Набираю длинную череду телефонных цифр. Код Германии, код Берлина, затем сам номер. Трубку на другом конце провода берет Эгон Кренц. Голос у человека, которому судьба отмерила краткий, но бурный период деятельности на посту последнего главы государства немецких рабочих и крестьян, звучит уверенно и бодро. Добрый знак, если принять во внимание, что за его плечами несколько лет тюрьмы, участь политического заключенного.

Первые слова приветствия, поздравления с Новым годом...

МНЕ ПАМЯТНЫ иные телефонные разговоры с Берлином. Наполненные тревогой за судьбу Эгона Кренца, они проходили в начале 2000 года, когда бывший председатель Государственного совета ГДР был переведен из обычной берлинской тюрьмы в застенки Плетцензее, где некогда глумились над заключенными гитлеровские заплечных дел мастера.

Четыре прожитых года позволили оценить всю глубину лицемерия судебных властей ФРГ, поддерживаемых “административным ресурсом”. “Дело Политбюро” — так в западных средствах массовой информации был назван судебный процесс над группой бывших руководителей Германской Демократической Республики — позволило в деталях понять механизм сведения счетов власть имущих с политическим противником.

Процесс вскрыл также поразительное сходство открытых действий и затаенных побудительных мотивов тех, кто в России летом 1992-го пытался устроить судилище над КПСС, а спустя три года поволок в Берлине на расправу группу бывших функционеров уже не существующей ГДР.

Обеим составляющим тех сил был свойственен антикоммунизм, обе держали в руках государственную власть. Лишь одно обстоятельство, притом морального свойства, разнило новоявленных соратников. Те, что на Рейне, правдами и неправдами отстаивали капитализм, что называется, с младых ногтей. Те, что в Кремле, еще башмаков не сносили с той поры, когда с высоких трибун партсъездов взывали к пролетарской солидарности и гневно клеймили “погрязший по колено в крови империализм”.

“Юстиция реванша” торопилась воплотить в жизнь свои планы по дискредитации и окончательному повержению в прах политических противников. На исходе лета 1997 года Генеральный секретарь ЦК СЕПГ Эгон Кренц был осужден на шесть с половиной лет тюремного заключения, члены Политбюро Гюнтер Шабовски и Гюнтер Кляйбер — на три года каждый.

Поначалу Кренц был препровожден в тюрьму Моабит, двое его товарищей были оставлены под домашним арестом. Вскоре и бывший лидер ГДР, с которого взяли подписку о невыезде и прочих ограничительных мерах, смог покинуть моабитскую камеру-одиночку.

Однако дальнейшее развитие событий не только стерло блеск милосердия германской Фемиды, но и обнажило ее нищету. Против Кренца использовались всякого рода булавочные уколы, пока 8 ноября 1999 года не состоялось решение федерального суда в Лейпциге: вердикт первой инстанции остается в силе. Вероломство слуг “юстиции реванша” не сломило узника совести. “Я с поднятой головой иду в тюрьму,— сказал он в заявлении для прессы.— Это не означает, что я смирился с противоправным приговором. Для того чтобы наказать меня, германской юстиции пришлось нарушить законодательство ГДР, Основной Закон ФРГ и международное право”.

ИМЕННО на страницах “Правды” тогда, в пору тяжелых испытаний для Кренца, появляется статья в его защиту. Через считанные дни после публикации в венский корпункт нашей газеты позвонил из Берлина бывший посол ГДР в Советском Союзе Харри Отт, принимавший самое живое участие в кампании поддержки узника совести. Эгон уже прочитал статью, сообщил он, и сердечно благодарит редакцию “Правды” за проявленную солидарность.

— Что нового в деле Кренца? — поинтересовался я.— Произошли какие-либо подвижки?

— Здешняя госпожа юстиция не спешит,— усмехнулся Отт.— К тому же бороться сейчас приходится не только с крючкотворством судебных чиновников, но и с нападками желтой прессы. Отпор ей дается, в частности, со страниц “Юнге вельт”. Впрочем, я сейчас пошлю факсом пару публикаций из этой газеты — сами сможете убедиться.

Из присланных материалов особенно впечатляла публикация, заголовок которой бил в колокол тревоги: “Шпрингеровский листок угрожает Кренцу избиениями”. Несмотря на то, что самого “папаши Шпрингера” давно уже нет в живых, его миллионноголовое детище “Бильд” продолжало работать по лекалам покойника. В один из дней газета вышла с аршинным аншлагом “Тюремные кидалы предостерегают Кренца: лишь одна поблажка — и ты получишь свое!” Нимало не смущаясь, “Бильд” рядом со своей стряпней поместила снимок уголовника, грозящего кулаком. За время отсидки в казематах моабитской и плетценской тюрем подобной грязи было в избытке.

Месяцы сменяли друг друга, и все это время Эгон Кренц не оставлял попыток оспорить вынесенный приговор. Он был убежден, что устроенный процесс носил политический характер. Его апелляция в Конституционный суд была отклонена. Тогда он обратился в Международный суд по правам человека и даже выезжал в Страсбург для дачи показаний. Но и там судьи отклонили ходатайство узника совести.

Слуги Фемиды “передумали” в самый канун рождественских праздников 2003 года. Когда Кренц переступил порог тюрьмы, у ворот его ожидала толпа верных друзей и единомышленников.

...НО ВЕРНЕМСЯ к краткому разговору, с которого начиналась эта корреспонденция. Уверенный голос Кренца передает его сиюминутные мысли и чувства. Передает то, что идет напрямую от сердца. Он благодарит “Правду” за поддержку во время бесконечной, казалось бы, череды пережитых им тюремных дней. Конечно же, просит со страниц нашей газеты передать товарищеское спасибо лидеру российских коммуни-стов Геннадию Зюганову за его поздравительную телеграмму. Немецкий коммунист говорит о том, как много значат для него слова из Москвы: “Поздравляем тебя с обретением свободы. Ты добился справедливости. Все эти годы мы, твои друзья и соратники, были с тобой”.

Не забыл Эгон Кренц передать свое пожелание “Правде”. Вот его слова:

— От всей души желаю правдистам успеха, зримых достижений в неустанной, каждодневной реализации задач, которые стоят перед российскими коммунистами.

Игорь МЕЛЬНИКОВ.

(Корр. “Правды”).

Вена—Москва.

www.gazeta-pravda.ru