Дело Тамары Рохлиной, обвинявшейся в убийстве своего мужа, генерал-лейтенанта Льва Рохлина, развалилось. Коллегия Верховного Суда по уголовным делам нашла в себе мужество отменить приговор Наро-Фоминского районного суда и направить дело на новое рассмотрение. Хотя, вообще говоря, его следовало бы возвращать не в тот же самый суд, а в прокуратуру - на доследование. Но, что поделать, кажется, это максимум того, на что способна "независимая Третья власть" в современной политической ситуации.

Такого же мужества, естественно, невозможно было требовать от затюканного со всех сторон районного суда. Однако невероятная жестокость его первого приговора - восемь лет заключения тяжело больной и измученной женщине, да еще при массе невыясненных обстоятельств дела - поразила даже видавших виды завсегдатаев. Потом скандальность приговора дошла до вышестоящих инстанций, и они сократили срок до четырех лет. Затем пошли разговоры о том, что Путин может помиловать Рохлину, оставшиеся только разговорами. И, может быть, даже хорошо, что президент это не сделал. Потому что Рохлиной помилование не нужно. С момента вынесения вердикта Верховного Суда она невиновна, и теперь ей, как и всем нам, нужно знать только одно: кто и почему убил ее мужа.

Военная карьера Рохлина типична. Первый боевой опыт - в Афганистане. Потом смутные времена "перестроечных" конфликтов. Наконец Чечня на рубеже 1994-95 годов. Тогда он стал всероссийски знаменит как покоритель Грозного и спаситель жизней сотен подчиненных ему солдат. Но еще более он стал известен и уважаем за то, что не счел для себя возможным принимать геройскую звезду за гражданскую войну.

Надвигалась думская предвыборная кампания. Имя героя послужило бы украшением любого предвыборного списка. Рохлин выбрал НДР. Почему? Думается потому, что он полагал, что находящийся на действительной военной службы генерал обязан пребывать в рядах действующей партии власти. Он явно надеялся на то, что сумеет помочь на своем новом посту Вооруженным Силам. Надежды оказались призрачными. Весьма скоро Рохлин убедился в том, что на деле это не партия власти, а партия измены. И тогда он начал создавать Движение в поддержку армии, оборонной промышленности и науки. Как оказалось, ДПА было чисто лидерским движением, не способным удержать свой рейтинг без харизматического руководителя. Но в период своего становления оно выглядело мощной организацией, которая не могла не обеспокоить власть предержащих.

Мне лично довелось беседовать с Рохлиным в первый и, увы, в последний раз в мае 98-го, совсем незадолго до его гибели. Он был крайне возмущен только что прошедшим постыдным голосованием Государственной думы за премьерство Кириенко, буквально кипел. Конкретными планами не делился, но мне показалось, что в отношении режима он был настроен явно радикальнее, чем любой другой лидер оппозиции. Но именно эта суперрадикальность рождала некоторые сомнения и даже подозрения. Тем более что вокруг генерала обильно вились какие-то, мягко говоря, не вполне понятные личности.

Ходили темные слухи о возможном покушении на жизнь Рохлина. И когда они оправдались, стало понятно, что дело Рохлина было не опереточное, а настоящее, вселявшее серьезный страх в очень многих. Три года минуло со дня его гибели. Но, кажется, его дело все-таки не погибло. Слишком сложный и противоречивый клубок мыслей и чувств лежит в его основе, чтобы его можно было разрубить одним предательским ударом.

Так получилось, что два газетных номера подряд мне приходится писать о генералах чеченских войн. Писать трудно. Ведь если честно, то над всем этим поколением тяготеет некое родовое проклятие. В декабре 91-го, когда их верховный главнокомандующий позорно бежал со своего поста, и в октябре 93-го, когда другой верховный послал армию расстреливать Верховный Совет, все они пребывали уже в зрелых годах и не в самых малых чинах. Так почему же они, имея в своем подчинении так или иначе организованную вооруженную силу, не возмутились и не воспротивились, как того требовал от них дух Военной Присяги? Этот вопрос задавали в те дни миллионы и миллионы граждан.

Боялись гражданской войны? Но по всегдашней иронии истории гражданская война и настигла их в Чечне. Мне представляется, что именно чеченская кампания воспринималась многими офицерами и генералами как искупление за их малодушие и позор предшествующих лет. Но и тут они обманулись. Тогда же началось явное расслоение нашего генералитета на настоящих, "полевых" генералов и генералов "паркетных". И это деление не географическое, а моральное. "Полевые" служат не только в Чечне, а "паркетные" встречаются не только на Арбатской площади.

Большинство полевых генералов пребывает сейчас в душевных терзаниях, которые не оставляли генерала Рохлина до последнего дня жизни. Сделки с совестью у них не получаются. Приходит понимание, что главная храбрость генерала не на поле боя, под пулями, а в высочайших кабинетах, куда канонада не доносится. Именно эту храбрость, доблесть и героизм первым из них проявил генерал Рохлин. Видимо, у него процесс прозрения протекал быстрее и острее, чем у других. За что он и поплатился жизнью. Но не поплатился своей честью.

Нам остается только надеяться, что после оправдания здоровье Тамары Рохлиной поправится, и она сумеет поведать нам о мыслях, чувствах и планах, которыми был захвачен ее муж накануне гибели за Отчество.

Александр ФРОЛОВ.