Последний мирный вечер в Москве был теплым, празднично-шумным, веселым. Много нарядных людей на улицах, много улыбок, цветов. В средних школах - выпускные балы. Из распахнутых окон школьных зданий лилась музыка, любимые мною вальсы. Часов в девять над центром города прошел освежающий дождь, потом вновь выглянуло из-за облаков солнце. Дневная духота сменилась приятной прохладой. На горизонте громоздились причудливые грозно-темные тучи.
Все это я видел, пока ехал в машине из городской квартиры на Кунцевскую дачу Иосифа Виссарионовича. Для чего? Для того, чтобы по субботнему обыкнове-нию помыться в баньке: к этому удовольствию Сталин пристрастился еще в сибирской ссылке. После жгучего мороза или пронизывающей северной сырости очень полезно было прокалиться сухим паром, похлестаться пахучим березовым веником, выгнать из всех мышц и костей ломоту и простуду, словно бы очиститься, помолодеть. Особенно хорошо натапливала когда-то баньку, умела поддать жару (иной раз даже не водой, а квасом плоская на раскаленные камни) та женщина, у которой родился в ссылке внебрачный сын Иосифа Виссарионовича. Так что и воспоминания у него были приятные.
Банька, построенная по указанию Сталина в <Бли-нах>, была проста и напоминала обычную сибирскую, крестьянскую. Бревенчатые стены, оконце, полок... С расчетом на четыре-пять человек. А пользовались только мы двое, да еще допускался иногда Николай Власик, дабы потереть спины: под его непосред-ственным доглядом баньку убирали, обихаживали, топили. Пытался распространить свое <покровитель-ство> на баньку некто Паукер, ведавший при Ягоде охраной членов Политбюро, однако это ему не удалось: свидетелями интимной жизни становились лишь люди самые надежные, прошедшие испытания временем и событиями.
К концу тридцатых годов наши субботние омовения стали традиционными. Осенью и зимой - каждую неделю. Летом - пореже. Иосиф Виссарионович рас-слаблялся, отдыхал от тяжкого груза размышлений, решений. Основательно попарившись, мы с ним, взяв бутылку коньяка, в тулупах и валенках, выходили не террасу дачного дома посидеть в креслах, подышать чистым морозным воздухом. Летом ограничивались бутылкой сухого на той же террасе, в ночной тишине. На Сталина это действовало очень благотворно. Он по-том крепко и долго спал, на следующий день чувство-вал себя бодрым, полным сил. С каждым годом подоб-ная разрядка была Сталину все нужней, ведь ему шел седьмой десяток. Внешне он мало менялся. Смуглое. мускулистое тело-могли бы позавидовать и некие сорокалетние граждане. Цепкая память, страсть и неу-томимость в работе. Но я-то видел, как поседела и поредела его недавно еще густая шевелюра: особенно быстро редели волосы у затылка, там уже просвечивала лысина. Валкой, замедленной, грузнова-той стала походка. В общем для своего возраста он был вполне в форме. Соответствовал. Я несколько раз говорил об этом Иосифу Виссарионовичу, доставляя ему тем самым успокаивающее удовлетворение.
В тот вечер, а точнее в ту ночь, Сталин приехал из Кремля в <Блины> позже обычного. Был утомлен, молчалив. Парился без удовольствия, вроде бы по, обязанности. Потом, спустя время, я попытался восстановить подробности, но вспомнилось немногое. Обычно, моясь, мы не говорили о делах, отдыхали, а на этот раз Иосиф Виссарионович не мог, видимо, отключиться от забот, если не прямо, то косвенно возвращался к ним. В стороне Филевского парка, помнится, раздался гул авиационных моторов. Власик приоткрыл дверь, убедился, что это самолеты, и принялся рассказывать о том, что для самолетов, направляющихся из Москвы на запад или, наоборот, с запада к столице, отличным ориентиром и днем и ночью служит Москва-река. Летчики <выходят> к реке возле Можайска, и она надежно выводит их хоть в Тушино, хоть на Центральный аэродром, хоть к самому центру столицы.Далее в формате zip http://www.rednews.ru/images/articles/231/voina41.zip