Вокруг — вооруженная охрана, вокруг всего комплекса правительственных зданий — видео-наблюдение, мотки колючей проволоки у въезда. В залах дворца Мирафлорес вежливость абсолютная, а протокола практически нет. Все в джинсах и футболках. И все настороже. С трудом можно отличить министров от сотрудников службы безопасности. Строгая, изящная простота. Через окна дворца проникают свежий декабрьский ветер и шум из близлежащих городских кварталов. Уго Чавес Фриас — президент, находящийся в осаде из-за южноамериканского этапа нефтяной войны, принимает нас за своим рабочим столом. Огромный портрет Симона Боливара, Освободителя, на стене. Гранитное тело и карибское радушие, взгляд, горящий каким-то порой мистическим воодушевлением. «Президент бедняков» клянется самому себе: мы выстоим. Из этого кабинета в апреле генералы-путчисты с оружием в руках вытащили его, угрожая бомбардировкой здания. Отсюда, говорит он сегодня, «я уйду, только когда сам народ этого потребует».

Против его правительства развязана мощная кампания дезинформации, опирающаяся на все частные телеканалы и крупнейшие газеты страны. Венесуэльский кризис игнорируется или извращается мировой печатью. Как он собирается бороться с терроризмом СМИ?

— Это война. И мы готовы сражаться, как и во всякой войне. Ясно, что мы в неравном положении. Они всячески оскорбляют меня. Про меня уже говорили все: что я связан с колумбийскими партизанами, что я создаю Интернационал Меча, что я убийца, террорист, сумасшедший. К агрессии СМИ нужен серьезный подход. Это важнейшее сражение. Мы ищем решения.

- Президент, вы намерены закрыть некоторые телеканалы?

- Какое бы средство мы ни применяли, оно будет только из арсенала разрешенных нашей конституци ей. За манипулирование фактами должны последовать санкции. Многие уже подали обращения в суд для защиты себя самих и своих детей от этой стратегии лжи.

- Венесуэльское общество переживает драматический раскол. Вы примете меры к примирению в стране?

- У меня нет таких больших полномочий, чтобы обеспечить примирение всех венесуэльцев. Этот раскол очень глубок и существует уже давно. Сближение между разными слоями общества, духовное

сплочение народа — среди задач революции. Раскол, который ты видишь, то, что происходит в эти дни

— только частные потрясения в более широком процессе перемен. Боливаристская революция связана

с классовой борьбой в том смысле, как ее понимал

Карл Маркс. Но она идет дальше, являясь следствием более глубоких процессов. Это борьба достоинства с нищетой, справедливости с несправедливостью. Мира с войной. Это борьба за жизнь.

— Над Ираком дует ветер войны. Какую позицию займет ваше правительство перед лицом новой империалистической войны?

-Мы сразу объявили, что мы против всяких войн.

Наша конституция обязывает нас проводить на мировой арене политику поиска мирных решений всех

конфликтов, как внутренних, например, колумбийского, где мы поддерживаем переговорный процесс, так и международных. Мы против войны в Ираке. В этом мы солидарны с Китаем, Францией, Мексикой.Надо искать дипломатические пути. Война — преступное деяние.

-Мировое движение против неолиберальной глобализации всеми силами выступает против этой новой войны. Как вы, президент, видите из Венесуэлы это движение?

- Я счастлив видеть, что это движение проявляет себя на всех континентах. Нас уже миллионы — тех, кто считает, что нужна альтернатива неолиберальной модели господства на планете. То, что происходит в Венесуэле, в том числе попытка переворота и атака на государственную нефтяную компанию,— это поле

битвы между неолиберальной моделью и ее альтернативой. Здесь в данный момент обострилась борьба между старой — прогнившей, извращенной системой и новой — зарождающейся.

Позволю себе привести схему Игнасио Рамонета. Он утверждает, что глобализация идет последовательными этапами. В первое время, при рождении этой системы, люди были растеряны, дезориентированы. Возникают идеи о единомыслии и конце истории. Сопротивляться системе трудно, потому что она умело протаскивается путем манипуляций СМИ с общественным мнением. На наш континент она пришла в стиле «чикагских мальчиков». Элегантная система, хорошо одетая причесанная, зеленоглазая, Speak in English. В ней нет места для нас — для негров, для индейцев. Это — модель социального исключения, расизма, насилия. Это убийца, который красиво выглядит и хорошо говорит. Потребовалось десять лет, чтобы разгадать это явление. Потом мир начал просыпаться.

Начинается второй этап: сопротивление. Проходят манифестации в Сиэтле, Квебеке, Генуе. Что произошло всего несколько недель назад во Флоренции? Мощный протест на родине Макиавелли, Медичи, Джироламо Савонаролы — «безоружного пророка». Так вот, я не собираюсь играть роль безоружного пророка. Во всяком случае Рамонет говорит, что вслед за этапом сопротивления наступает этап контрпредложения. В Венесуэле эта схема нарушилась. Здесь мы сразу перешли к сопротивлению вместе с контрпредложением.

Это уникальный случай в Америке, потому что Куба — явление другого плана. В Венесуэле в 1989 году происходит бунт против пакета мер, предложенных МВФ. Он был представлен как антиправительственный, но это на самом деле настоящее народное восстание против системы, которую фонд хотег навязать нам. Против повышения цен на горючее, против приватизации предприятий, служб здравоохранения, образования. Я участвовал в восстании военных прогрессивного характера, на стороне народа. Против олигархии, против тех самых людей, которые сегодня хотят меня убрать. То анти-неолиберальное восстание стоило жизни многим студентам, журналистам, политическим лидерам.

В других странах континента приняли навязываемую систему. Аргентина получила даже передозировку неолиберализма. Они приватизировали все. Теперь мы видим результаты. Если бы Венесуэла в 1989 году не восстала, мы были бы сегодня в положении аргентинцев. Уже три года мы переживаем этап контрпредложения. Оно вошло в нашу конституцию. Наш Основной закон антинеолиберален, таковы и законы, которые мы сейчас принимаем. Последний был принят только что: это закон, запрещающий приватизацию пенсионной системы.

— Вы не раз говорили, что не разделяете предложенный США проект зоны свободной торговли в Америке. Соединенные Штаты являются крупнейшим торговым партнером Венесуэлы, им вы продаете вашу нефть. Какие рыноч ные альтернативы вы рассматриваете?

- Мы не согласны с проектом зоны свободной торговли. В Квебеке мы были, к сожалению, единственными, кто голосовал против начальной даты проекта — 2005 г. Это дата коллективного самоубийства, если она будет соблюдена, миллионы людей двинутся к пропасти. Как мы можем конкурировать в нынешних условиях со странами севера? Крестьяне, возделывающие хлопок, не получая субсидий, вынужденные использовать мачете и древние орудия труда индейцев, такие же, как и 500 лет назад, как они будут конкурировать с фермерами, поддержанными субсидиями, научными исследованиями, лабораторными семенами? Если мы хотим свободной торговли, давайте сначала восстановим равные условия. Я не говорю «Нет». Я говорю: «Посмотрим, на каких условиях».

— Лула определяет зону свободной торговли

как «пакт экономической аннексии». Рассчитываете ли вы на поддержку нового президента Бразилии?

-В Латинской Америке многое меняется. Несколько лет на саммитах я чувствовал себя одиноким. Только когда приезжал Фидель, я видел единомышленника. Думаю, он тоже. Однажды на саммите он прислал записку: «Наконец-то я здесь не единственный дьявол». Мы просто люди, имеющие собственн ые идеи. Не боящиеся слов, которые мы произносим.Знаешь сколько раз латиноамериканские лидеры говорили мне: «Это очень важно,что ты говоришь вслух некоторые вещи». Я отвечал им: «Почему же вы тоже их не говорите?» Сейчас, мне кажется, речи лидеров начинают меняться. Кардозу несколько недель назад говорил мне: «За весь период моего президентства ВВП не прекращал расти. Даже минимальный годовой рост был 3 %. Но в это время ни на один год не прекращала расти бедность. Это чудовищная система неравенства. Это дикая система распределения богатств. Но наш континент изменится. С избранием Лулы, например, с приходом Лусио Гутьерреса в Эквадоре мы усилим наши позиции. Лула — мой друг. Лусио я не знаю лично, но уверен, что мы с ним разделяем важнейшие идеи. За нами последуют другие президенты в Латинской Америке. Возникнут новые общественные и политические движения».

-Со многих сторон, в том числе и в Европе, наболиваристскую революцию смотрят с подозрением и спрашивают: кто такой на самом деле Уго Чавес?

-Пусть Европа сама попытается установить взаимопонимание. Я — Уго Чавес, и я люблю свою страну. Европа причинила нам много зла. Правда, это были другие времена, сейчас европейцы — наши братья. Но Европа так и не поняла Латинскую Америку.

Приложите усилие, забудьте обиды. Знаешь, что говорил Симон Боливар? Я — лист, несущийся в урагане. Осмыслите ураган, а не меня. Важно разгадать не Уго Чавеса, а процессы, идущие в Венесуэле. Здесь, братья, происходит революция. Мирная и демократическая. Какая разница, кто я? Важно, почему восстали крестьяне, студенты, индейцы. Когда вы поймете процесс, вы поймете причины этих восстаний и поймете, почему предпринимаются попытки убрать меня от руководства страной. Вы поймете все вместе, так как это исторический процесс.

-Оппозиция на переговорах предлагает выход из кризиса путем выборов. Вы против внеочередных выборов?

-Я готов обсуждать что угодно, но в рамках конституции. Путчисты хотят навязать стране антиконституционный путь. За столом переговоров, без переворотов, без остановки промышленности, без саботажа и агрессивной кампании в СМИ можно обсуждать все, что угодно. Например, проведение консультативного референдума, если они этого хотят.

Референдума об отзыве. Однако конституция четко устанавливает срок президентского мандата в шесть лет. Я пробыл в должности два с половиной. Досрочные выборы неконституционны, а следовательно, исключены. Можно изменить Основной закон, но надо провести решение через парламент. Кое-кто уже предлагает это. Если депутаты большинством голосов одобрят изменения, должен быть проведен всенародный референдум. В этом — своеобразие нашей демократии: не элита, а народ решает важнейшие вопросы. Только народ может внести изменения в конституцию.

Я был избран на шесть лет. Если бы сейчас имела место настоящая забастовка, если бы нефтяная компания была остановлена рабочими, а не руководящей элитой, если бы это бедняки и студенты протестовали, я бы давно сложил свои полномочия. Но этого не происходит. Народ нанял меня на работу по управлению страной, я — его служащий, если я действую неправильно, они сами разорвут контракт со мной. Но народ, особенно бедняки, хочет, чтобы я остался здесь, они любят меня, а я люблю их. Покинуть их? Предать их? Я предпочел бы смерть, клянусь тебе. Какие у меня гарантии? Они — в сохранении поддержки народа, а любовь народа и к народу коренится в конкретных делах. Мы продолжаем выдавать кредиты малоимущим женщинам, предоставлять жилье тем, кто его не имеет, наделять землей крестьян, строить боливаристские школы для детей. Мы вернули с улиц полтора миллиона детей. Они не могли ходить в платные частные школы. Теперь у них есть школа и завтраки перед уроками. Ведь с пустым животом многому не научишься. В этом наша революция. И я готов защищать ее.

-Вы не боитесь?

- Мы выйдем победителями из этой борьбы. И даже окрепнем духом.

-Удачи вам, президент. Удачи.

Каракас.