Здравствуй, мой любимый домик — приветствую я большое, неуклюжее здание МХАТа им.Горького, что на Тверском бульваре, поглаживая рукой его темно-коричневый фасад, теплый от лучей солнца уходящего лета. Ты знаешь, я ужасно по тебе соскучилась, так рада снова встретиться! Я улыбаюсь, в ответ открыто улыбается и дом, ведь он наконец дождался нового сезона, в который раз открывает свои двери преданным зрителям.

     Мой учитель, наставник, мой старый, верный друг, мой счастливый избавитель — мой театр. Помнишь, как ты спасал меня от злых ветров, ураганов и бурь модернистского хаоса, разрушений, гниения, тлений и распада, вдруг обрушившихся на нашу русскую землю, с остервенением вырывающих национальную память из душ поколений потенциальных преемников, превращенных ныне в рабов, не помнящих родства.

     Трясло и било, ломало и калечило миллионы судеб — я выжила. Помню, как ты укрыл меня от разыгравшейся стихии охоты темных сил на молодые души своей страстной убежденностью существования неколебимых истин, своей непреклонной волей к одержанию верха над злом. Ты подарил мне самое ценное, проникнув в суть души — осознания гармонии мира даже в его дисгармоничном уродливом проявлении, бушующем там, за пределами твоих теплых и нежных стен. Ты заставил меня полюбить жизнь, и я полюбила добровольно, покорно склоняя голову под ласковой рукой, отныне неустанно повторяю некогда услышанное от тебя: «Как чуден Божий мир, как Божий мир прекрасен». Ты научил меня слушать музыку про себя, ибо без музыки свет жизни меркнет, а кругом сплошь какофония вопящей анархии. Ты отдавал мне золотые россыпи человеческих душ, приоткрыв дверь в прошлое, а сам тем временем незаметно уходил. И рождались незабываемые мгновения причащения к искусству человековедения. Помнишь, ты спрашивал: с чего начинается полет птицы? И сам отвечал: птице для полета необходимо свободное дыхание, она набирает воздух в грудную клетку, становится гордой и начинает летать. Ты дал мне мое свободное дыхание. Робко зарождалось желание петь, крепло с каждым мгновением и вот уже заполняет все мое существо. Первые неровные звуки… Я буду, буду летать! Душа рождается в полете, и я, должно быть, чайка!

     Здравствуй!

     Ее понимают не все и не сразу. Ей пророчили великое будущее. В ее сторону летят проклятья из толпы завистников. Ее боготворят. Ее боятся. Она настойчива и упряма. Ей предрекали пытки: босыми ногами по гвоздям. Она красива природной, русской красотой. Она борец. О ней слагают легенды. Она созидатель. Она вся — вызов современности. Ее предназначение — русский реалистический театр. Она русская актриса — Татьяна Васильевна Доронина, художественный руководитель МХАТа им. Горького.

     Искать кусты цветущих роз, нередко оказываясь только исколотой шипами — тоже счастье. Без крови нового не создашь, веками нажитого не сбережешь. Примерно так можно определить творческое кредо актрисы. Она сумела сохранить театр, основанный великими Станиславским и Немировичем-Данченко, в годы перестройки находящийся на грани смерти, вдохнула жизнь в изживающее себя государственное учреждение — в этом ее историческая миссия, именно в этой роли в первую очередь будут вспоминать Доронину наши потомки. Делу возрождения театра и сохранения его традиций она отдает все свои силы, волю, талант. Идя вразрез современному «демократическому» режиму, Татьяна Васильевна и коллектив театра, ею созданный, оказались лишены всякой поддержки со стороны правительства и так называемой театральной элиты, что поднимает театр с его нынешним статусом твердо стоящего на ногах на иной, более высокий уровень — что называется состоявшегося вопреки. Опальный МХАТ им. Горького — наше чудо, один из островков надежды в безнадежно больном обществе. Особенность нашего театра, стоящего отдельно от всех (хочу заметить — не на обочине, как утверждают его злые завистники, а на десятки ступеней выше), — разительна. У него есть та неотъемлемая составляющая творческой мысли, которую так опрометчиво «скинули с корабля современности» прочие театры за ненадобностью, как твердая гражданская позиция. Когда, как не сегодня, в эпоху крутых расправ над человеческими душами, не помочь людям осознать, в какой мере духовной пустоты они живут и какие сумасшедшие усилия нужно приложить, чтобы к духовности вернуться, вернуться к утверждению гуманистических ценностей. Этим в высшей мере руководствуется МХАТ при выборе репертуара. Его основа (опять же вразрез прочих заведений со сценой) — отечественная классика, а значит, национальная мысль, неповторимый по своей красоте русский язык. Но чего это стоит ей, Дорониной? Предсказанные Г.Товстоноговым «гвозди» были, есть и будут, ведь угроза о закрытии театра продолжает звучать и поныне…

     В нынешних условиях нет места благородному чувству соперничества, нет атмосферы соревновательности, есть одно… «выжить», не оказаться задавленным тем, что называется «антижизнь», «антиискусство», «антилюди». «Я требую от жизни того, чего требовать нельзя и грех — справедливости» (из дневника Татьяны Васильевны). И слышатся удары бича антимира под гиканье господ как на подбор смелянских, розовских, должанских, красовских, бояковых: «Закрыть! Закрыть театр! Справедливость? Не актуально!»

     Театральная иерархия в точности повторяет иерархию социума, в котором живет. Здесь тоже есть свои «олигархи» в лице Табакова, Захарова, Васильева, Райкина, Фокина, Волчек (определение и подборка имен «олигархов» директора фестиваля «Золотая маска» Э.Боякова), а есть изгои — такие как, Татьяна Доронина.

     Столичные сцены буквально гниют под второсортным модернистским натиском «не наших» авторов, прескверным исполнением актеров второго, а то и третьего поколения, выезжающих лишь на именах своих великих родителей. Театр превращен в эпатаж, в средство загребания денег, в шоу, в низкопробный мусор, в ремесленничество на злобу дня, где Гамлет может расхаживать в кроссовках, пожирать биг-маги, отпускать глупые шутки... Наш МХАТ и Малый театр — вот, пожалуй, те счастливые исключения из общей массы театров развлечения, вяло плетущихся за своей праздной публикой, строя рожицы, обнажая части тела, кувыркаясь на кольцах и перекладинах во имя «золотой монеты», которую прохожие бросят в небрежно опрокинутую шляпу. Что же будет с нашими душами, если само искусство утеряет ее, обратится в холод пустых форм и театр превратится в Голем — мифического монстра из куска красной глины, пожирающего самое ценное в человеке — его человечность? Не стоит ходить далеко за ответом: вот разъезжают по городам «имена», сколотившиеся на скорую руку в антрепризную, коммерческую самодеятельность, вот возводятся и раскручиваются пустышки-мюзиклы, коих уже не счесть. И нет радости от всей этой пляски у языческого костра, нет слез прозрения, нет очарования, нет открытия, нет желания сеять добро, любить ближнего, нет, нет, нет…. Голем!

     За последние пятнадцать лет политической неразберихи мы здорово отвыкли от того, что искусство — это всерьез, что театр — храм, что в него можно верить. Испокон веков великий реалистический театр шел за версту впереди человека, освещая ему истинный путь добра и справедливости, помогая жить, сея надежду. Словно верный наставник, он прорицал и предугадывал, тем самым являя одну из составляющих нравственного стержня здорового общества.

     «Властная, деспотичная хозяйка МХАТа им. Горького, символ отжившей эпохи, всего косного, застойного, «совкового», женщина не улыбчивая, с неудавшейся личной жизнью» — так и хочется добавить «р-р-р» очередному «портрету» из «Мегаполис-экспресс», намалеванному человеком без имени, ибо автор имеет престранную потомственную фамилию, а именно: агентство экзотических новостей.

     Серые люди, тени, а не люди, мертвые ли души, приведения ли, оборотни, кто же вы? Те, кто оболгал, осквернил, высмеял и надругался над нашей жизнью, над нашей светлой мечтой, над нашими идеями, использовав природную наивность, доверчивость и доброту русской натуры.

     ...Я в Художественном театре, передо мной, буквально в нескольких сантиметрах, мой любимый «кровожадный монстр» — моя Татьяна Васильевна. А в душе вечно повторяющаяся фраза, лишь стоит мне взглянуть в ее глаза: «Какое чистое небо, такое чистое-чистое». Глаза-небеса добрые и невозможно усталые. Татьяна Васильевна очень скромно одета, практически без макияжа, она необыкновенно красива от природы, и в своей материнской мудрости называет меня — смешную, запутавшуюся в жизни девчонку Машулей. Спрашивает: «Ну, как тебе живется, ничего, не страшно?». «По-всякому», — отвечаю. «Ну ты держись, держись, слышишь, не сдавайся». Доронина никогда не сдается, надеется и тогда, когда надежды, казалось бы, и нет, — и нам велит. Она мне все что-то говорила, но я плохо понимала, так мне не хотелось расставаться с этими глазами. Татьяна Васильевна то и дело прерывалась, чтобы первой поздороваться с проходящими мимо работниками театра, кто бы то ни был: «Здравствуйте», одарив доронинской славной улыбкой, «Здравствуйте». И мне вспомнились ее слова: «Это так хорошо — жить в театре. Не просто работать в театре, а проживать, пребывать, не уходить, не «расставаться»». Театр для нее — все. Хорошо это, плохо ли? Не нам судить. Одно точно — неимоверно тяжело. Но Доронина по-человечески прекрасна, по-царски величественна в своей усталости — символе службы добрым людям, во имя поддержания в них Божьего света. Не так-то просто выстоять, остаться человеком от и до и творить в невыносимых, жестоких условиях. Доронина — сильная, цельная личность. Она — прирожденный борец, умеет обороняться исключительно добром.

     Через пару часов спектакль «Без вины виноватые», где Татьяна Васильевна сыграет Любовь Отрадину. Ни при каких условиях, ни при каких обстоятельствах не выходить на сцену без страстного желания дарить, отдавать, сеять надежду, без желания сказать: «Как чуден Божий мир, как Божий мир прекрасен…». Для этого нужно уметь забывать то зло, которое тебе причинили. Всепрощение — вот истинно Русская черта. «Я верю в возмездие, — говорит Татьяна Васильевна, — но у меня есть странная, неудобная для жизни особенность. Я очень болезненно воспринимаю, переживаю тот или иной факт, но потом о нем совершенно забываю. Встречаюсь с человеком, сделавшим мне зло, который идет навстречу мне и улыбается. И вместо того чтобы отвернуться и пройти мимо, я тоже улыбаюсь и протягиваю ему руку». Так, и только так работают во МХАТе. А ни нам ли, честным людям, известно, насколько трудно не озлобиться, сберечь в себе добро вопреки, сохранить в части души желание лечить, сажать лес, строить школы, писать письма?

     Играла в этот вечер Татьяна Васильевна блестяще, впрочем, как всегда, и это ни для кого не секрет, не открытие, ведь она — человек большой, прекрасной, щедрой души.

     Лети, чайка, лети и ничего не бойся.

     Лети, чайка, дерзай, унося свои мечты за пределы горизонтов.

     Дари, чайка, людям страстное желание свободного дыхания.

Маша МОНОМЕНОВА.

     Вновь тополя на Плющихе,
     Тень от серебряных крон.
     В Вашем светящемся лике –
     Невидаль русских мадонн.

     Сникла житейская проза
     В Вашей святой чистоте.
     Тополь – а рядом береза
     В белом с пестринкой холсте.

     Лад простоты деревенской,
     Взглядом и сердцем тепла.
     Нежность наивности женской
     Словно с иконы сошла.

     Мачехе, бортпроводнице,
     Девушке, старшей сестре
     Вы подарили зарницы,
     Ясные в сполохах лица,
     Души – как свет в алтаре.

     Добрым и искренним словом
     В судьбы людские проник
     Голос души родниковой,
     Русской актрисы дневник.

     Бог Вам послал вдохновенье.
     Озарено им чело.
     Жить в Ваше звездное время
     Многим – и мне повезло.