера для публики», которую я с удовольствием слушаю по субботам, в настоящее время «мусолит» «Снегурочку» Римского-Корсакова, каждый раз начиная «танцевать от печки». Я не возражаю послушать лишний раз каватину Берендея или третью песню Леля. Однажды ведущий прервал свой цикл передач, чтобы отметить 100 лет со дня рождения замечательного советского певца Георгия Михайловича Нэлеппа, обладавшего не только прекрасным голосом, но и идеально чистой интонацией и четкой дикцией. Эти качества сделали его постоянным участником грамзаписей опер и даже оперетты. И замечательно, что Л.Азарх напомнил слушателям это имя, посвятив Нэлеппе одну из передач. Я думала, что не может такой ведущий не уделить времени Глинке, но — ах! — «слона-то я и не приметил!».

В передаче А.Дементьева «Виражи времени» накануне дня рождения Пушкина (205 лет) ведущий все эфирное время уделил ему. Ну поэт — поэту, тут, как говорится, и карты в руки. Объявив в конце передачи романс «Я помню чудное мгновенье», Андрей Дмитриевич, правда, сказал, что музыку написал Глинка, а о его 200-летии — ни гугу!

Юбилей Глинки я отметила, слушая аудиокассету более чем 15-летней давности, на которой был записан концерт на телевидении под названием «Романсы Глинки». Романсы звучали и в живом исполнении, и в грамзаписи, певцы, находившиеся в студии, обменивались мнением об исполнении того или иного романса, делились впечатлениями. Звучало пение Ф.Шаляпина, Н.Дорлиак, З.Долухановой, А.Ведерникова, С.Лемешева и И.Козловского, И.Архиповой и С.Лейферкуса.

Нина Львовна Дорлиак сказала: «Это какой-то живой источник. Вероятно, от него вся русская музыка и пошла. В романсах Глинки такое очарованье, такая душевность и такая простота — в самом высоком смысле — и это всегда пленяло и хотелось много и всегда его петь». (Какое счастье, что этими словами можно охарактеризовать все творчество Глинки!) И еще: «Из композиторов никто не был конгениален Пушкину, а Глинка был».

Но вскоре после всех огорчений я была вознаграждена приятной новостью: в музыкальной школе, в которой я проработала всю жизнь, решено осенью провести концерт из произведений Глинки (раньше это сделать было просто физически невозможно, т.к. весь педколлектив «стоял на ушах» в ожидании аттестации). Возможно, удастся провести концерт и в августе силами энтузиастов из академического хора и музыкальной школы. У нас в городе замечательный самодеятельный академический хор, в нем — прекрасные солисты. В концертном зале музыкальной школы даются концерты (чаще всего бесплатные), в которых участвуют, кроме академического, хоры музыкальной школы, приезжают наши бывшие ученики — артисты-исполнители (есть и такие из наших выпускников!), студенты училищ и вузов, преподаватели и учащиеся, музыкальные коллективы из г. Учалов и другие. Посещают концерты пенсионеры, ученики и их родители, учащиеся близлежащих общеобразовательных школ, зал бывает полным, а после концерта слушатели благодарят артистов и неохотно покидают школу, верится, что культура будет возрождаться именно из провинции. Хотя наш город бедный, с массой безработных, все же люди тянутся к культуре.

Заканчиваю словами пианиста, лауреата конкурса им. Чайковского Михаила Ермолаева: «Я преклоняюсь перед гением Глинки! Какая глубина и какое профессиональное мастерство! ...Мне кажется, что Глинка, может быть, еще по-настоящему не понят и не занял еще того места, которое ему по праву принадлежит».

Наталия АФИНОГЕНОВА,

заслуженный работник культуры

Башкирии.

Белорецк.