В ПОСТСОВЕТСКОЙ России ежедневная, ежечасная травля коммунистов со стороны mass media является делом обычным, можно сказать, рутинным. Антикоммунизм — обязательный гарнир почти любой передачи на телевидении. Регулярно, на протяжении многих лет существуют передачи, ничем иным, кроме антикоммунистической пропаганды, не занимающиеся. Прорежимная пресса — и та, что претендует на респектабельность, и та, что предназначена для «пипла», — пропитана ядом антикоммунизма. Коммунистов пинают все кому не лень. Коммунистов изображают монстрами, злодеями, исчадиями ада, врагами человечества. Быть коммунистом в современной России — значит жить в атмосфере постоянно нагнетаемой ненависти и злобы.

Но я свой выбор сделал. Я — коммунист.

Вранье, будто в коммунисты идут неудачники, люди, потерпевшие жизненное крушение, не умеющие приспособиться к новой реальности. Ложь, будто КПРФ состоит в основном из тех, кто «не вписался в рынок», из тех, кто выбит из жизненной колеи. Люди такого типа образуют огромную массу маргиналов, не входящих ни в какие партии, влачащих жалкое существование, нередко спивающихся. Еще большая ложь — утверждение, что успех в рыночной экономике сопутствует тому, кто более умен, энергичен, дальновиден, трудолюбив. Посмотрите на физиономию типичного «нового русского». Это он-то умен? Это он-то дальновиден? Полюбуйтесь на его оплывшую фигуру — она отнюдь не свидетельствует об избытке трудолюбия. А вся его энергия есть, в сущности, энергия нахрапа; «новый русский» несмел, он нагл. Чтобы в современной России «сделать бабки», ума много не надо. Нужно выполнить два условия: найти ресурс, который можно разворовывать (лес, рыбу, нефть, металл), и отыскать подходящую «крышу». И если под кепкой хотя бы полторы извилины, этого вполне достаточно для делового успеха в условиях нашего бандитско-олигархического капитализма.

Ну а если у человека нет миллиона долларов в кармане, это вовсе не значит, что он из числа неудачников. Далеко не все люди думают, будто количеством долларов в кармане определяется уровень счастья.

Прорежимные СМИ непрерывно обрушивают на нас целые ниагары информации: там-то «замочили» такого-то бизнесмена, там произошла авиакатастрофа, случился пожар; такой-то министр сделал такое-то заявление, курс доллара поднялся (опустился) на столько-то пунктов. В этой мелочишке фактов тонут главные, смысложизненные, фундаментальные вопросы. Отвлечемся от фактов и фактиков и зададим себе главный вопрос: зачем человек живет? Для тех, кто принял буржуазную систему ценностей, ответ не вызывает сомнения: чтобы иметь. Обладание — вот смысл жизни, навязываемый человеку капитализмом. Иначе говоря, в условиях капитализма человек живет для того, чтобы есть, а не ест для того, чтобы жить. Бездумное и бездушное потребительство — вот главный императив буржуазного образа жизни, вот альфа и омега всего буржуазного мироустройства. Современный капитализм не может существовать, не разжигая у людей жажды обладания, не формируя потребителей по убеждению. Люди вовлекаются в потребительскую гонку, в которой нет финиша и, следовательно, невозможна победа. Какую бы совершенную вещь ты ни купил, придя в магазин на следующий день, обнаруживаешь еще более совершенную. Счастье, которое, казалось бы, уже достигнуто, вновь от тебя ускользнуло. Включив вечером телевизор, ты узнаешь, как много еще существует вещей, без которых твоя жизнь ничтожна и темна. «Дирол» без сахара! «Орбит» с ксилитом! Еще больше мяты, еще больше свежести! Электролюкс — сделано с умом! Идеальная техника существует! И так далее, и тому подобное. Десятки, сотни раз в течение дня, бесцеремонно врываясь в любую передачу, реклама возбуждает в нас потребительские вожделения. Человек засыпает с мыслью о том, что он чего-то не купил, и пробуждается, думая о том, как бы ему найти средства на новую покупку.

Потребительство — истинная религия капитализма. Она вытесняет все те явления общественной жизни, которые традиционно считаются религией. Супермаркеты — вот храмы этой новой религии. Шопинг — вот ее ритуал, ее месса. Люди толпами идут в эти новые храмы не только для того, чтобы что-то купить. Нет, их подлинная (хотя и неосознаваемая) цель иная — приобщиться к зримому образу счастья, вкусить блаженства грядущего обладания.

Я не приемлю эту религию. Я отвергаю ее и на уровне принципов, и на уровне житейских реалий.

КОГДА полтысячелетия назад буржуазия начинала свою борьбу за власть, она подняла знамя гуманизма. Гуманизм молодой буржуазии был пронизан пафосом протеста против феодальных пут, против убеждения в том, что человек является средством достижения каких-то внешних целей, против веры в то, что неравенство людей есть божественное установление. Современный капитализм отринул идеи великих мыслителей прошлого, ибо нет ничего более антигуманного, чем потребительство. Новая религия превратила человека в простое орудие раскручивания мотора капиталистической экономики. Человека с помощью рекламы вовлекают в гонку за призраком счастья, подобно тому, как осла заставляют идти за подвешенной перед его носом морковкой. Капитализм создал такой порядок вещей, когда одни люди имеют капитал, другие, капитала лишенные, горбатятся на них, и этот порядок современные идеологи буржуазии объявили естественным и разумным. Бедному человеку дают возможность купить «Орбит» с ксилитом и еще кое-что по мелочи, чтобы и он признал эту систему отношений вытекающей из самих фундаментальных основ бытия и потому справедливой.

Но чтобы религия потребительства существовала и оказывала свое влияние на массы, необходима социальная поляризация. «Быдло» должно иметь перед глазами примеры роскошной жизни господ, чтобы ему самому захотелось очутиться в господах. Работай не покладая рук, будь дисциплинирован и смекалист, проявляй изобретательность, энергию, предприимчивость — и счастье тебе улыбнется. И ты попадешь в круг сильных мира сего, станешь миллионером, у тебя будет собственный «боинг« и вилла на Майами-Бич. Ты живешь в обществе равных возможностей! И хотя поймать птицу удачи за хвост удается одному из многих миллионов, остальных согревает мечта. Парадоксальным образом потребительство пышным цветом расцветает именно при таком общественном устройстве, когда бьющая в глаза роскошь одних соседствует с вопиющей бедностью и нищетой других.

Так обстоит дело в странах «золотого миллиарда», но гораздо хуже положение у нас. Россия опоздала к дележу мировых ресурсов по меньшей мере лет на триста, а потому у нее нет ни малейших шансов присоединиться к элитному клубу западных стран. Ее место в системе капиталистического разделения труда — сырьевая периферия. Советскую власть свергали вовсе не для того, чтобы сохранить и приумножить советское наследство, а с единственной целью это наследство разворовать. Современная российская правящая элита, даже если бы и захотела, не имеет ресурсов для смягчения неизбежных при капитализме социальных антагонизмов, поэтому капитализм в России на порядок более мерзостен, чем капитализм в «цивилизованных странах». Здесь разница в доходах между высшими и низшими слоями общества достигает размеров чудовищных, невероятных, совершенно иррациональных, здесь верхи и низы разделены социальной пропастью.

И с этим фактом я не хочу и не могу примириться.

Есть у меня друг, по убеждениям антикоммунист. Он меня спрашивает:

— Ну, тебе какое дело до того, что кто-то там бедствует? Сам-то ты устроен вполне благополучно. Так какого же рожна ты записался в коммунисты?

А я ему и отвечаю:

— Да, я в данный момент не отношусь к числу бедняков. Голова у меня на плечах, работы не боюсь, житейским опытом обладаю, так что смогу как-нибудь пристроиться и в случае потери работы по специальности. А вот что ты скажешь, если среди тех, кто скатится в болото бедности, будешь ты сам? Или твой сын? Или дочь? При нынешнем режиме это вполне возможно.

— Но ведь этого пока не случилось, — говорит мой друг.

— Значит, надо ждать, когда режим возьмет за горло лично тебя или твоих близких? А до этого момента отсиживаться в норе: меня-то не трогают! Так что ли?

И рядовые, и генералы демагитпропа вольны верить, что в коммунисты идут бедные и обиженные жизнью. Но в действительности между уровнем обеспеченности и идейно-политической позицией человека прямой связи нет. В коммунисты идут не те, кто обездолен сильней других, а те, кто острее ощущает обездоленность других, те, кто не может и не желает мириться с социальной несправедливостью.

Когда я прихожу на почту, чтобы получить корреспонденцию (почтовым ящиком давно не пользуюсь: воруют), то вижу всегда одно и то же: очередь из пожилых, плохо одетых людей, получающих свою пенсию. Пенсия просто нищенская, ни у одного не дотягивает до прожиточного минимума. И нередко это — единственный источник дохода. Если нет поддержки со стороны взрослых детей, то прожить на такую пенсию невозможно. Некоторые еще держатся, стараются не подавать виду, как им тяжело. Аккуратно вносят всевозрастающую квартплату, не расстаются с телефоном, одеваются хоть и в старье, но выглядят опрятно. Другие устали бороться: постепенно опускаются, утрачивают привычки цивилизованных людей. Смотрю на эту бедность и нищету, и у меня кровью сердце обливается: неужели эти люди заслужили такую старость?! Ведь кто построил заводы, которые сейчас приватизировали «новые русские»? Чьими руками возведен город? Проложены дороги? Созданы все коммуникации? И вот теперь их, всю свою жизнь отдавших труду на общее благо, объявили «совками» и обрекли на нищее, полуголодное существование?

Из головы не идет другая сцена. Ноябрьским вечером подхожу я к подъезду дома, в котором проживаю. На асфальте лежит кем-то выброшенный кусок хлеба. Снег еще не успел припорошить его, и видно, что хлеб вполне свежий. На кусок голодными глазами смотрит пожилая женщина с внешностью бывшей учительницы. По всему видно, что она хочет его поднять, но мое присутствие ее стесняет. Я побыстрей проскользнул в подъезд, чтобы ей не мешать.

Ассистент в вузе получает чуть больше двух тысяч рублей, старший преподаватель — две с половиной. А ведь это молодые женщины, которым хочется нормально одеваться, нормально питаться. Да и детей ведь надо заводить не в возрасте за пятьдесят, а в промежутке между двадцатью и тридцатью.

Как можно остаться равнодушным при виде такой вопиющей несправедливости?

И как остаться безразличным при виде безумной, немыслимой роскоши «новых русских»?! Пропаганда режима внушает нам: не надо, мол, считать деньги в чужом кармане, такая привычка — пережиток тоталитаризма. Это типичная демагогия. И на Западе каждый мысленно подсчитывает доходы других людей. Пусть сей ниспровергатель тоталитарного мышления попробует в Германии совершить покупку, не соответствующую его социальному статусу! Мигом соседи направят на него донос «куда следует».

Говорят: не надо завидовать чужому богатству. Зависть — чувство низменное. А я и не завидую. Но имею же я право знать, что такого полезного для общества сделал вот этот молодой человек, подъехавший к магазину на собственном джипе. И почему его ровесница, работающая ассистентом, получает раз этак в тысячу меньше, чем он?

Не могу я спокойно взирать на то, как люди роются в мусорных баках. Это зрелище оскорбляет меня как эстетически, так и своим моральным содержанием. До какой же степени нравственного падения нужно довести человека, чтобы он опустился до собирания вещей в мусорных баках!

А ДЕГРАДАЦИЯ молодежи?! Как этого можно не замечать? Мой опыт преподавания в школе убедительно свидетельствует о том, что уровень грамотности среди старшеклассников неуклонно снижается. Что познания в русской литературе становятся все более путаными, туманными, искаженными идеологическими штампами. Но ведь именно литература — стержень и ядро русской культуры. Неужели потомки тех, кто зачитывался великими творениями русских писателей, скатятся до уровня рассматривания комиксов?!

А повсеместное падение нравов?! Проституция, которая в советские времена пряталась по темным углам, существовала где-то в уголовной среде, превратилась в целую индустрию. В газетах прямым текстом — объявления о наборе девушек в публичные дома. На улицах к прохожим пристают размалеванные девицы с просьбой дать прикурить. Наркомания превратилась в подлинно национальное бедствие. В моем непосредственном окружении я знаю две семьи, где сыновья стали наркоманами. Пройдя все круги ада, оба парня умерли в молодом возрасте. А каково пришлось родителям! Такого не пожелаешь и врагу.

А преступность?! Приходя в школу, где я веду занятия, я всякий раз невольно обращаю взгляд на вторую парту в первом ряду справа в кабинете № 25. Там сидела Арина Дуринова — одна из лучших учениц школы. Два года назад она погибла во время теракта в кафе. Таким способом один нувориш принуждал другого заплатить долги. Девушка не дожила до 16 лет.

Можно, конечно, заткнуть уши, закрыть глаза, смирненько сидеть в своей норе и не высовывать свой нос. Меня-то лично никто не трогает!

Но чтобы так поступить, надо быть либо трусом последним, либо чурбаном бесчувственным. Не желаю быть ни тем, ни другим. Не желаю терять основания для самоуважения, и потому я — среди коммунистов.

Я коммунист еще и потому, что отвергаю положительный идеал буржуазного индивида. Каков же этот идеал? Его довольно точно сформулировал один известный публичный экономист, ярый приверженец «общечеловеческих ценностей». Идеальный человек капиталистического общества — это обыватель. Он законопослушен, трудолюбив, исполнителен, житейски расчетлив. Привлекательное, казалось бы, существо. Да, но не будем забывать, что это существо не интересуется ничем, что выходит за круг повседневности, что ему совершенно чуждо хоть какое-то бескорыстие, хоть какая-то тень альтруизма, что он думает только об увеличении своего благосостояния, что смысл жизни он видит в обладании. Иначе говоря, обыватель — серое, скучное, бездуховное существо, для обозначения которого в русском языке есть точное слово — жлоб. А капитализм — это строй цивилизованного жлобства, высшим выражением которого является американское общество.

Именно по американским лекалам корежат наше общество. «Реформаторы», впрочем, и не скрывают этого. И дело не только в их не знающей границ американофилии. Господа «реформаторы» поставили своей целью изменить антропологический тип русского человека, для чего придумали даже специальную оскорбительную кличку — «совок». Человек с недостижительской и непотребительской жизненной ориентацией, не ставящий своей целью ободрать ближнего ради собственного благополучия, — это, с позиций наших «новомышленцев», и есть «совок». И вот этот «ужас мира, стыд природы и упрек Богу на земле» подлежит безусловному изживанию.

У наших ниспровергателей «тоталитарного прошлого» формально высокий уровень образования. Многие — с университетскими дипломами, немало и тех, кто имеет ученые степени. Но по сути своей они — глубокие провинциалы. Ведь провинциализм заключается не в неумении бегло говорить по-английски. Провинциализм — восхищенно-почтительное отношение к Западу, неспособность взглянуть на него трезвыми глазами. Что вы так влюбленно воззрились на Америку? Это же общество тяжелобольное! Оно раздираемо бесчисленными острейшими противоречиями; Америка давно превратилась в гигантского паразита, высасывающего соки из всего мира. Американская нация медленно, но верно сползает к положению нации-жандарма, повсеместно возбуждая в мире ненависть и озлобление. Америка катится к пропасти, а наши неофиты либеральной веры продолжают видеть в американском обществе эталон и образец для подражания!

Вы хоть посмотрите внимательно на фигуры типичных американцев и американок! Это же какие-то отвратительные чудища, приложения к собственному чреву! А над чем американцы смеются? Вот самая обычная сценка, без которой не обходится ни одна американская комедия: мужчина получает удар в пах и корчится от боли. Все окружающие покатываются от хохота. Не правда ли, очень смешно?

И вы желаете, чтобы и мои соотечественники столь же безобразно растолстели? Чтобы и они приобрели такое же своеобразное чувство юмора? Они, носители высочайшей культуры, в лоне которой творил и Пушкин, и Чехов, и Толстой? Вы хотите, чтобы мои сограждане утратили способность воспринимать музыку Мусоргского, Чайковского, Шостаковича и высочайшим проявлением музыкальной культуры почитали попсу на английском языке?

Я этого категорически не желаю. И потому я — коммунист.

Надо быть слепцом или законченным негодяем, чтобы не видеть, что над Россией нависла смертельная угроза. Идеологическая прислуга режима твердит нам о том, что переживаемые страной трудности являются «временными». Вот кончится «переходный период» — и все пойдет как по маслу: произойдет структурная перестройка экономики, инвестиции бурной рекой польются в производство, все мы заживем счастливо и богато. Вы лжете, господа. Никакого «переходного периода» наша страна не переживает. У нас фактически сложился нормальный бандитский капитализм, какой и положено иметь стране, ставшей сырьевым придатком Запада. Наши высокотехнологичные отрасли промышленности в новых условиях просто не нужны. Зачем Западу наши самолеты? Зачем наша космическая техника? Зачем иметь мороку с лишними конкурентами? А раз так, то и не нужны люди, которые работали и могли бы и дальше работать на заводах, выпускающих современную продукцию. Им просто нет места под мировым экономическим солнцем. Лишние должны умереть, а новым незачем и рождаться. В России — демографическая катастрофа, силы народа надломлены. Еще несколько десятилетий такого блестящего «продвижения по пути прогресса» — и русская цивилизация просто погибнет, исчезнет с лица планеты.

Обывателю, которого больше волнует проблема смены обоев на кухне, чем демографическая ситуация в стране, все это «до лампочки». Но я — не обыватель. Для меня это вопрос о том, сохранится ли русская цивилизация, носит не праздный, не академический характер. Пусть пошляки пребывают в уверенности, будто главные потребности человека суть материальные. Я глубоко убежден, что самая глубокая потребность личности — потребность в продолжении своей жизни за пределы физического существования. Кто мы — мотыльки, которым суждено на миг появиться на земле, чтобы затем исчезнуть без следа, или существа, обладающие способностью оставить след в вечности? Если верно первое, то чем тогда наше существование отличается от жизни животных? Я уверен в том, что каждый человек, даже если он не наделен какими-то выдающимися способностями, может оставить след на земле, который долго не зарастет и после его физического ухода. Но для того, чтобы эта возможность смогла реализоваться, необходимо сохранение того социокультурного пространства, в котором протекала его жизнь. Иначе говоря, бессмертие народа — обязательное условие потенциального бессмертия индивида. Если русская цивилизация исчезнет, навсегда уничтожится и то пространство, в котором мы жили и творили, в котором кипели наши страсти и нас посещали прозрения; пространство, где мы блуждали в тумане заблуждений и обретали яркий свет истины. «Уважаемые товарищи потомки» не станут рыться в сегодняшних окаменевших следах нашей жизнедеятельности, потому что самих этих потомков не будет.

«Общечеловека» такая перспектива, возможно, не волнует. Но я просто человек, и меня она ужасает. И потому я — в рядах партии, высоко поднявшей знамя патриотизма.

Предвижу возражения: «Но разве только коммунисты — патриоты? Есть ведь и другие организации, выступающие с позиций патриотизма! Почему бы не пойти в них?». Да, есть и белый патриотизм. Только в нем концы не сходятся с концами. Белый патриотизм желает совместить капиталистическое общественное устройство в России с сохранением русской цивилизации. Но реально это просто невозможно. Капиталистический общественный строй обрекает нашу страну на роль сырьевого придатка Запада. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Я твердо убежден: только социализм открывает перед Россией перспективу социального, культурного и экономического прогресса. Объективно выбор таков: социализм или смерть русской цивилизации.

СЛЫШУ ГОЛОС оппонента: «Извини, но в России уже был социализм. И чем этот эксперимент закончился?» Отвечаю:

— Именно этот эксперимент убедительно показал, что социализм — такое общественное устройство, которое в максимальной степени отвечает характеру, культуре, менталитету проживавших в Советском Союзе народов. (За исключением, возможно, прибалтов.) Реальный социализм, по историческим меркам, существовал очень недолго. Если из советской истории вычесть годы войн и послевоенного восстановления, получается чуть-чуть больше полувека. Но нам удалось решить массу проблем, которые не сумел и никогда не сумеет решить Запад. Мы не ведали язв наркомании, бандитизма, терроризма, проституции. Способный паренек из какого-нибудь поселения на Чукотке мог получить образование в столичном вузе. Мы не мучились страхом потери работы. Мы создали общество, где люди не делились на господ и быдло, общество, в котором базовые жизненные потребности абсолютно всех людей были удовлетворены. Слесарь и профессор проживали в одном подъезде, их дети играли вместе, не подозревая о социальной дистанции, разделяющей отцов. И самое главное: советские люди не были мучимы жаждой потребительства, достоинство человека определялось вовсе не количеством имеющегося у него барахла. Не было этой безумной гонки за материальными символами жизненного успеха. Люди гонялись за книгами, и выступления поэтов собирали многотысячные толпы! Можно сейчас представить себе, чтобы на чей-то поэтический вечер собирались такие массы людей?

— Согласен, что нет, но чем это все-таки закончилось? — говорит мой неугомонный оппонент.

— Да, Советский Союз был убит, социалистический общественный строй уничтожен. Враги социализма толкуют этот факт как доказательство несостоятельности социализма. Ну а то, что против нас велась война, причем противником, который имел огромное преимущество в силе, это, конечно, пустяк, не имеющий отношения к делу. Опыт капиталистической реставрации в России — убедительное свидетельство в пользу социализма. Конечно, не следует копировать в точности общественное устройство «эпохи застоя», впрочем, это и невозможно.

Тут же следует возражение:

— Но зачем обязательно идти в КПРФ? Есть же и другие партии, которые выступают за социалистический выбор. Социал-демократы, например.

Есть что сказать в ответ и мне:

— Социал-демократия — вещь приятная во всех отношениях. Но этот экзотический фрукт смог произрасти только на почве некоторых стран Западной Европы. За их пределами ничего не получается. Ну а у нас культивировать социал-демократию — все равно что пытаться вырастить апельсиновую рощу в Магадане. Не те условия.

Наши неофиты либерализма свято верят в благотворную миссию капитализма. Их веру не в состоянии поколебать ни факты, ни доводы разума. Они не видят, что после разгрома Советского Союза Запад вовсе не стал гуманнее и справедливее. Они не желают замечать, как на благородном лике «борцов за свободу и права человека» все более явственно проступают коричневые пятна. И не надо рассматривать фашизацию Запада как некий случайный зигзаг в истории буржуазного прогресса, как какое-то отступление от «правильного», «хорошего» капитализма. Нет, это выражение его природы, закономерное развитие его сущности. А вот социал-демократические уступки трудящимся — это действительно тактические меры, продиктованные задачами борьбы с реальным социализмом. Исчезновение Советского Союза сразу же привело к тому, что капитализм на глазах начал звереть. Посмотрите на размах и ярость движения антиглобалистов. Там ведь не маргиналы собрались, основной костяк движения представлен «средним классом». Допекло, значит. Чувствуют люди, что глобализация (т.е. современная стадия эволюции капитализма) несет угрозу самому их существованию. Но вернуть капитализм в прежнее («доглобальное») состояние невозможно. Глобализация — не прихоть отдельных миллиардеров, а объективная закономерность. И бороться надо не против глобализации, а против капитализма. Он несет в себе угрозу не только отдельным доселе благополучным социальным слоям западного общества, но и всему человечеству. Цитадель капитализма в нашу эпоху — США. Эта страна занесла над всем миром свой устрашающий военный кулак. США присвоили себе право определять, какой режим хороший, а какой — не очень, кому жить, а кому — умереть. США взяли на себя роль прокурора, судьи и исполнителя приговора. Сметая все моральные, правовые, культурные, политические барьеры, США вознамерились выстроить собственную империю, в которой все будет организовано по единому шаблону. В этом прекрасном новом мире нет места культурному своеобразию народов, а религия потребительства должна стать абсолютно всеобщей. (Потреблять будут, конечно, не все, но лишь те, кто принадлежит к расе господ, а вот желать потреблять обязаны все без исключения.)

Потребительство не имеет внутри себя никаких ограничителей. Но в силу фундаментальных законов природы такие ограничители возникнут вовне. Если маховик потребительской гонки не будет остановлен, произойдет перестройка биосферы, в результате которой возникнет новая природная среда, уже непригодная для обитания человека. Капитализм гонит человечество к пропасти — такова трагическая реальность, тщательно скрываемая от широкой публики трубадурами «общечеловеческих ценностей». Альтернатива такому развитию событий есть. Это непотребительское общество с низким уровнем социальной дифференциации, основанное на недостижительской жизненной стратегии. Общество, где человек смотрит на другого не как на конкурента в борьбе за жизненные блага, а как на товарища. Общество, открывающее возможность оптимального сочетания прогресса и традиций, культурного своеобразия народов и взаимообогащения культур. Общество, в котором патриотическое чувство не вступает в конфликт с сознанием своей принадлежности к более широкой человеческой общности. У такого общества есть точное название — социализм.

Я убежден: социализм — шанс на спасение не только России, но и всего человечества. Единственная массовая партия, которая это прямо, открыто провозглашает, которая упорно и последовательно, невзирая на тотальную травлю, под не стихающим ни на минуту огнем из всех пропагандистских орудий правящего режима, под свист и улюлюканье продажной прессы, под глумливые ухмылки телекомментаторов, дебильное ерничество политических и прочих шутов, вопреки замалчиванию, клевете и инсинуациям, ведет свою тяжкую борьбу за реализацию социалистической перспективы, — КПРФ. И потому я — коммунист.

Рудольф ЛИВШИЦ.

Комсомольск-на-Амуре.