ГДЕ ГОРБАЧЕВ — ТАМ БЕДА

Беседа нашего корреспондента с Валерием Болдиным

Вопрос: Минуло более десяти лет, как Ельцин выпихнул с политической арены М.С. Горбачева, окончательно сменил систему общественных отношений и дозволил криминальной команде разграбить Россию. Как вы оцениваете произошедшие изменения в политике, экономике, социальной сфере?

—Что касается Горбачева, то уход его закономерен. Он задолго до конца 1991 года утратил власть и только делал вид, что еще может на что-то влиять. Те, кто знал его близко, видели, что генсек морально был не способен руководить государством. Подрывая авторитет партии как основополагающего звена управления, разлагая ее, он не был способен руководить обществом. Есть основания сказать, что и Горбачев чувствовал свой близкий политический конец. Раиса Максимовна, оправдывая отлет на летний отдых в Форос в горячее время, может быть, невольно проговорилась, сказав, что, скорее всего, это последний отдых в Крыму. Тогда, провожая их, я не придал значения ее словам, полагая, что впереди действительно много работы и тут уж не до купания.

На какое-то время спасти Горбачева мог только вывод Ельцина из политики. И на это он нацеливал всех, кого мог. Но из двух зол произошло худшее. Ельцин взял верх над Президентом СССР. Горбачев в силу своей слабости просто капитулировал. Шапка оказалась не по Сеньке. Он тонул, увлекая за собой всю систему общественных отношений. Историю не повернешь вспять и не перепишешь. Тех, кто разрушал Великий Союз, нет во власти. Горбачев навсегда останется в скрижалях истории фигурой, предавшей партию, развалившей СССР и открывшей дорогу для прихода к власти Ельцина, криминалитета, всей политиче-ской шпаны, которая думала не о своей стране, а лишь о том, как отхватить больше из общественного достояния.

Ничуть не хочу причислить к этому вороватому племени тех, кто своим горбом налаживал бизнес, создавал производство и вместе со всем народом кувыркался от ельцинских дефолтов и прочих пирамид, возводимых правительством.

Многолетний стон Горбачева по поводу того, что у него отобрали любимую игрушку — власть, напоминает причитания одного из героев драмы “Борис Годунов”, который жалобно причитал на паперти: “Обидели, юродивого, обидели — отобрали копеечку. Убей их, Борис…” Миф о том, что власть у Горбачева якобы отняли члены ГКЧП и Ельцин, свидетельствует лишь о том, что он фактически и не владел ею. Ни как партийного вождя, ни как государственного лидера, ни как главнокомандующего — куратора силовых служб его в конечном итоге никто не поддержал, не защитил, не подчинился. Уважай этого человека народ, партия, армия, вряд ли кто-то мог даже подумать о покушении на его власть. Да, полагаю, и повода такого бы не было. Но никто даже не пошевелил пальцем в защиту Горбачева. Скорее, народ делегировал членов ГКЧП избавить страну от лидера, торгующего интересами Великой державы, и прежде всего России.

Законодательная власть поняла бесперспективность судебной расправы над членами ГКЧП и пресекла незаконное действо. Попытка Горбачева, так ничего и не понявшего и ничему не научившегося, вновь ухватиться за власть и выдвинуть себя кандидатом в президенты России уже показала, насколько жалок и ничтожен его личный авторитет в отличие от лидеров КПРФ как части КПСС, которую он предал.

Что же касается социализма, то быть ему или нет, решал народ. Социалистические общественные отношения оказались неприемлемы для младших научных сотрудников многочисленных московских институтов, кузбасских и воркутинских шахтеров, делегировавших в поддержку Ельцина поезда ненавистников Советской власти. Уж если шахтерам не нужны были те социальные завоевания социализма, то, видимо, капитализм был действительно лучше, в чем они скоро убедились. Полагаю, бессмысленно упрекать народ в том, чего он не хотел и от чего легко отказался. Видимо, многие верили в сладкую жизнь на Западе. И легко приняли капитализм. Вполне понятно, что чем слушать кого-то, лучше проверить на собственном опыте, чего можно добиться при российской демократии и капитализме с человеческим лицом. И, кажется, хорошо проверили.

— Но ведь экономическое развитие страны за минувшие десять лет не стояло на месте...

— Согласен. Можно посмотреть и на итоги десятилетней деятельности правительства, называющего себя демократическим. Не хочу перечислять все его успехи, отмечу, что показателей РСФСР за десять лет достичь пока не удалось. Скорее всего, потребуется еще десятилетие, чтобы выйти на уровень 1990 года. И то, если повезет. Но сделать это удастся, к сожалению, лишь по некоторым показателям. Многих нам не достичь ни через десять, ни через двадцать лет, а возможно, как в некоторых областях науки и оборонных отраслей, мы не догоним западные страны никогда. Поделив брошенное государством научное достояние, отечественный частный капитал не спешит осваивать непонятное, рискованное капитало- и наукоемкое производство. Жить припеваючи, как многие убеждаются, немалой части бизнесменов можно и без ученых глупостей, да и вообще без всякой производственной деятельности

Но это все слова. Для неверящих можно кое-что показать и на цифрах.

Что же произошло в главной сфере жизни страны — экономике? Вы когда-нибудь видели анализ развития российского производства за последние 10 лет, представленный правительством, или министерствами, или официальной статистикой? Все они почему-то стесняются демонстрировать свои достижения. Что произошло, скажем, в российской промышленности и сельском хозяйстве? Давайте посмотрим результаты усилий лидеров рыночной экономики хотя бы на некоторых цифрах за минувшее десятилетие. Некоторые из них уже фигурировали в печати. Но не страшно и повториться. Производство нефти в России сократилось с 552 до 337 млн.тонн, угля — с 410 до 270 млн.тонн, железнодорожных вагонов Россия производит в три раза меньше и успешно достигла аж уровня 1910 года. Автомобилей выпускается столько, сколько их производилось во времена постройки Горьковского автозавода, то есть 66 лет назад. Металлорежущих станков производится в семь раз, тракторов в 15 раз, телевизоров в четыре раза меньше. Выработка тканей всех видов сократилась многократно и достигла уровня 1910 года. Обувь производится на уровне 1900 года. Не говорю о строительстве гражданских самолетов кораблей, комбайнов и прочей техники.

А что же в сельском хозяйстве? Мяса мы производим по сравнению с концом восьмидесятых годов почти в шесть раз меньше и успешно достигли послевоенного уровня. Валовые надои молока упали с 55,7 млн.тонн в конце 80-х годов до 32,9 млн.тонн в прошлом году. Поголовье крупного рогатого скота забили и дотопали до уровня позапрошлого века — 1885 года. От коз и овец удалось практически избавиться вовсе — их у нас осталось столько, сколько было при Екатерине II.

Картина впечатляющая. Почему бы об этом не рассказать народу? Объяснить, что, дескать, дела идут неплохо, но еще нет опыта построения капитализма, которому все еще мешают достижения социализма. Воспользоваться можно было бы западной моделью. Но из нее взяли лишь то, как надо делить собственность. Кстати, с дележом все получилось профессионально грамотно.

Не лучше обстоит дело в социальной сфере. Когда-то Маркс говорил, что мерилом общественного богатства является свободное время трудящихся. Вот в этом у нас получился небывалый прорыв. Миллионы людей вообще только отдыхают, не находя какого-либо занятия. А тем, кому посчастливилось найти работу, имеют минимальные оклады 450 рублей в месяц, или меньше 15 долларов. Конечно, еще остаются 40 миллионов, чьи заработки пока не достигли прожиточного минимума, но за десять лет сделано достаточно много, чтобы утверждать, что в области оплаты труда мы растем темпами, опережающими даже высокоразвитые страны. Правда, в связи с повышением тарифов на газ, свет, тепло, транспорт положение в некоторых семьях ухудшилось. Но зато у тех, кто не пользуется этими глупостями цивилизации, доходы стабильны.

Нелишне сказать и о положении в науке, образовании, здравоохранении, в деле защиты страны. Наука оказалась на задворках прогресса, образование и здравоохранение недоступно многим слоям молодежи и старикам. Став меньше потреблять лекарств, как считают некоторые специалисты, наши люди только поздоровели, хотя умирать стали чаще. Но это исключительно назло нашему правительству. Другие настаивают на том, что в условиях демократической неволи русские не могут размножаться. Не поймешь этих ученых, отчего все-таки вымирает народ?

Конечно, нельзя вновь возвращаться к тому расточительству, которое было десять лет назад, когда каждый дурак мог в обязательном порядке получить среднее образование, да еще и поступить в институт. Такого числа грамотных, а тем более талантливых людей нам просто не нужно. Поэтому пусть учится тот, кто сможет платить за высшее образование в стране или за рубежом.

Наверное, есть и успехи. Нам, например, удалось поднять со стометровой глубины подводную лодку “Курск”, чего раньше никому в мире не удавалось. С поразительной точностью наши ученые приводнили космическую станцию “Мир”, спланировавшую в точно намеченную точку океана. Такого крупного объекта никто еще в мире не смог так удачно приводнить. И этот рекорд навсегда останется нашим.

По просьбе заокеанских друзей мы эффективно уничтожаем ракеты “СС-18” — “Сатану”. Причем делаем это с опережением всех договоренностей, против чего США не протестуют. Это весьма творческая работа, которая оказалась в научном плане много сложней и дороже, чем строить подобные штуки. Так что в этом плане мы остаемся на высоте текущих задач. Моряки и политики удачно продали многие надводные авианесущие корабли. Изобретены, как считают специалисты, новые танки, которыми мы начнем перевооружать наши дивизии, после того как перевооружим бронетанковые силы других стран. Так что десять лет не все лежали на боку.

Вот те успехи, которых нам удалось добиться за великое десятилетие расцвета российской демократии. Есть основание полагать, что мы и дальше пойдем уверенно вперед. А появляющиеся недостатки решительно устраним. Тем более планы наши амбициозны. Если сейчас мы находимся в социально-экономическом рейтинге на 60-м месте в мире, то, нет сомнения, страна сможет сделать, как сказал один философ, новый рывок к зияющим высотам.

Социально-экономическая и криминальная обстановка в стране опасна сегодня не только для рядовых граждан, она опасна для предпринимателей и даже для власти. Как уберечься от возможного российского бунта?

Мы видим, что положение в стране драматическое. Почти половина россиян не может покупать любимый фрукт Ельцина — киви, а равно и многое другое по той простой причине, что живет ниже прожиточного уровня. Это в среднем. А многие получают в три раза меньше. Говоря по-русски — голодают. В результате образовалась сложная криминальная обстановка. Если верхи воруют, уничтожают в войнах своих парней, то почему этого нельзя делать оголодавшей молодежи? Нынешнее руководство внутренней политикой формирует батальоны воров, убийц, наркоманов. И два миллиона милиционеров никогда не справятся с разбоем, потому что эта болезнь излечивается совсем не силовыми, а социально-экономическими методами. Но люди терпят. Десятки миллионов россиян на что-то надеются. Может быть, на амбициозность вождей и подъем экономики? Дай бог, сдержать им слово и прекратить истязание народа, потому что, если это не удастся сделать, результат будет плачевным.

Нельзя доводить народ до крайности, нельзя переходить черту, за которой может последовать всплеск гнева. В России его не остановишь. И еще. Задумалось ли руководство по поводу того, кто сегодня возьмется защищать власть и тот строй, который сегодня создан, а также лиц, стоящих у власти? Может быть, милиция? Ничуть. За то унижение, которое она терпит от правительства в виде символической платы за рискованный труд, милиция, скорее всего, в своей массе останется на стороне возмущенных. Может быть, армия? Офицеры, насколько я знаю, ненавидят политиков и своих высших командиров. Это, пожалуй, относится ко всем силовикам. Может быть, добровольные отряды рабочих, скажем, шахтеров, которые когда-то спасали Ельцина? Вряд ли сегодня можно рассчитывать на них. Тогда кто же защитит нынешнюю “демократию”? Единственная надежда на охранные батальоны крупного бизнеса. Но и им это не очень-то и нужно.

— А что значат слова Горбачева о том, что всего о переговорах с приехавшими к нему в Форос депутатами Верховного Совета СССР, членами ЦК, партийно-государственными руководителями он никогда не раскроет?

— Наверное, ему есть что скрывать. Ведь мы тоже долгое время не всё говорили, выгораживали президента, щадя пусть формальный, но какой ни есть авторитет государства и Горбачева. Да, мы не всё сказали о его целях относительно Ельцина. Горбачев хорошо был информирован о мстительном желании российского лидера свергнуть его любыми способами. Ельцин вел закрытые переговоры с главами республик, намереваясь вытащить кресло из-под Горбачева, не жалея ради этого Союз. В Беловежской Пуще Ельцин пусть узким составом, сепаратно, но сделал это. И в канун приезда в Форос в Алма-Ате тоже проходил, как считал Горбачев, сговор по захвату Ельциным власти. Он беспрерывно названивал Крючкову и мне и спрашивал, что происходит в столице Казахстана. Спецслужбы в то время имели информацию о готовящемся смещении Горбачева с поста. Его тревога за свое кресло и была причиной отлета и укрытия в Форосе в драматическое для страны время. Сложившиеся обстоятельства, состояние власти и стали главной темой разговора в Форосе. Многие из нас хорошо знали, что именно потеря своего поста беспокоит Горбачева. Есть основания полагать, что он сам готовил переворот и подбивал на это близких ему людей праводемократической ориентации, желая опередить Ельцина. Поэтому и членам ГКЧП советовал, что и как лучше предпринять. Правда, позже делал вид, что является противником подобных методов и никаких советов не давал. Многие детали этого разговора памятны. То, что было сказано им в августе, наверное, и дало повод заявить генсеку, что всего он никогда не расскажет. В общем, Горбачеву есть, о чем молчать.

— Недавно бывший секретарь ЦК КПСС Усманов рассказал в печати о том, как Горбачев, желая быстрее ослабить партию, разрушить государство, его системы управления, поручил Усманову принимать меры, способствующие ослаблению основ стабильности общества, и, как отмечает Усманов, был возмущен отказом выполнить поручение. Давал ли Горбачев подобные указания другим руководителям партии, членам ЦК?

— О конкретном поручении Усманову сказать ничего не могу. А в принципе это был метод генсека. Он подтягивал в состав Секретариата и Политбюро, как ему казалось, надежных, лично преданных ему людей, считая их холопами, и использовал в своих авантюрных, а подчас и преступных целях. Если руководители были самостоятельны или поручения генсека противоречили их принципам, Горбачев освобождался от них. Так и случилось с Усмановым, быстро покинувшим Москву.

За шесть лет царствования Горбачеву удалось трижды сменить состав Политбюро и Секретариата ЦК. Поменять трех председателей правительства, перетрясти весь состав ЦК, в котором неизменно оставались лишь несколько лично преданных, таких, например, как артист Ульянов. Деятели культуры, входящие в состав ЦК, иронично относились к действиям Горбачева, но лишь бесстрашный писатель В.Карпов отстаивал свои убеждения и принципы, критиковал генсека, вызывая у последнего зубовный скрежет.

Горбачев спешил самоутвердиться, все откровеннее обнажал свое истинное лицо перевертыша. Но время работало против него. Общество увидело в генсеке разрушителя и обратило свой взор на другого человека — Ельцина, еще не зная, что это второе, наиболее мрачное издание Горбачева, полное самых низменных устремлений с неизлечимым инстинктом разрушителя. За Ельциным во власть потянулись криминалитет, тщеславные младшие научные сотрудники или, как говорил Черномырдин,— завлабы. В систему его управления влились все амбициозные члены межрегиональной группы, почуявшие запах наживы и власти. Они и составили костяк реформаторов, ловко присосавшихся к общенародной собственности. Мало кто из этих людей не заработал больших денег, не получил в собственность здания, заводы, стройки.

А что же Горбачев? Бездуховность, предательские действия превратили генсека в пешку. Его не ценят даже те, для кого он унавозил почву. За ним уже никто и никогда не пойдет, потому что на тропе, по которой прошел разрушитель, растет только чертополох.

— Когда-то Горбачев призвал народ “ударить по штабам”. Что это означало, по каким штабам хотел нанести удар генсек и зачем ему это было надо?

В общем-то, этот призыв ударить по системе управления стал началом его конца. Чтобы опуститься до подобных призывов, надо было потерять не только самообладание, но и разум. Ведь каждый руководитель государственных и партийных структур, каждый чиновник воспринял горбачевскую угрозу на свой счет. Хорошо еще, что в условиях отчаяния и ненависти Горбачев не продолжил маоистские лозунги — “Размозжим им собачьи головы”.

“Демократические” силы не упустили случая воспользоваться разрешением бить по центрам управления и руководства экономикой страны. И без того упавшая дисциплина осложнилась демагогическими призывами псевдодемократов: “Бей чиновников-бюрократов, распни их”. Поощренная генсеком, отворилась дверь для натравливания хулиганствующих сил на моральное уничтожение аппарата управления. Летели камни в правительственные машины, разбивались стекла в квартирах и на дачах чиновников.

Наверное, Горбачев надеялся, что народ поможет ему уничтожить его противников, ожидал их политической стерилизации и послушания. Но вместо поддержки его “новых методов” руководства генсек получил хаос и смятение в умах членов партии, различных слоев общества и самое печальное — отторжение со стороны управленческих структур легковесного, с провокационными наклонностями лидера.

Так называемый удар по штабам в конечном итоге скомпрометировал лишь его автора, вдохновил многих на непредсказуемое поведение. Горбачев испугался, что заодно с его противниками уничтожат и его. Он быстро пересел в бронированный лимузин, пуская впереди своего кортежа или после такую же машину с манекеном, чтобы сбить с толку недоброжелателей. И, наконец, решил вообще перебраться на жительство в Кремль, где уже начали планировку квартиры.

Конечно, многие понимали, что в перестройке, реформировании страны нельзя топтаться на месте, утром бороться за социализм, вечером — за рыночные отношения. Вселение уверенности в своих подчиненных и сторонников, в широкие массы, требующие перемен, делается немножко не так. Прежде всего нужен авторитет лидера, четкая, поэтапная программа изменений в обществе, о которой должны быть поставлены в известность состав правительства, управленческое звено в центре и на местах. Требовались вехи поэтапного решения вопросов и хотя бы приблизительно сроки завершения перестройки. Неплохо все это бы и обсудить на референдуме. Для этого нужно было совсем немного, практически пустяки — мудрость лидера. Когда ее нет, тут ничем не поможешь. Даже самые яйцеголовые мыслители, день и ночь читающие умные книги, бессильны помочь. К сожалению, некоторые недалекие вершители народных судеб считают себя умнее всех. Чем это кончается, Горбачеву известно лучше других. Кто следующий?

— В одном из своих заявлений Горбачев утверждал, что в августе 1991 года прибывшие к нему в Форос депутаты Верховного Совета СССР, партийно-государственные деятели якобы намеревались пристрелить его. Ставилась ли такая задача, и что это изменило бы в судьбе страны?

— Не припомню такую глупость, хотя у трусливых людей глаза, как известно, от страха велики. Им обычно мерещится, что кому-то нужна их пустая и никчемная жизнь. Возможно, наш герой хотел показать миру, что в борьбе с консерваторами за демократию, тесное сближение и сотрудничество с Западом он оказался на волосок от гибели. Михаил Сергеевич слишком много играл ролей в школьной самодеятельности и немного заигрался в исполнении роли приговоренного к расстрелу. Но, заигравшись, забыл или не понял, что таких людей, как он, не стреляют. Да и зачем стрелять, когда можно было просто погрозить пальцем, и последствия были бы клинические!

Беда нашего государства была в том, что о горбачевской робости знали не только люди из его окружения, но и политики других государств. Он ломался, как спичка, перед всяким волевым человеком, имеющим решительный и сильный характер. Нам еще аукнутся его и Шеварднадзе решения в международных делах и торговля интересами России. Да что говорить о политических лидерах западных стран? Даже перед своими помощниками он прогибался, как стебелек.

Однажды я зашел к Горбачеву, когда в кабинете генсека был И.Т. Фролов, его помощник. И присутствовал при весьма занятном разговоре. Иван Тимофеевич информировал Горбачева о своей предполагаемой поездке в ФРГ для того, чтобы прочитать цикл лекций о перестройке в СССР. “Но это невозможно”,— растерянно сказал Горбачев, резонно заметив, что идет работа над его важным докладом и Фролов должен довести свой раздел текста до конца. “Ничего не могу изменить,— ответил нахально Фролов.— Я еду по линии Академии наук СССР, меня сопровождает жена. Визы, билеты уже получены, расписание лекций утверждено”.

С моей точки зрения, это был вызов генсеку, и я смотрел, чем кончится перепалка. Как и следовало ожидать, Горбачев быстро сломался и только попросил Фролова долго не задерживаться. Доведись до любого генсека прошлого такая ситуация, из кабинета Фролов вышел бы без должности. А несколько раньше и вовсе бы мог поехать в другую сторону.

Через полчаса мне позвонил Горбачев и сказал, чтобы я не оформлял решение Секретариата на выезд Фролова. “Пусть работает, а не путешествует в горячее время, да еще всей семьей”,— раздраженно сказал генсек. Прошло дня три, мне звонит Фролов и просит, чтобы я его принял. Он пришел и взвинченным голосом говорит, что решения Секретариата ЦК о его поездке до сих пор нет и оно даже не выносилось на голосование секретарей ЦК. “Почему не выполняются указания генсека? — давит на меня Фролов.— Я буду жаловаться”. Прошел еще день, и мне звонит Горбачев и капризным голосом говорит: “У меня Иван Тимофеевич. Он возмущен, что до сих пор не выпущено решение о его поездке в ФРГ. Я же велел все оформить. В чем дело? Видимо, Фролов прав, утверждая, что Общий отдел забюрократился, потерял управление и не выполняет даже указания генсека. Накажи-ка там кого следует за небрежность,— завершает Горбачев,— и чтобы сегодня решение было выпущено”.

Поскольку я уже немного знал характер Горбачева, то особого удивления у меня не было. Как я и ожидал, кончилось все тем, что “любимец народа” смалодушничал, поднял лапки перед решительным И.Т. Фроловым, поссорил меня с Иваном Тимофеевичем, продемонстрировав еще раз свою сущность.

Это был не единственный подобный случай. Горбачев все время хорохорился, но в конечном счете прогибался. Его любимым занятием было столкновение лбами членов Политбюро и Секретариата, людей из своего окружения, ссорил их.

Так что, простите, повторюсь: таких не стреляют. Он и власть сдал Ельцину из-за своей робости. Президент СССР испугался использовать силу, данную ему Конституцией, когда в Беловежской Пуще с тайной целью собрались лидеры трех славянских республик и решили ликвидировать Союзное государство. Об их сборе Горбачев, безусловно, знал. А о подписании документа по развалу Союза был проинформирован только после того, как Ельцин получил одобрение своего патрона Буша-папы. В результате Горбачев стал прямым соучастником нарушения Конституции СССР, развала Советского Союза.

После сказанного не уверен, надо ли отвечать на вопрос, что поездка в Форос изменила бы что-то в судьбе страны. Ровным счетом ничего, ибо Горбачев уже давно капитулировал, передав власть другим, прежде всего агрессивному Ельцину. И ехать надо было совсем в другую сторону. Но тот, кто должен был это сделать, по смелости был под стать Горбачеву.

— В западной печати появилась информация о заявлении Горбачева, что он чуть ли не с младых ногтей прилагал усилия к разрушению КПСС. Что вы думаете по этому поводу? И каково подлинное политическое лицо бывшего президента?

— Прежде всего о заявлении Горбачева. Мне не верится, что подобное было на самом деле. С 1981 года, казалось, я достаточно хорошо знал его мировоззренческие взгляды. В частных беседах и публичных заявлениях он постоянно утверждал о своей приверженности марксизму-ленинизму. Уже будучи избранным генсеком, когда у него были развязаны руки и он мог особенно не камуфлировать свои воззрения, Горбачев по-прежнему подчеркивал, что “пройденный страной путь, ее экономические, социальные и культурные достижения — убедительное подтверждение жизненно-сти марксистско-ленинского учения, огромного потенциала, заложенного в социализме, воплощенного в прогрессе советского общества. Мы вправе гордиться всем свершенным за эти годы напряженного труда и борьбы”.

Эти слова он произнес на торжественном заседании, посвященном 70-летию Великой Октябрьской революции в 1987 году. Не помню, чтобы кто-то тянул его за язык или побуждал петь аллилуйю социализму. Поэтому утверждение нынешнего Горбачева о своей борьбе с КПСС не больше, чем его очередной словесный выкидыш. Всю свою сознательную жизнь он боролся за то, чтобы выше подняться по ступенькам партийной власти, и славословил КПСС и себя как лидера сначала местного масштаба, а затем союзного уровня, как мог.

Тогда зачем понадобилось подобное утверждение о многолетней борьбе с КПСС? Если такое заявление было вброшено в средства массовой информации, то я вижу несколько этому причин. Прежде всего он хотел напомнить забывающим о себе доморощенным “демократам”, что он ветеран антикоммунизма, последовательный борец с социализмом, столь обожаемым им в прошлом. Это заявление — его сигнал западным политикам, напоминание о том, что за растление КПСС вкупе с Ельциным, развал Советского Союза, уничтожение оборонного щита страны западным благодетелям надо быть более щедрыми. Откровенно говоря, многие россияне тоже в обиде на Буша-папу, Буша-сына, Коля и прочих рейганов, которые не по достоинству оценили величайшего предателя ХХ века, “за будь здоров” сдавшего все политические и экономические завоевания СССР. Приглашения Горбачева на отдых, лечение, поступающие от королей, президентов и премьеров, выглядят оскорбительной насмешкой. Сейчас в России многие чины, даже не предававшие Россию, ухватили столько, что могут не просто содержать любой западноевропейский королевский двор или правительство вместе с обитателями, но, пожалуй, и купить их вместе со всей челядью. Впрочем, Горбачев уже сделал свое дело, все, что мог, совершил, и больше он никому не нужен.

С ним уже стесняются встречаться те, кому он подыгрывал, поднимал авторитет и дал возможность сказать о победе в “холодной войне” и над Россией, ее великим народом.

Теперь о политическом лице бывшего генсека. Сколько бы кто-то ни говорил о мировоззренческих правильных или ущербных взглядах Горбачева, они ничуть не прояснят происшедшей метаморфозы в его поведении. Никакие анкеты и проверки до седьмого колена не выявят нам робкого неудачника, способного предать товарища, а если будет необходимо — и Родину, все самое святое. Сегодня все более очевидна и сущность характера этого человека, та сумма поступков в неординарных условиях, которая определяет, как говорят, можно ли с таким человеком идти в разведку. И здесь хочу привести некоторые факты, которые поначалу я недооценил, а потом был просто шокирован неадекватностью значимой должности Горбачева и низостью его поступков.

Как-то в начале 1982 года я зашел в кабинет Горбачева и увидел странную, не понятную мне картину. Горбачев сидел перед выдвинутыми ящиками письменного стола и доставал из них какие-то блокноты, папки, записные книжки. Вытащив очередной блокнот, он оценивающе вертел его в руках и, в чем-то убедившись, срывал с него кожаный переплет, аккуратно складывал на горку таких же обрывков.

Видимо, я настолько был поражен увиденным, что Горбачев на мой недоуменный взгляд коротко бросил: “В хозяйстве пригодится”. Я молчал, не в силах понять увиденное.

Было поразительно, что член Политбюро, секретарь ЦК, хорошо обеспеченный человек опустился до такой низости. Я искал оправдание его поступку. Зачем это крохоборство, для чего в его домашнем “хозяйстве” могут понадобиться эти жалкие обрывки кожи? Что полезного мог сделать из них член Политбюро ЦК?

Единственно, что, мне казалось, как-то может оправдать этого человека,— трудное крестьянское детство и отрочество, прошедшие в военные и послевоенные годы. Но это было слабое объяснение его поступка. Скорее, оно свидетельствовало о патологической черте характера Горбачева, способного пойти на низость. Так это и случилось.

Уже будучи генсеком, он не стеснялся принять в дар от подчиненных банальную бутылку водки, другую мелочь. Во время его командировок самолет набивали коробками с дарами той земли, где он бывал. А позже получал в дар наборы золотых, платиновых монет, ювелирных изделий из других драгоценных металлов, которые дарили руководители иностранных государств, западные банки, бизнесмены. Еще более дорогими были дары для Раисы Максимовны, которые только однажды, и то по моему настоянию, были сданы в Гохран. Неудивительно и то, что он принял сто тысяч долларов от южнокорейского президента, вскоре осужденного и посаженного в тюрьму за взяточничество. Горбачев уже в конце 80-х годов имел валютный счет во Внешторгбанке, где хранились свыше миллиона долларов и валюта других стран.

Это были уже не просто обрывки кожи. Это был дефект души, предрасположенность к лихоимству. Горбачев — генсек ЦК КПСС, Президент СССР был подготовлен к любым случайностям, а если бы понадобилось, то и удрать из России в страны с твердо конвертируемой валютой.

Не только лихоимство, но и другие причины толкнули Горбачева на путь предательства. Еще одну я вижу в том, что после 1987 года авторитет генсека покатился под гору, он был не способен управлять государством, экономикой, Вооруженными Силами. Члены ЦК, коммунисты в своем большинстве презрительно относились к нему, к его пустопорожней болтовне, неспособно-сти реформировать общество, удержать власть. Подброшенные ему идеи перейти к рыночным отношениям за 300 или 500 дней были провокационной затеей. Получив власть, эти же люди не могут уложиться в десятилетие.

Экономические судороги лидера только дискредитировали партию. Горбачев сознавал, что сотворенное им в стране не будет прощено и его либо изгонят с позором, либо осудят и посадят. К этой перспективе его подталкивали общественное мнение и его злейший враг Ельцин. Теперь спасение Горбачева было в том, чтобы создать запасы на “черный день” и услужить новым западным друзьям.

Мечтал он и о том, чтобы обогнать Ельцина в “демократических” преобразованиях и первому успеть добежать с поклоном к западным политикам. К этому времени относится доверительное установление контактов с лидерами и проходимцами западных стран, его обещание разрушить “империю зла”, ослабить оборонный потенциал Союза, перевести, по совету его помощников и советников, мощнейшие ракетные, танковые, авиационные и другие заводы на производство кастрюль, тазов, детских санок и других игрушек. Теперь потенциал оборонных отраслей ослаблен. Нет прежних заводов, нет и детских санок. Уничтожение оборонного комплекса не обогатило, а разорило державу, привело к безработице.

За два-три года Горбачев деградировал как политический лидер и личность, а чтобы удержаться у власти, ждал обещанной ему экономической помощи от Запада. Но западные политики не спешили поддерживать Горбачева. Они удостоверились, что “процесс пошел” и остановить его было не под силу Горбачеву. В этих условиях и началась распродажа Горбачевым и Шеварднадзе интересов СССР и других ценностей. Собственно, это даже не торг, а ультимативные требования Буша и Коля, которые даром получили то, что некогда было оплачено жизнями многих миллионов советских людей, погибших во второй мировой войне. Растаптывались все прежние договоренно-сти — от Ялтинских до Хельсинкских. Никто не забил тревогу о разрушении коллективно подписанного договора о закреплении ныне существующих границ.

Конечно, этого достаточно, чтобы утверждать, что с 1988 года Горбачев встал на путь разрушения и предательства партии, страны, народа. Инициатива в развитии народного хозяйства страны перешла к активным, но не имеющим никакого опыта силам. Генсек-президент по существу сдал им власть.

По своей сути Горбачев не был бойцом, не держал удара. И как всякий амбициозный, но слабый лидер, преуспел в интриганстве, но был не способен к борьбе. В сложной ситуации он, не имея принципов и воли, готов был к предательству всего, кроме своих шкурных интересов. И даже утверждение, что он десятилетия вел тайную борьбу с целью разрушить КПСС, есть всего лишь оправдание своей слабости, попытка доказать, что у него существуют какие-то принципы. Вот и нынешние усилия по созданию своей партии есть не что иное, как стремление доказать, что он либерал, а прошлое его предательство случайно и сегодня вовсе не значит, что он сдаст и новую партию.

Есть определенный генетический тип людей, которым совершенно безразлично, что исповедовать, лишь бы красоваться во власти, взирать, как окружающие поклоняются ему. Фигуры, подобные Горбачеву, крайне амбициозны, верят в свою гениальность, но трусливы, готовы отказаться от всего, чему присягали, и даже пойти на подлость, объявив войну тысячам своих бывших товарищей. Подобные люди мечтают о власти, но в случае опасности готовы удовлетвориться и малым.

— Вы рисуете портрет, очень схожий с портретом генерала Власова, не только предавшего страну, но и воевавшего с Россией, стрелявшего в русских людей...

— Очень может быть. Уничтожать народ можно по-разному. Можно стрелять, вешать, а можно создать такие условия жизни, что сам застрелишься. Я ведь говорю о генетическом типе, к которому относится Горбачев. Действительно, потерпев поражение и потеряв армию, Власов по-прежнему жаждал власти. При первой неудаче этот подонок не просто сдался в плен, его страх, услужливость и амбиции были столь велики, что фашисты, оценив это, доверили ему собрать и возглавить антисоветскую, антироссийскую армию. Даже давние и истинные ненавистники Советской власти из многих княжеских, дворянских и купеческих фамилий, покинувшие родину в 1917—1920 годах, помогали, чем могли, борющемуся с фашизмом Советскому Союзу. А генерал Власов под трехцветным знаменем уничтожал россиян. Не эта ли иудина черта характера толкнула и Горбачева к предательству? Не он ли, призывая в светлое будущее доверявших ему и партии людей, изменил им, как только почувствовал, что другая, антисоветская сила берет верх, а россияне отторгнут его?

Что он ответил в последний час Раисе Максимовне, написавшей в своей книге о влиянии Горбачева на мировоззрение тысяч коммунистов и беспартийных, в том числе и своего отца? Вот эти строки из книги “Я надеюсь”, вышедшей в 1991 году: “Вера в партию пришла к моему отцу вместе с Михаилом Сергеевичем, моим мужем. Несмотря на разницу в возрасте, он стал для него коммунистом, олицетворяющим правду и справедливость”.

Где этот