Недавно в столице ЮАР Претории президент Табо Мбеки вручил заместителю директора Института Африки РАН В.Г.Шубину «Орден сподвижников Оливера Тамбо», учрежденный в честь выдающегося борца против апартеида, президента Африканского национального конгресса (1967—1990 гг.) Оливера Тамбо. Оценки В.Г.Шубина политики СССР по Южной Африке представляют особый интерес накануне встречи «большой восьмерки» в Шотландии, на которой, в частности, будет обсуждаться вопрос о помощи африканским странам. Сейчас эта помощь возведена в ранг политической моды. Но мода — вещь недолговечная. А вот поддержка СССР народов Африки носила весьма основательный характер. Об этом и интервью с известным советским/российским африканистом.

— Владимир Геннадьевич! За что наградили?

— В президентском указе написано: «За выдающийся вклад в борьбу против апартеида и колониализма на Юге Африки». Хочу сразу подчеркнуть, что рассматриваю эту награду прежде всего как знак признания огромного вклада тысяч советских людей, которые участвовали в поддержке АНК. Этим же указом были награждены первый премьер-министр независимой Индии Джавахарлал Неру и бывший президент Индонезии Сукарно. От имени их семей вместе со мной ордена получали Рахул Ганди — правнук Неру, внук Индры Ганди и дочь Сукарно — Мегавати, которая сама до недавнего времени была президентом этой страны.

— С чего начался путь к ордену?

Отправной пункт был, по-видимому, в январе 1967 года, когда я в составе экипажа самолета Ан-10 Отдельной Краснознаменной авиационной бригады особого назначения прибыл в столицу Танзании Дар-эс-Саламе, чтобы забрать на учебу в Советский Союз группу бойцов Фронта за освобождение Мозамбика (ФРЕЛИМО). Тогда это была «закрытая» миссия под флагом Аэрофлота. Кстати, только недавно узнал, что в составе той группы был и будущий президент Мозамбика Жоаким Чиссано.

— А как вы попали в эту «тайную миссию»?

Да очень просто. Вскоре после окончания МГИМО призвали в армию: военные связи расширялись, и нужны были люди со знанием иностранных языков. Мы ведь от службы не «косили». Кстати, и тогда МГИМО был престижным ВУЗом, но чуть ли не половину студентов составляли ребята «от сохи»: с производства и из армии. Ушел «на гражданку» только через семь лет, успев послужить и за рубежом, и на курсах «Выстрел», и в Генштабе. Не обошлось и без участия в боевых действиях.

В 1969 году пришел на работу в Советский комитет солидарности стран Азии и Африки. Это общественная организация занималась поддержкой борьбы народа Вьетнама против американской оккупации, поддерживала народ Палестины, ну и, разумеется, освободительные движения Юга Африки — АНК, СВАПО Намибии, ФРЕЛИМО, Патриотический фронт Зимбабве, Народное движение за освобождение Анголы (МПЛА).

Интересное было время. Кстати, вопреки утверждениям о тотальной бюрократизации, многое делалось за счет личной инициативы. Помнится, как-то к нам обратились товарищи из Зимбабве. Их базы были в Замбии и, чтобы попасть на родину, нужно было пересекать широкую реку Замбези. Они попросили достать им надувные лодки. По обычным каналам лодки, несомненно, нашли бы, но ушло бы время. А так мы в ГУМе купили сразу, кажется, 20 надувных лодок, и вопрос был закрыт. После СКССАА защитил диссертацию в Академии общественных наук, а оттуда — в сектор Африки Международного отдела ЦК КПСС. Вот такой маршрут полета после того памятного рейса в Дар-эс-Салам.

— Насколько мне известно, в МО ЦК КПСС вы продолжали заниматься поддержкой АНК и СВАПО.

— Да. Но это был уже другой уровень работы. Освободительные движения получали разностороннюю поддержку СССР, и нам приходилось координировать работу министерств и ведомств (включая военных и спецслужбы), партийных органов и общественных организаций на этом направлении. С нашей стороны, это было и проявлением искреннего интернационализма, и работой в защиту интересов Советского Союза.

— Сейчас АНК у власти. А тогда АНК в тех же США называли «террористической организацией». А поскольку мы помогали вооруженной борьбе АНК, получается, что мы поддерживали «терроризм»?

— Разговоры о «терроризме» применительно к антиколониальным движениям — от непонимания природы вооруженной освободительной борьбы. Она ведь проистекает от тяжелейшего угнетения и невозможности добиться изменений мирными средствами. Освободительная борьба — это прежде всего борьба политическая. Террор против мирных граждан в ней абсолютно неприемлем. И наши военные, обучая бойцов АНК и других движений, делали упор именно на этом, помогая им не скатиться на путь терроризма даже в самых отчаянных ситуациях.

— Но ведь «калашниковы» или, скажем, магнитные мины военному крылу АНК «Умконто ве сизве» поставляли?

— Поставляли и в немалых количествах. И не только это, но и еще многое другое. Вплоть до зенитных ракетных комплексов для защиты лагерей АНК. И должен сказать, что вооруженная борьба при нашем содействии ощутимо способствовала краху апартеида. В разгар борьбы в 1987 году АНК проводил около 180 боевых операций. А ведь черным в ЮАР тогда был практически закрыт доступ к оружию и к военным знаниям.

И то, и другое они получили от нас. Причем мы предоставляли оружие АНК тогда, когда Запад категорически отказался поддерживать их справедливую борьбу. При этом мы твердо знали (и это было четко закреплено в программных документах АНК), что объектами атак будут армия, полиция, военная и экономическая инфраструктуры, но никак не мирное население, включая белых.

Само появление у АНК современного оружия и хорошо подготовленных бойцов стало шоком для расистского режима и сильным стимулом для угнетенного большинства. В середине 1980-х годов в стране поднялось массовое движение, и режиму Претории пришлось пойти на переговоры, завершившиеся ликвидацией апартеида. Но переговоры вряд ли были бы успешными, если бы АНК не продолжал укреплять свое вооруженное подполье. Поэтому их заявки на оружие мы продолжали выполнять. Помнится, что последняя партия — тысяча пистолетов Стечкина, особенно удобных для подпольной борьбы, — пошла уже в 1990 году.

Оказали мы содействие в 1988—1990 годах и в проведении операции «Вула» — создании глубоко законспирированной системы управления подпольной и вооруженной борьбой внутри Южной Африки. Лидеры АНК, тайно проникавшие в ЮАР, «по легенде» были на учебе или лечении в СССР. Утечек от нас быть не могло. Как писал один из руководителей «Вулы», будущий главком вооруженными силами Южной Африки Сипиве Ньянда: «Все без исключения верили, что я был на учебе в Советском Союзе. Поэтому враг никогда не ожидал, что я был прямо у его порога».

— Наша поддержка АНК воспринимается прежде всего в виде поставки оружия и подготовки бойцов. На деле наше взаимодействие с освободительными движениями было ведь неизмеримо шире?

— Наша страна оказывала АНК и другим освободительным движениям на протяжении многих лет прежде всего мощную политическую поддержку. Именно СССР в 1960 году был инициатором Декларации ООН о предоставлении независимости колониальным странам и народам. Это был очень важный документ, «благословивший» освободительные движения от имени мирового сообщества. Затем и вооруженная борьба была официально признана ООН как законная форма антиколониальной борьбы.

В ВУЗах и техникумах СССР учились около 200 активистов АНК. Можно с гордостью сказать, что Джозеф Нхланхла, окончивший Плехановский институт, стал потом министром разведывательных служб, Манто Тшабалала (Ленинградский мединститут) ныне министр здравоохранения, Эдди Фунде (Ленинградский политехнический институт) — глава Южноафриканского гостелерадио, Беки Ланга (Плехановский институт) — новый посол ЮАР в России, Темба Табете (УДН) — посол ЮАР на Мадагаскаре. И этот список можно продолжать и продоложать.

Приезжали южноафриканцы в Институт общественных наук при ЦК КПСС, в Высшую школу профсоюзного движения, Высшую комсомольскую школу. И это не было, как ныне пытаются изобразить, политической «индоктринацией». Они приезжали уже заряженными на борьбу, нередко с более «левыми» взглядами, чем у наших преподавателей, но учеба в нашей стране помогала им получить системные знания.

— А как готовили активистов АНК по военной линии?

— Впервые этот вопрос возник еще в 1961 году. Во время встречи в ЦК (я читал запись этой беседы) товарищи рассказали, что в условиях террора со стороны расистов мирный путь ликвидации апартеида был исключен. Они просили помочь в подготовке бойцов. Вскоре первые группы начали прибывать на учебу в военное училище в Одессе, затем в учебный центр в поселке Перевальное в Крыму. Кстати, в СССР прошел военную подготовку президент ЮАР Табо Мбеки. Среди первых выпускников училища в Одессе были, например, первый министр обороны новой Южной Африки Джо Модисе и нынешний министр разведслужб Ронни Касрилс.

Проводилась подготовка и в Москве. В 1985 г. в одной из тихих квартир в центре Москвы жили пять активистов АНК. Один из них (Сипиве Ньянда) впоследствии стал первым африканцем — главкомом вооруженных сил ЮАР, а еще двое — Чарльз Нкакула (председатель Южноафриканской компартии) и его жена Носививе — членами правительства.

В 1979 года в Анголу, где находились основные лагеря АНК, по просьбе президента АНК Оливера Тамбо прибыла первая группа советских военных специалистов. Ее возглавлял «товарищ Иван» (В.Ф.Ширяев). А к середине 80-х годов в лагерях АНК работали десятки наших военных (в общей сложности — более 200). До сих пор многие лидеры АНК (ныне министры, депутаты парламента, генералы) тепло вспоминают своих советников и инструкторов. Это уже упомянутый «товарищ Иван», другие старшие группы — «товарищ Джордж (ныне покойный Г.С.Пименов), «товарищ Майкл» (М.И.Коноваленко), «товарищ Виктор» (В.Ф.Белуш).

С середины 80-х годов с нашей помощью началась подготовка офицеров для будущей армии Южной Африки. В Баку учили офицеров флота, во Фрунзе — летчиков, в Минске — политработников, в Ульяновске — офицеров войск связи, в Симферополе — пехотинцев. Готовили основательно. Для сравнения: в «белой» армии ЮАР звание лейтенанта можно было получить после 6-месячных курсов, а у нас офицеров учили минимум 3 года.

Мы принимали на лечение и раненных бойцов АНК. В 1985 году я возвращался из Зимбабве и самолет «Аэрофлота» сделал посадку в Луанде. Там ко мне обратились товарищи из посольства СССР: только что группа бойцов АНК попала в засаду мятежной группировки УНИТА. Несколько человек, в том числе командующий формированиями АНК в Анголе Тимоти Мокоена, получили тяжелые ранения.

На аэродром подъехал и главком «Умконто ве сизве» Джо Модисе. Дело было срочное. Я спросил его, можно ли считать просьбу по раненым официальной, от имени руководства АНК. Если так, то я тоже беру ответственность на себя. И уже вечером того же дня Т.Мокоена вылетел в Москву, а следующим рейсом — и все другие раненые. У Тимоти рана оказалась особенно тяжелой, он мог потерять ногу. Его долго лечили в «кремлевской» больнице, но не все там получилось. А вот в военном госпитале им. Бурденко с его раной справились. Кстати, 1 июня этого года генерал-лейтенант Годфри Нгвенья (он же — Т. Мокоена) стал главнокомандующим Южноафриканскими национальными силами обороны.

— Но ведь по-прежнему есть любители утверждать, что поддержка освободительной борьбы была тяжким бременем для советской экономики и чуть ли не главным фактором развала СССР.

— Полная чушь. Расходы, конечно, были, и немалые. Мы ведь оказывали еще и помощь лагерям беженцев из Южной Африки, поставляя туда палатки, одеяла, медикаменты, средства транспорта. Помогали в проведении международных конференций по проблемам Южной Африки, принимали активистов и руководителей АНК на отдых и лечение.

По некоторым данным, общий объем расходов на поддержку АНК почти за 30 лет — около 61 миллиона рублей, в том числе на 36 миллионов было поставлено «специального», то есть военного, имущества. Это, конечно, средства значительные. К этому следует добавить и расходы из бюджета КПСС и помощь Советского фонда мира. Но для могучей советской экономики это была ничтожная доля процента, которая разорить СССР (даже при самом буйном воображении) никак не могла.

Кстати, мы были не одиноки. Одна только Швеция давала АНК около 9 миллионов долларов в год. А они ведь люди рациональные и просто так ничего не делают...Но Советский Союз оказывал помощь АНК в таких формах и тогда, когда другие не хотели или не могли этого сделать.

Получить же в виде взаимовыгодного сотрудничества с дружественным правительством Южной Африки мы могли бы неизмеримо больше. Но после 1991года на АНК стали смотреть другими глазами. Однако не все потеряно. Возможностей для развития наших связей, прежде всего экономических, немало: Южная Африка не только страна, богатая ресурсами, но и страна стабильная. Во время недавней поездки в ЮАР я еще раз убедился, что теплые чувства к нашей стране там сохраняются.

Беседовал В.ТЕТЕКИН.